— Вон там лаба, в заброшенной клинике! — с этими словами он указал куда-то вбок. — Короче, план действий проще некуда: врываемся, всех убиваем, деньги забираем, лабу сжигаем. Всем всё ясно?..
Вопросов ни у кого не возникло, так что мы решили оставить своего стального друга в переулке, между салуном и так называемым липовым банком, который представлял собой обыкновенный муляж-декорацию и был обставлен скорее как музей.
Больницу мы увидели сразу – современных годов постройки, она резко выделялась на фоне домов, выдержанных в стиле «Старого Запада». Мнимую «заброшенность» её нарушал и вид сторожа – коренастого мексиканского здоровяка с дробовиком. Он охранял крыльцо, сидя, словно пустынный орёл, на высокой кирпичной клумбе, из которой сухими палками торчали завядшие цветы, и смолил самокрутку, настороженно зыркая по сторонам чернющими, словно уголь, глазами. Заприметив нас, он мигом насторожился, спрятал самокрутку в кулак и жестами показал нам убираться прочь.
— Постараюсь уболтать его, — шёпотом я сказал корешам, а вслух произнёс. — Эй, амиго! Мы от мистера Эльвирреза, он прислал нас с проверкой. Хотим узнать, хорошо ли идут дела, понимаешь?
К мексиканцу я обратился на почти чистом испанском языке – меня ещё в детстве научил ему мой мексиканский батя.
— Странно, я не получал никаких инструкций по рации. — хрипло отозвался латинос.
— Естественно, не получал! Тут такое дело, что и не по рации, раз нас лично прислали! Тут чрезвычайная, мать его, ситуация – копы нашли нашу волну. Элвиррез рвёт и мечет, говорит, что у нас в лабе завелась крыса.
Мексиканец растерянно поморгал, и я понял – вот он, мой золотой шанс!
— А может, это ты нас сдал, приятель? — с нажимом сказал я, нехорошо усмехаясь.
— Нет, нет, амиго, не я!..
— Тогда пропусти нас, а то сам будешь с боссом разбираться! И поверь, он сейчас крепко не в духе!
— Хорошо-хорошо, проходите!..
Этого-то мне и было надо. Приблизившись к латиносу, я одним махом выбил у него из рук ствол, затем выхватил из сапога ножик и резким движением вогнал ему лезвие прямо в глотку, по самую рукоять. Охранник дёрнулся, захрипел, и тёплая липкая кровь алым пятном враз растеклась по его серому свитеру. Проследив, как несчастный забился на земле в агонии и затем замер навсегда, я кивнул корешам:
— Пошли.
— Судя по словам информатора, — сказал Стэф, обходя стороной мёртвое тело и доставая из-под куртки Гриз-Ган. — Элвиррез разместил склад в морге, в отсеках, где раньше хранили трупы. А сама лаба находится в специальном подвале. Деньги хранятся в сейфе, ключ от которого у Фернандо «Ферни» Рамиреса. Нам повезло, он сегодня должен быть в лабе.
— Пошли уже, может? — скучающе протянул было Трэй, но потом хитро заулыбался и выдал. — «Листьев коки большой куст!» — раздалось из Ферни уст, хе-хе…
— Да, забыл сказать – вход в подвал у парковки. — сказал Стэф, и мы прошли по сквозному коридору на задний двор больницы, где располагался вход в подвал.
Пока мы шли по коридору, я прислушивался и приглядывался, нет ли здесь посторонних, помимо нас. На то, что больница была отнюдь не заброшена, красноречиво указывали валяющиеся то тут, то там относительно свежие окурки и дорожка следов, ведущая среди сора и пыли на полу коридора. И вскоре мы в этом лично убедились.
На заднем дворе мы нос к носу столкнулись с нездорово худым негром с пистолетом. Весь его вид говорил о том, что он наркоман – трясущиеся руки, сухие, как пакля, волосы, впалые щёки и горящие лихорадочным огнём глаза с покрасневшими припухшими веками. Парень явно нарушил одно из главных правил наркомафии – «Не упарывайся своим товаром». Он даже не сразу догнал, что мы – не очередной его глюк, и минуты две просто испуганно таращился на нас. Затем до него дошло – он нашарил свой Кольт, выщелкнул магазин, не спеша проверил патроны, а затем вставил его обратно. Не успел торчок дёрнуть затвор и наставить ствол на нас, как Трэй открыл огонь.
