Заканчивается плач утверждением, что дети героических летчиков сменят на работе родителей и станут «гордыми соколами победными». Еще одним значимым для «советского фольклора» событием, связанным с жизнью авиации, стала гибель Чкалова во время испытательного полета 15 декабря 1938 г. На следующий день сообщение о смерти летчика появилось в советских газетах, где его называли «сталинским соколом», «гордым соколом», «сталинским питомцем», «гордым соколом сталинской авиации», «богатырем», «большевистским рыцарем культуры и прогресса». Сразу же появились и поэтические отклики на смерть аэронавта. А в декабре того же года были записаны первые плачи по Чкалову от А.М. Пашковой, А.Т. Конашковой, Ф.И. Быковой. А.М. Пашкова называет Чкалова в плаче и «сталинским», и «ясным» соколом:
Повырвала смертушка
Как из сталинских из соколов
Человека самолучшего,
А Валерия да Чкалова
Не страшился наш ясён сокол
Перелетушков-то дальних.12
А.Т. Конашкова называет Чкалова героем, депутатом и богатырем, однако с соколом не сравнивает. Нет таких сравнений и в плаче Ф.И. Быковой, а также в плаче Е.С. Журавлевой, записанном в мае 1939 г. В причитании А.В. Ватчиевой Чкалов фигурирует как «гордый сокол, всем любимый нам», «сталинский» и «ясный сокол»; заканчивается плач славословием Чкалову, научившему многих летчиков, которые будут летать по воздуху «бесстрашными соколами». М.В. Работягова, оплакивая летчика, называет его «сокол Чкалов наш, молодой орел», повествуя о перелете Чкалова через полюс, сообщает, что он «пролетал впервой гордым соколом».13 В «плаче-сказе» П.С. Губиной «Памяти Чкалова»14 летчик тоже именуется и соколом, и орлом, однако эта исполнительница, в отличие от Работяговой, использует сочетание «ясный сокол». Так же называют Чкалова А.Е. Суховерхова в сказе «Он родился с крыльями сокола»15 и А.М. Пашкова в новине о папанинцах:
Пролетал только советский наш ясён сокол
А Валерий Чкалов да свет Павлович.16
Несколько «советских плачей» было посвящено другим катастрофам в истории советского воздухоплавания конца 1930-х гг.
Так, в феврале-марте 1938 г. Е.А. Кокуновой был сложен плач-сказ о гибели дирижабля «СССР В-6», в июле 1938 г. от Ф.И. Быковой был записан плач «Поломался самолет героев-летчиков», посвященный, по всей видимости, гибели самолета «СССР Н-212». Здесь используется орнитоним, ранее не встречавшийся в советских плачах и новинах о летчиках:
А летели они белой лебедушкой,
Белой лебедью по поднебесью.
11 мая 1939 г. при испытании самолета разбились А.К. Серов и П.Д. Осипенко. Это событие получило широкий отклик в советской прессе. На страницах газет публиковались некрологи погибшим, где летчиков часто называли соколами. В июне того же года от Е.С. Журавлевой был записан плач по Серову и Осипенко. Сказительница Е.С. Журавлева называет обоих летчиков «ясными соколами», а Полину Осипенко еще и лебедью:
Как не стало у нас, у бедных,
Как двух соколов да ясныих
Уж как поднебесной крылатой лебедушки
Как Осипенко Полины Денисовны.
