Вологжанин бросил взгляд на веселогородственничка, который в первом ряду круга забирал выигранные деньги. «Ну погоди!..» -мысленно пригрозил он Тимохе. Все стало на свои места. Головнин, видимо, прихвастнул в разговоре с запорожцами, а те решили посмотреть и проверить казака. Вечерело. Гости собрались в свой табор, взяв обещание с хозяев, прийти к ним с ответным визитом. Закат погас. Землю покрыла свежая, ароматная ночь. Холодком потянуло с Дона. Вологжанин лежал и смотрел в безмятежную глубину неба, на котором мерцали золотые искорки-звезды. Рядом пели песню:
По горным пескам,
По зелёным лужкам,
Да по сладким лужкам
Быстра речка бежит…
Вал привалили к самому азовскому рву. В ров полетели снопы из камыша, кули с навозом, сверх засыпали землей. Где ров сровняли, начали вытаскивать, подрубать частокол с азовского вала. Шла ожесточенная орудийная стрельба. Огонь турецких пушек, которые стояли на раскатах на валу, подавили. Азовцы засели в крепости, перенесли туда же знамена с вала. По приказу воеводы Шеина захватить вал и очистить его от османской артиллерии должны были украинские казаки Лизогуба и донцы Миняева. В ночь на пятницу четырнадцатого июня под частоколом сделали подкоп. Казачьи сотни бесшумно скользили в провал под бревна. Казаки сняли часовых и ударили в предутренней тишине, как всегда, внезапно. Ошарашенные янычары, охранявшие раскат, и заспанные пушкари были сметены казачьим натиском.
–Ура! – кричали казаки, идя в атаку.
Вместе со всеми бежал Вологжанин. Сверкнул ятаган, он принял удар на саблю. Сосед молниеносным взмахом отрубил янычару руку. Осман дико взглянул на обрубок руки, на ударившуюся фонтаном кровь. Василий полоснул его по шее, облегчив предсмертные муки. Побежал дальше. Заскочил на раскат, где метались пушкари, срубил одного.
–Закрепляйся! – раздалась команда. Донцы и запорожцы, рассыпавшись по валу, стали быстро окапываться, орудуя саблями вместо лопат. Четыре турецких пушки развернули в сторону Азова. Начался ожесточенный обстрел крепости из русского лагеря. Подогнали коней и начали выдергивать бревна из частокола, подготавливая проход для резерва. За день турки несколько раз пытались выбить казаков. Казаки сидели и лежали в своих укрытиях, дозорные, которые менялись каждые два часа, зорко смотрели по сторонам, а в случае атаки азовцев давали сигнал тревоги – и начиналась пушечная и ружейная пальба, которая заставляла османов отступить. Вологжанин тоже лежал, при тревоге стрелял, отбивая атаки противника, положил не одного. Ружье у него было хорошее – винтовка московской работы. Стреляла она далеко; лишь перезарядка длилась дольше, чем у гладкоствольной кремневки. Такие ружья с нарезами были разработаны в приказе Тайных дел еще при Алексее Михайловиче. Дождавшись ночи, казаки отступили, забрали с собой турецкие пушки. На следующий день русская армия стала готовиться к общему штурму Азова. Осажденные выслали послов – двух знатных людей и согласились сдать крепость. Царь Петр диктовал письмо патриарху: «..А в девятнадцатом числе, то есть в день Воскресения Христова, часу в другом дни, азовские сидельцы боярину нашему Большого полка воеводе Алексею Семеновичу Шеину город Азов с знаменами, и с пушки, и с пороховою казною, и со всем, что в нем было припасов, отдали. А им, и женам их, и детям учинена свобода и отпущены вниз рекою Доном».
Из-под Азова уходила русская армия, оставив в городе сильный гарнизон. Гребли на стругах донцы. Вместе со всеми сидел на веслах Вологжанин. Возвращались казаки домой со славой, с добычей.