Изрешечённое пулями тщедушное тело негра упало на землю, но я этого не слышал – неожиданно раздавшиеся выстрелы были настолько громкими, что на несколько секунд я буквально оглох.
— Трэй, muthafucka! Ну ты хоть бы из чувства приличия отошёл, ну или предупредил хотя бы!..
— Прости, Гасто, — Трэй виновато развёл руками. — Негр я хоть неопрятный, и к тому же я злодей, выстрел был всё ж неприятный, для твоих ушей. Отличная рифма! Надо как-нибудь в блокнот записать...
…До подвала мы добрались, крадучись вдоль стены, не издавая при этом ни звука – и всё это время я глаз не спускал с чёрного проёма в стене, ведущего вниз, к тяжёлой стальной двери с замком. От волнения я даже вспотел, не легче было и моим корешам – видно было, что Трэй со Стэбби тоже напряглись не на шутку. Прошла минута. Другая. Робко мы начали переглядываться между собой, не веря своей догадке. Неужели они и впрямь не услыхали выстрелов?!
— Ждём ещё чуть-чуть – и заходим. — шёпотом сказал я.
Кореши кивнули. Прошло ещё две минуты томительного ожидания, и Стэб не выдержал первым:
— Кажется, нам и в самом деле сегодня чертовски везёт! Homies, погнали!..
— Давайте сперва кинем туда гранату! — предложил я. — Ну или, как вариант, дымовую шашку!
Помнится, я нередко прибегал к этому приёму во время войны с фрицами.
— Дымовых шашек у нас нет, осколочная вот, — Трэй вытащил из внутреннего кармана гранату. — Сойдёт, как вы думаете?
—Ты где её взял?
—Это со склада в доках мы спиздили, помнишь?
— Сойдёт! Давай сюда!
Я прикинул в ладони холодную тяжесть гранаты и прищурился, намечая расстояние до стальной двери в подвал.
— Не, ребята, — меня взяло вдруг сомнение. — Давайте-ка по-другому попробуем. Стэбб, глянь – может, у того придурка, что мы подстрелили, ключи есть?
— И то верно! — тот хлопнул себя по лбу. — И дверь не придётся выбивать! Щас, я мигом!
Пока мой кореш обыскивал убитого негра, я решил провести разведку – осторожно спустился по влажным ступенькам, ведущим в подвал, внимательно осмотрел дверь и вдруг заметил, что в ней есть глазок. Медленно я прильнул к нему, и вот что мне удалось разглядеть.
В тесном, залитом синевато-белым светом от электрических ламп под потолком помещении стояли столы, заваленные лабораторным оборудованием – колбами, дистилляторами и прочей лабудой. Отдельный стол был почти пуст – за ним «работали» несколько человек в белых халатах и масках. Неподалёку от них дежурили два охранника – кажется, они были вооружены винтовками Мосина, и весь их вид чем-то отдалённо напоминал советских солдат, которых мне доводилось встречать на войне. Приметил я и ещё одного человека, мексиканца в ковбойской шляпе и плаще. Что у него было за оружие, сказать было сложно, так как он сидел в тени.
Пока я изучал через дверной глазок лабу, вернулся Стэбби, весело позвякивая добытым ключом.
— Ну что там, Гасто?
— Их там семеро, четыре химика, остальные охраняют. — заключил я, забирая ключ и вставляя его в замочную скважину. Выжидающе поглядел на товарищей:
— Ну что, готовы?
— Да, пора надрать бандитам задницы!.. — белозубо оскалился Трэй и покрепче сжал в руках Гриз-ган.
…Дверь с лязгом распахнулась, и я, выдернув чеку у гранаты, прицельным длинным движением зашвырнул её внутрь. В ту же секунду мы бросились назад – подальше, чтобы нас не достало взрывной волной. Я слышал, как граната звякнула о каменные плиты пола, после чего воцарилась томительная пауза. Ничего не случилось.
Тишину нарушил смачный трёхэтажный мат Трэя.
— Осечка!.. Херовые гранаты, значит, были там на складе! — заорал я и первый бросился в атаку. — Вперёд!..
Бандиты открыли огонь на поражение, но мы тоже были не пальцем деланные – Трэю удалось метко снять одного охранника, когда тот замешкался во время перезарядки, Стэбби прикончил второго, а я тем временем выпустил четыре куска горячего свинца в «главаря» – смуглолицего долговязого мексиканца в ковбойской шляпе, держащегося тени. Однако не тут-то было! Ловкий говнюк ухитрился вывернуться из-под всех четырёх моих пуль – лишь шляпа слетела у него с головы, и он в остервенении пнул её в сторону. Этого я решил замочить во что бы то ни стало.