Резюмируя сказанное, следует отметить, что убогие советские газеты, рассчитанные на не менее убогую аудиторию, начинают сравнивать летчиков с соколами в 1935 г., после гибели самолета «Максим Горький», и, по всей видимости, заимствуют этот орнитоним у писателя, в чью честь был назван разбившийся аэроплан. В новине Крюковой летчики впервые именуются «ясными соколами», причем речь идет о событиях 1934 г. Кроме того, с середины 1930-х гг. в Германии бытовало выражение "Goring Falke-Division" («соколы Геринга»), которое наверняка было известно советским журналистам и писателям.17 В советских газетных статьях и стихотворениях 1930-х гг. летчиков сравнивали не только с соколами, но и с орлами, а также просто с птицами, однако эти сравнения не привели к появлению устойчивых фразеологизмов, подобных выражению «сталинские соколы». Думается, что на сложение последнего повлияли, скорее всего, и немецкое выражение «соколы Геринга», и «Песня о Соколе» Горького, и фольклорный образ сокола. Впрочем, учитывая любовь Сталина к Гитлеру, не до конца оборвавшуюся даже 22 июня 1941 года, понятна его тяга к устойчивому фразеологизму, предложенному «братскими» журналистами.
Возродилось сие название и сейчас – только слово «сталинские» ловко заменяются прилагательным, образованным от фамилии нынешнего главы государства…
Доктор Сигурд Йоханссон,
профессор истории Университета Осло
Глава первая. «Орлята учатся летать…»
Солдатский душ… Измученные тяготами службы молодые организмы литрами выбрасывают здесь свой пот, и словно возрождаются к новой жизни в запахе нисходящей с них вони. Изнуряющее их изо дня в день напряжение покидает их тела, и оставляет после себя только напоминание – напряжение где-то внизу живота, которое невозможно терпеть особенно, когда струи горячей воды покрывают гладкую молодую кожу, проникая жаром своим в самые ее поры и достают до тех отделов коры головного мозга, которые отвечают за сексуальный голод. Если рассудить логически, после таких нагрузок и душа организм может хотеть только отдыха – но только не молодой солдатский организм, которому недостаточно той разрядки, что получает он, смывая с себя грязь сапог и униформы. Нет, в этот момент ему особенно хочется от этого безумного напряга избавиться, и выбирает он для этого самые порой причудливые и непредсказуемые формы – куда тут до рассуждений, когда ниже пояса все налилось и готово вот-вот взорваться?!
В мире есть одно лекарство, способное вылечить и утихомирить разошедшееся не на шутку либидо – вот тоже малопонятное фрейдистское выражение, куда более привычное нашему уху в его русском эквиваленте, «стояк». Это смех. Так вот стояк снимается или всем известным средством, которого в армии не сыскать, или путем гомерического хохота. А над чем, как не над пошлой шуткой, и ржать солдату, словно молодому невзнузданному жеребцу, от всей души?!
И вот уже те же молодые тела, едва прикрытые в своей первозданной наготе легкими стрингами или строгими армейскими трусами, плотно облегчающими все те части, за которые их так любят девушки в минуты редких увольнений, уже извиваются по казарме под звуки транс-мелодии, так возбуждающей к танцу даже глухого. Портупеи на их бедрах и плечах создают впечатление латекса, а камеры на телефонах товарищей с особенной тщательностью и изыском фиксируют все происходящее.
Танец, словно чума, поражает один этаж общаги, другой, а после уже все присутствующие невольно сокращаются под звуки очаровательной мелодии современного танца. Те, кто минуту назад курил в сортире, дежурные по казарме, ротные старшины, сержанты и просто рядовые солдатики, оставшись в одном исподнем, превращают место солдатского отдыха в настоящее царство Эроса, не забывая оставлять память об этом в памяти сотовых. Так длится несколько минут, пока не кончится песня – шутка не в этом. Шутка в том, чтобы отследить реакцию тех, кто несколько минут спустя будет любоваться этим шедевром любительского киноискусства в Сети.