Полтава
4 июня 1709 года под Полтаву, около которой стояла вся шведская армия, приехал Петр I. Армия Карла XII оказалась под Полтавой в стратегическом окружении, была ослаблена осадами украинских городков, маршами, голодом, схватками с партизанскими отрядами. Карл за несколько дней до сражения получил сведения о том, что войска Крассау, шведского генерала, и Лещинского, его ставленника на польский престол, не смогут прийти ему на помощь, так как русская кавалерия постоянно тревожит их, не дает покоя. Кроме того, по сообщению перебежчика, к русскому царю едет на помощь конница калмыцкого хана Аюка. Выгод после измены Мазепы король не получил. Продовольствие и боеприпасы, которые приготовил изменник, вывез после штурма Батурина Меньшиков, что не успел – уничтожил. Мазепа привел к Карлу около трех тысяч своих сторонников, а в мае 1709 года во главе с Костей Гордиенко в шведский лагерь пришли около восьми тысяч запорожцев, потому что русский царь приказал разгромить Запорожскую Сечь. Боеспособность этих войск была низкая. Простые казаки не желали воевать с русскими и украинскими полками вновь избранного гетмана Ивана Скоропадского. Боеспособных войск у шведского короля было меньше тридцати тысяч. Русская армия имела численное превосходство и существенное преимущество в артиллерии.
Шведский король был еще очень молод и безрассуден. Он все поставил на генеральное сражение. Два фельдмаршала, русский Шереметев и шведский Реншильд, по обоюдному согласию решили начать битву двадцать девятого июня. Однако сведения перебежчика-иноземца о подходе калмыков вынудило Карла XII начать сражение раньше срока. Так же предатель указал место расположения в боевых порядках русских полка новобранцев, отличавшихся обмундированием. Когда Петр узнал о перебежчике, он велел поменять форму: надеть на новобранцев мундиры закаленного в боях Новгородского полка, а на новгородцев – мундиры новобранцев, так как предположил, что предатель сообщит шведам о слабом месте в линии русских полков. К этому времени русские перешли речку Ворсклу, отделявшую их от шведов. Перед фронтом и на правом фланге перед русской армией была открытая местность, а левый фланг уходил в густой лес. На поле будущей битвы русские саперы возвели отдельные укрепления – редуты. Петр вручил командование армией трем военачальникам: кавалерию – Меньшикову, пехоту – Шереметеву, артиллерию – Брюсу. Шведскими войсками командовал фельдмаршал Реншильд. Незадолго до битвы Карл XII в одной из кавалерийских стычек был ранен, ему пулей раздробило ступню. Король выдержал тяжелую операцию, остался в войсках, но лично руководить сражением уже не мог. В воскресный день обе армии готовились к битве. Несмотря на сильную боль в ноге и бессонную ночь Карл находился с утра в отличном настроении. Когда ему сообщили, что русские отбили большой обоз с продовольствием и армию нечем кормить, король рассмеялся:
– Нам нет нужды об этом заботиться – в московском стане всего много. Сегодня мы будем обедать в шатрах царя Петра.
В ночь на двадцать седьмое июня шведские войска были приведены в боевую готовность. Карл XII, рассчитывая на внезапность, решил под покровом ночи бесшумно подойти к русскому лагерю и атаковать его. По плану короля пехота должна была овладеть русским лагерем, а конница, двигаясь между редутами, разгромить русскую кавалерию и завладеть пушками. В третьем часу ночи, затемно, в русском лагере услышали тяжелый гул: тысячи солдатских ног и конских копыт сотрясали землю, направляясь в сторону русских. Драгуны Меньшикова проследили их передвижение и предупредили свих об опасности. Шведский король приказал пехоте атаковать русские редуты. Шведам был преподнесен сюрприз: они напоролись на четыре поперечных редута, о существовании которых не предполагали. Русские встретили шведские войска ожесточенным ружейным и артиллерийским огнем. Первый и второй недостроенные редуты пали. Шведская кавалерия смяла русскую конницу генерала Рене. Самого генерала, тяжело раненного в бок, едва спасли от плена. Среди шведов раздались торжествующие возгласы: «Победа!» Однако радость была преждевременной. Не имея поддержки своей артиллерии, шведы несли огромные потери. Петр, зорко следивший за действием неприятельских частей, увидел, что корпус генерала Рооса и кавалерия Шлиппенбаха, не выдержав губительного огня русских, отошли к Яковецкому лесу. Царь приказал Меньшикову с десятью конными полками атаковать эти отряды. Русская конница атаковала и разгромила кавалерию Шлиппенбаха, а русская пехота на плечах бегущих солдат Рооса ворвалась в шведские укрепления под Полтавой и частью уничтожила, частью пленила этот отряд. Было девять часов утра. Петр велел вывести из укрепленного лагеря русскую пехоту, которая теперь стояла в непосредственной близости от главных сил противника. Между пехотными полками расположилась артиллерия, по флангам – кавалерия. Оттянув с передовой шесть драгунских полков, он поставил их в стороне вместе с казаками Скоропадского и велел ожидать указания о вступлении в сражение. Лицо Петра дышало решимостью и отвагой. Круглые, чуть выпуклые глаза его глядели строго и торжественно. Далеко слышался голос царя, когда он остановился возле одного из полков:
– Воины! Вот пришел час, который решит судьбу отечества. Итак, не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за отечество, православную нашу веру и церковь…
Начался решающий этап битвы. Шведская армия пошла в наступление. Когда шведы подошли на пушечный выстрел, русская артиллерия открыла огонь картечью, на расстоянии в сто шагов раздались залпы пехоты и драгун. Шведская армия несла огромные потери. Заметив в центре русской пехоты серые мундиры и полагая, что это полк новобранцев, Карл XII послал против них свою гвардию, но он ошибся. Удар пришелся по Новгородскому полку. Его первый батальон начал отступать, не выдержав мощного натиска врага. Петр во главе второго батальона пошел в атаку и отбросил шведов. В это время ядро разнесло одну из жердей носилок короля, его посадили на лошадь, которая тут же была убита, затем – на вторую, наконец – на третью. С большим трудом капрал Гиерта на своей лошади вывез Карла в обоз, где ему перевязали рану, открывшуюся из-за многократных падений. Русские полки по сигналу Петра начали общую атаку. Меньшиков повел кавалерию, пошли и казаки Скоропадского.