Грубо растолкав перепуганных до смерти химиков, я, словно загнанная гончая, одним махом бросился было к тому месту, где он стоял, но не успел – мексиканец, мстительно ухмыляясь, молниеносным движением поднял сухую костлявую руку с зажатым в ней стволом и выстрелил…
Что произошло потом, я помнил смутно. Острая боль в буквально прошила моё тело целиком, и я охнул, оседая на землю и чувствуя, как конечности враз ослабели, а по бедру заструилась липкая и горячая кровь. Но сдаваться я не собирался, нет! Превозмогая себя, я перекатился в сторону, в укрытие, и разрядил остаток магазина по латиносу. Попал я или нет, я уже не увидел – сознание покинуло меня, и мир погрузился во тьму.
====== Глава XIII “Доктор Рен” ======
…В себя я приходил медленно, будто по капле. Воистину, это было подобно возвращению с того света – когда я открыл глаза, минут десять я не мог разглядеть вокруг себя ничего, лишь сплошную кромешную тьму. «Похоже, я умер». — равнодушно заключил мозг, но уже спустя минуту я усомнился в этой мысли – раз я умер, почему сбоку как будто забрезжил слабый свет?..
Реальность ударила меня по затылку, словно обухом, и я застонал от тупой свинцовой боли, залившей мои виски и конечности. Рассеялось наваждение, не было больше никакой тьмы – лишь глухая бетонная коробка, больше напоминающая подвал, тумбочка, обогреватель, койка и я, лежащий на ней почти голый, в одной лишь майке да трусах. На тумбочке я с трудом угадал хирургические принадлежности, какие-то шприцы и стеклянные капсулы – всё это валялось в большом беспорядке. Не знаю, зачем, но в голову мне пришла мысль – бежать, и я, кое-как ворочаясь и пытаясь привстать, начал нашаривать у себя пистолет…
Как же туго я соображаю! Очевидно, что оружие у меня отобрали!..
— Лежи, лежи, сынок!..
А я ведь даже не услышал, как в подвал спустился человек – дородный высокий негр лет пятидесяти, одетый в белый врачебный халат и синий, весь в подтёках крови, хирургический фартук. Морщинистое и толстогубое лицо его выглядело словно чем-то озабоченным, но глаза глядели из-за золотой оправы очков ласково, почти по-отечески:
— Ну куда ты собрался? — начал уговаривать меня хирург. — Ложись давай, ты только после операции, тебе нельзя вставать!
— Вы кто?.. — я нахмурился, мучительно пытаясь вспомнить, где же я видел его лицо.
Врач всплеснул руками:
— Даже от наркоза ещё не отошёл толком!
И тут меня осенило. Я чуть не хлопнул себя ладонью по лбу от досады, но вовремя спохватился, что делать этого ой как не стоит. Точно! Это же доктор Рен, он же Лоренцо Дуглас! Врач, которого мы все так любили и уважали на районе, который сумел с отличием закончить медицинский факультет в двадцатые годы, при том, что в его колледже расисты составляли практически подавляющее большинство не только среди студентов, но и среди преподавательского состава. Воистину, обладать такой несгибаемой волей, человеколюбием и упорством – это был настоящий подвиг!
— Господи, как я рад видеть вас… Вы меня спасли!
Доктор Рен улыбнулся.
— Лежите, голубчик, лежите. И не разговаривайте – вам нужно сейчас отдыхать. Я вытащил у вас из бедра пулю сорок пятого калибра, она прошла так глубоко, что даже застряла в кости, так что операция была непростой, — заметив, что я опять порываюсь вскочить с постели, хирург мягко удержал меня за руку. — Три дня я вообще вам категорически запрещаю вставать – только по самой необходимой нужде. На восстановление уйдёт недели три – в это время вам нужно есть как можно больше мяса и пить молока. Пробежки и излишнюю ходьбу придётся исключить, иначе швы могут разойтись. Но вы не беспокойтесь – я вам выписал мазь, она целебная, с травами и чесноком, так что всё заживёт быстро, даже шрама не останется! И да, кстати, — тут доктор Рен обернулся куда-то назад и сделал приглашающий жест рукой. — К вам посетитель. Ну, голубчик, бывайте, и помните, что я сказал!
— Спасибо вам, доктор! Да храни вас Бог!