Плюсы, лайки, зажигательные комментарии от девушек всех мастей и возрастов посыплются на страницу, на которой будет выложен такой эксклюзивный материал, и создадут почву для неудержимого смеха. Вот этот кураж и будет выплескиваться из парней так, как могло бы из них выплескиваться семя, притупляя внутренние подавляемые бромом и строгим армейским начальством желания, и постепенно успокаивая их – одно горячее желание будет сменяться другим. Удовольствие, получаемое от власти, по утверждениям многих диктаторов, граничит с сексуальным и даже заменяет его – а власть над умами, которую в эти минуты и часы будут иметь солдаты в отношении подавляющего большинства пользователей Интернета, будет едва ли не сильнее диктаторской; одного шевеления пальцем ноги одного из «актеров» будет достаточно, чтобы любая пала перед ним ниц, не забыв предварительно оголиться.
Жар вечернего куража часто сменяется утренним похмельем – что мы наделали? Зачем? К чему все это приведет и чем кончится? Тем более, что поводы были – весь Интернет пестрил репостами ролика со вчерашней записью, и вскоре он привлек внимание радетелей общественной нравственности и морали. Рыба гниет с головы – оттуда и началась основная реакция на «отснятый материал».
–Таким людям, которые столь недостойно подходят к высокому званию военного летчика, не место в нашей армии, – категорически отчитывал молодых подчиненных, курсантов летного училища, главком ВВС. – Честь служить в таком элитном подразделении наших войск и обучаться всем тонкостям службы дана не каждому, и потому такое отношение к службе недопустимо в любом проявлении. Полагаю, что наказаны должны быть не только сами исполнители танца, но и непосредственное руководство военно-учебного заведения…
Главком служил давно, и истину о том, что в армии инициатива особенно наказуема, знал практически назубок. Но и на старуху бывает проруха – этими словами он выразил не общее отношение к танцу ребят, а свое личное, и потому сразу попал впросак. Не прошло и полдня, ребята не успели даже толком погрустить о грядущем своем отчислении на развратную гражданку, как с официальным комментарием выступил министр обороны.
–По моему мнению, это полная ерунда. Ребята устали после службы и в свое свободное время на территории казармы, не удаляясь и не уходя в самовол, не нарушая режима дня и распорядка службы, просто исполнили танец. За что их наказывать? За то, что они надели на себя фуражки и отдельные элементы формы? Это смешно. Они не совершили ничего предосудительного, и, если главкому ВВС нечем похвастаться под гимнастеркой, то его личные амбиции никак не могут определять политику нашего министерства. Он прав в одном – мы возлагаем на этих ребят большие боевые задачи, и ломать им крылья в самом начале их полета не входит в наши планы. У нас есть куда более серьезные вопросы, требующие вмешательства на уровне командующего и министра, и заострять внимание на невинной выходке молодых мальчиков мы не будем…
–О каких проблемах вы говорите, Сергей Абдурахманович?
–Вы, например, ничего не знаете о том, что накануне в Сирии у нас сложилась сложнейшая боевая ситуация, которая требует нашей незамедлительной и очень жесткой реакции? Нет? Что ж, я расскажу – быть может, это отвлечет вас от любимого занятия, обсасывания глупостей…
Прежде, чем начать рассказ, министр задумался. Он восстанавливал в своей памяти хронологию событий минувшего дня – с чего все началось?
А началось все с того, что детский день рождения подходил к концу.
Семья российского посла в Сирии Артема Дмитриевича Кириченко пережила этот его переезд с таким великим трудом, что молодой и перспективный еще дипломат стал всерьез подумывать или о разводе, или о прекращении дипломатической карьеры. Помимо тяжелого жаркого климата этой восточной страны, напряженная внутриполитическая обстановка, что царила в ней последние три года, никак не способствовала хорошему расположению духа тех, кто был сюда откомандирован после сытой и вполне себе спокойной Швеции. Хотя отечественным СМИ удалось на какое-то время запудрить Кириченко голову словами о фактически прекратившихся боевых действиях (что в немалой степени и способствовало его согласию поехать в ближневосточный регион в качестве Чрезвычайного и Полномочного), первые же минуты нахождения в Дамаске развеяли эту иллюзию. Помимо бесчисленных военных кордонов, что эскорту его семьи пришлось преодолеть на пути к резиденции, услышанные в первый вечер канонады выстрелов и взрывов сразу насторожили посла и его домашних, утром в ультимативной форме потребовавших от него возвращения в Москву.