Василий Вологжанин, сотник в полку Семена Палия, поеживаясь от ноющей боли в сросшей, ранее раздробленной правой лопатки, разминал плечи, ожидая сигнала. Впереди полка батька Семен Палий, враг Мазепы, которого Петр вернул из сибирской ссылки. Помутнели голубые глаза Палия, прибавилось морщин на лице, обвисли пышные усы, совсем белоснежной стала большая борода, отросшая в Сибири. Но он, лихо подбоченившись, сидел на коне, стремясь быстрее, по приказу, ударить по шведам, по мазепинцам, найти своего врага и рассчитаться за все муки. Наконец долгожданный сигнал. Русские драгуны связали шведскую кавалерию боем, а казачьи сотни двинулись вперед к обозу, рубя бегущих шведов. Впереди, по–казачьи пригнувшись к шее, дико гикая мчался седобородый старик. Василий срубил подвернувшегося под руку шведа и скакал, стараясь не отстать от полковника. Вылетев из леса, казаки увидели шатры, кафтаны сердюков, которые грузили сундуки на телеги.
– Це Мазепа! Мазепа проклятый! – закричал Палий, – Живым возьмемо его, хлопцы…
Казаки бросились к обозу. Выбежавший из-за пригорка шведский батальон охраны встретил их огнем, принял в штыки. Казаки рубили шведов, прорываясь к шатрам. Сбитый тремя пулями, обливаясь кровью, совсем недалеко от шатра упал Палий. Вологжанин вздыбил коня, закрываясь его грудью от ружейного выстрела. Вытянув саблю, кольнул набегающего пехотинца в лицо. Конь получил пулю в грудь и штык в бок, завалился налево. Василий не успл спрыгнуть, только почувствовал, как хрустнула кость, упав, ударился головой о камень и потерял сознание.
Отслужив благодарственный молебен, в середине дня Петр устроил в своих шатрах обед для победителей. Пригласили и пленных генералов, министров. На обеде царь предложил свой знаменитый тост:
–За здоровье учителей – за шведов!
–Хорошо же, Ваше Величество, отблагодарили своих учителей, -ответил первый шведский министр граф Пипер.
Победа русских была полной. Петр находился в приподнятом настроении, похвалил казаков Скоропадского, пожалел, что не взяли в плен Мазепу. Гетман оправдывался:
–Палия убили – так бы не ушел.
–Жаль полковника, – погрустнел царь,– лихой казак был.
–У меня сотник его раненый лежит… Палия спасал. Казаки говорят, Ваше Величество, он и вас под Азовом выручал.
Петр призадумался, что-то вспомнил, нахмурился, потом махнул рукой и сказал:
–Завтра ко мне доставишь, увидим кто такой.
Остаток дня и всю ночь команды очищали поле сражения от трупов.
К обеду следующего дня в шатер Петра внесли раненого, положили на тюфяк. У Вологжанина левая нога была в лубке– перелом щиколотки, а на правой штанина распорота до колена и наложена повязка, икру швед штыком проколол. Голову казаку поправили, было сотрясение, но она все равно гудела, боль отдавала в затылок, где красовалась шишка с голубиное яйцо. В шатре за столом сидел гигант, просматривал документы. Василий узнал царя. С их последней встречи Петр раздался в плечах, заматерел. Глаза холодно глянули на раненого. Вологжанин чувствовал себя беспомощным. Поерзав, он устроился на тюфяке, полулежа-полусидя, опираясь на руки.