Доктор Рен ушёл, и к моей койке приблизился ещё один человек. Видимо, я и впрямь не до конца отошёл от наркоза, потому что не узнал его, зато когда узнал, по моей коже прошёлся озноб…
— Мистер… Беллард? Как вы узнали, что я тут?
— Стефан мне позвонил.
Негр невесело усмехнулся и присел на краешек моей постели. С минуту мы молчали, глядя друг на друга, и я почувствовал, как жгучее чувство стыда и краска заливает мои щёки. О, как мне было неловко ловить на себе неодобрительный взгляд того, кто с десятилетнего возраста заменил мне родного отца!
— Где же ты умудрился поймать пулю, сынок?
— Я не хочу об этом говорить.
— Можешь и не рассказывать, я и так знаю, что ты начал сколачивать свою банду, — негр осуждающе покачал головой. — Разве это хорошо, Гасто? Разве твоя мама одобрила бы это? Ведь ты был для неё хорошим и справедливым сыном, опорой семьи, защитником своей страны! А теперь ты кто? В кого ты превратился? В душегуба и налётчика!
Я мигом вскипел – правдивые, и в то же несправедливые слова мистера Белларда ударили меня по самому больному месту:
— Они убили её и моих братьев!.. И что ж я, по твоему, должен был это стерпеть?! И вообще, разве не ты мне говорил, что каждый – ткач своей судьбы? Вот и я ткач! Я целиком в ясной памяти и отдаю себе отчёт в том, что делаю!.. И понесу за это ответственность!.. Но прощать, спускать я это не намерен, и не буду!.. И не вздумай останавливать меня!..
— Успокойся, Гасто! — мистер Беллард встревожился и примиряюще удержал мои ладони. — Я вовсе не хотел тебя останавливать! Прости, сынок, если мои слова показались тебе обидными, я вовсе не хотел этого. Теперь я вижу, что у тебя всё то же доброе, открытое сердце! — тут его губы взволнованно дрогнули, и он сжал мои руки крепче. — Я лишь хотел прийти сюда и пожелать тебе скорейшего выздоровления, солдат.
— Спасибо.
— Я очень испугался за тебя, когда позвонил Стэфан. — он отпустил мои ладони и отвернулся. Тихо сказал:
— Может, оно так и надо. Впредь прошу, береги себя. Ты для меня как родной сын…
Мистер Беллард уже давно покинул мою палату, но я продолжал ворочаться на койке, тщетно взывая к себе милосердное забытье – сон не шёл ко мне. На душе было скверно, и меня мучала совесть. «Каждый сам ткёт себе судьбу». Всё он правильно сказал, но и я был по-своему прав – в этом я не сомневался. Так и не додумавшись ни до чего, я поплотнее укрылся одеялом, отвернулся к стене и смежил усталые веки.
Неделю спустя
Мазь доктора Рена действительно оказалась целебной – моя рана затянулась без следа. Однако до сих пор, наступая на простреленную ногу, я ещё чувствовал колющую боль в бедре и продолжал немного прихрамывать. Стэбби и Трэй, пересказывая мне подробности налёта на лабу, поведали, что им удалось найти четыре тысячи баксов, брюликов ещё на тысячу примерно и большой пафосный позолоченный пистолет. Я оглядел пистолет и заключил, что это Браунинг модели так 1903-го года. Практической пользы от него было мало, потому что стрелял он слабенькими патронами тридцать второго калибра. Зато золотое покрытие было настоящим, поэтому решено было снести пистолет в ломбард, что и сделал Трэй, выручив за сделку целых семь сотен баксов.
Через три дня должен был состояться концерт Кингза. Мы сидели вместе со Стэбби и Трэем в доме у последнего и оживлённо обсуждали финальный вариант нашего плана. Помимо нас, в доме была только Жанна, сестра Трэя, но того, что она может послушать нас, мы не опасались – ей было не до нас. Жанна сама была занята не хлеще нашего – с блокнотом она бродила туда-сюда по гостиной и рассеянно грызла карандаш, сочиняя статью для издательства «Либертад-Бьюгл», куда она твёрдо планировала устроиться на работу.
— Стэб, ты точно уверен, что всё сработает?
— Уверен.
— Не как с гранатой подвал?
— Блин, нет!
— А если на сцене ещё кто-то будет?
— Если и будет, то он заслуживает смерти только уже за то, что стоит на одной сцене с этим ублюдком! — сказал Стэбби. — Да и вообще, Гасто, расслабься! Все прошлые разы Кингз выступал на сцене один.