Понимая, что столь скоропалительных решений послу принимать не следует, он связался с центром и описал сложившуюся непростую ситуацию. Ответом ему были заверения в поднятии оклада и дополнительных льготах, панегирики его выдающемуся дипломатическому мастерству, особенно необходимому в очаге напряженности, убеждения и просьбы высшего руководства страны. Кириченко был непреклонен – и тогда, по старой русской традиции, последовали угрозы, основанные на, как оказалось, давно всем известных фактах его неблаговидного поведения в Стокгольме, которые посол, в весьма общих чертах знакомый с работой ФСБ, считал тайной за семью печатями. Делать было нечего – на три года пришлось остаться.
Говорить с Москвой было трудно – с домашними еще труднее. Дочь-подросток никак не желала оставаться здесь по причине огромного количества «цветного» населения, которое, как ей казалось, не в полной мере отвечает ее требованиям к друзьям, без которых жизнь ее немыслима. Жена опасалась за безопасность семьи, а младший сын все время болел. Свалившийся как снег на голову его день рождения должен был немного сгладить острые углы – веселый праздник, устроенный с участием руководства республики, дорогих аниматоров из Турции и даже одной мега-популярной певицы, как пир во время чумы, призван был немного поднять упавшее настроение посла и его домашних. Размах на широкую ногу не был свойственен обычному детскому празднику, коих посол перевидал на своем веку ого-го, но тут был особый случай. И, кажется, все удалось – во всяком случае, все улыбались, а супруга Артема Дмитриевича была необычайно ласкова к нему в продолжение всего дня. Он начал думать, что все, наконец, налаживается, что, быть может, свыкнется наконец его семья с малоприятной и нелегкой долей… Когда жена в очередной раз, после пятого или шестого бокала шампанского, подошла к нему и демонстративно обняла, он заговорил:
–Понимаешь, наша страна всегда, во всю историю своего существования, оказывалась в непростых внешнеполитических ситуациях. В такой момент работа дипломата едва ли не важнее работы военного. Достаточно вспомнить таких мастодонтов отечественной дипломатии, как Чичерин и Молотов, Вышинский и Громыко, Шеварнадзе и Чуркин…
–Я знаю, – супруга ласково провела пальцем по его губам, не давая ему договорить. – Все будет хорошо, пока мы вместе, ведь правда?
–Ну, конечно, – просиял Артем.
–Когда будет концерт?
–Когда аниматоры закончат работу, – супруги повернули головы в сторону детской комнаты, где профессиональные клоуны развлекали детей, унося их воображение подальше от малоприятного, охваченного с четырех сторон огнем, Дамаска. Сегодня аниматоры были наряжены в сказочных Питеров Пэнов, чье постановочное сражение с капитаном Крюком и обязательно одерживаемая в конце победа должны были показать маленьким зрителям – добро сильнее зла, и оно всегда победит, как бы ни старались ревнители последнего! Как бы хотел в эту минуту поверить в то же самое Артем. Его размышления прервал приехавший полковник Грачев, командующий базы ВВС:
–Молоды ребята, профессионалы!
–А, Олег Григорьевич, здравствуйте! А мы тут с женой как раз о вас разговаривали…
–Обо мне?
–Да, Артем сказал, что работа дипломата в военное время не менее важна, чем работа военного, – улыбаясь, говорила Инна.
–Он прав, – развел руками Грачев. – Если бы не они, то нам пришлось бы вести войну по трем, четырем, двадцати направлениям одновременно. При таком рассредоточении сил выиграть хотя бы одно сражение становится задачей практически недостижимой. Так что дипломатам мы вечно будем говорить «спасибо» за удерживаемый только их стараниями мир! – Грачев поднял тост за Артема, все выпили.