–Я думаю, какой это знакомый казак у меня появился!..– раздался голос Петра. – Холоп! Бунтовать вздумал!..– рявкнул царь.
–Я за Русь кровь пролил, я не предатель, – ответил Василий.
–Не предатель, – согласился Петр,– потому еще живой. Только скажи, как ты с Дона в казаки к Скоропадскому попал?
–Как с Дона ушел, так и попал.
–Ты все рассказывай, – поощрил царь,– может, Сибирью отделаешься.
– Сибирь – страна родная, – машинально ответил казак. Петр удивленно взглянул на него.
–Рассказывай, я послушаю.
У Васи от напряжения перестала болеть голова, появилось то бесшабашное настроение, когда море по колено.
–Слушаюсь, Ваше Величество. Я – даурский казак. В Москву с ясачным обозом пришел по приказу окольничего Головина. Хотел Федор Алексеевич вам представить как охотника, тигра убившего.
–Шкуру тигриную помню, – перебил царь.
–Я его застрелил, – подтвердил Вологжанин, – Только, когда я в Сибирский приказ попал, у вас свара с сестрой шла, не до меня было. С донскими казаками в Москве познакомился. Один из них, когда мы вдвоем были, стрельцам сказал, что негоже им за бабью юбку держаться. Хотели нас схватить, да мы отбились. Я, одного стрельца до смерти зашиб, потому и на Дон ушел.
–Воры стрельцы, – скрипнул зубами Петр, но взгляд его потеплел, – Дальше!
–Что Бога гневить, На Дону Божьей да вашей милостью хорошо жил. Женился, дочка родилась. Из-под Азова с хорошей добычей пришел. Переселился в верховья, в Бахмут, солью промышлял, рыбой. Из третьего Азовского похода, когда Орду разбили, лошадей пригнал. Жена сына родила. Хорошо жил, пока зверь Долгорукий не пришел.
–Ты что моих слуг оговариваешь? – опять рыкнул царь.
–Не оговариваю я. Князь многие станицы огнем выжег, многих казаков кнутом били, губы и носы им резали, младенцев по деревьям вешали, а жен и девок в постель брали. Я тогда у дочери в гостях в Черкасске был, она замуж вышла. Алена моя офицеру приглянулась – велел к нему ее доставить. Сын, малец, на солдат с кинжалом кинулся, мать защищал, – его на штыки подняли. Жена утром в Дон кинулась, – Василий говорил спокойно, отстраненно, но темная сила ненависти слышалась в его голосе, – Как сказали – я света не взвидел. Собрались мы, казаки, в Ореховом буераке и приговорили к смерти Долгорукого и Ерему Петрова, что в розыске помогал. В октябре всех порубили.
–Ты князя убил? – внезапно спросил Петр.
–Нет, – с сожалением ответил Василий, – не пришлось. Атаманом поставили над собой Кондратия Булавина. Казаки надвое разделились: кто за нас, кто против. На реке Айдар настигло нас войско атамана Максимова, до поздней ночи длился бой. Я с Булавиным из окружения вырвался, а когда скакал, пуля меня в лопатку клюнула: кость раздробила, мышцы порвала. Ушли мы на Хопер, а оттуда на Днепр – в Сечь. Побратим у меня там был, Остап Гусак. Он меня на свой хутор отвез, ворожея меня лечила. Я полгода руку выше плеча поднять не мог, а что за казак с одной рукой!.. Разработал я руку.
–Не боишься, что я того Гусака найти прикажу? – внезапно спросил царь.
–У престола он Божьего. Убили его шведы, когда мы зимой их отряд громили, генерала Лими… или Лимры.
–Лимрота?
–Ага, кивнул Вологжанин.
–Почему с Булавиным назад на Дон не пошел? – поинтересовался Петр.
Василий призадумался.
–Раненый я был, да и не к чему мне возвращаться было. Я за жену мстил, а ее брат против меня на Айдаре был, зять тоже. Ну, убил бы я зятя, значит дочь моя вдовой осталась бы, а внуки – сиротами. Отлежался я у Остапа. Тут новость: шведы на Украине, и Мазепа Русь продал. Пошел я с Гусаком в отряд. Шведов колотили, а потом – к Скоропадскому, в полк Семена Палия.