Но сначала на гражданке, чтобы закрепить теорию практикой, Вилена после четвертого курса послали на лето попрактиковаться в институт медицинского приборостроения.
Начальник отдела, в который Вилен попал на стажировку, предложил ему для начала, как он сказал, размяться и собрать усилитель.
– Что это значит – собрать усилитель? – спросил Вилен. – Нас только учили, как он работает, а как он выглядит нам не показывали.
– Вот у нас ты на него и посмотришь, – засмеялся начальник.
Он посадил Вилена за стол, принес пластмассовую крышку на четырех ножках с торчащими из нее металлическими лепесточками, баночку с чем-то серым и коричневым, пинцет и странное изделие с металлическим кончиком, деревянной ручкой и торчащим из нее проводом с электровилкой.
– Это макетная плата, – показал начальник на пластмассовую крышку, – это припой и олово, – показал он на баночку, – это паяльник, а это…
– Знаю-знаю, пинцет, я уже видел у врачей, – обрадовался Вилен.
– Из чего состоит усилитель ты знаешь.
– Конечно, – опять обрадовался Вилен. – Из транзисторов, резисторов и конденсаторов, у меня по электронике была пятерка.
– Вот тебе величина сигнала на входе, вот что должно быть на выходе, – написал начальник цифры на бумаге. – Рассчитай усилитель, иди на склад, получи детали и собери его на макетной плате.
К следующему дню Вилен посчитал усилитель. Вроде все сходилось, и пошел на склад. Потом начал делать все, как ему объяснил начальник. В левую руку взял пинцет в правую паяльник, пинцетом прихватил резистор, а горячим паяльником залез в олово и припой и прилепил ножку резистора к лепестку. Подул на лепесток, подергал пинцетом резистор, и резистор не отклеился. К вечеру все, что было нарисовано на бумаге Виленом, было собрано на макетной плате.
– Вот собрал, – не без гордости доложил Вилен начальнику, ставя ему на стол плату похожую на клумбу с растущими вкривь и вкось разноцветными растениями.
– Ну что же, – покачал головой начальник. – Завтра посмотрим, как эта клумба работает.
«Неужели он еще и работать будет?» – подумал Вилен.
– Что нужно сделать, чтобы посмотреть работу твоего чудища? – спросил утром начальник, глядя на сляпанный на макетной плате якобы усилитель.
– Питание подать, – неуверенно сказал Вилен.
– Правильно, а еще?
– Сигнал на вход подать и посмотреть, что на выходе.
– Вон, видишь, стол, на нем ящики железные стоят. Хозяин стола в отпуске. Тащи их к себе.
На одном из ящиков Вилен прочитал: «Блок питания», на другом «Генератор», еще два ящика он узнал – это были частотомер и осциллограф. Когда все необходимые ящики оказались у Вили на столе, Виля чуть не расплакался. В окружении этих железных чудищ клумбочка, собранная Виленом, выглядела испуганной, малюсенькой беззащитной грядкой, а транзисторы, резисторы и конденсаторы на ней – сорняками, ожидающими прополки. Ему вдруг показалось, что эти чудища не оживят макет, а набросятся на его малюсенький усилитель и сожрут его своими крокодильими челюстями. Но делать было нечего, и Виля стал цеплять провода с крокодильими челюстями к нужным местам грядки-клумбы. Сперва он подключил питание, измерил его пятым ящичком, чуть поменьше остальных, под названием вольтметр и выставил нужное напряжение. Затем к входу усилителя прицепил генератор и с помощью частотомера выставил нужную частоту, а к выходу присоединил осциллограф. Сколько ни стучал Виля по осциллографу, сколько ни тряс его, осциллограф показывал идеальную прямую линию. Сигнала не было.
– Нет сигнала, – грустно доложил Вилен начальнику.
– Покажи схему, – сказал начальник.
– Посчитано правильно, все как вас учили, только база у транзистора не должна быть в воздухе. Поставь на вход делитель, – и начальник, не считая, сразу сказал, какой величины резисторы надо поставить на входе. – Потом, когда опять не заработает, подергай пинцетом все паянные тобой ножки.
Вилен припаял делитель, припаял две отвалившихся после дерганья ножки, и случилось чудо, по экрану осциллографа радостно побежала веселая синусоида необходимой высоты и частоты. Вилен удивленно смотрел то на осциллограф, то на неуклюже торчащие из макетной платы транзисторы, резисторы и конденсаторы.
«Неужели, – думал он, – если присоединить этот усилитель к другому какому-нибудь усилителю, а тот присоединить к чему-нибудь вертящемуся и светящемуся, то заработает телевизор и заиграет магнитофон и даже полетит ракета и какой-нибудь прибор передаст из космоса на землю ректальную температуру космонавта?».
Всему этому их учили в институте, но все это было нарисовано на доске и перерисовано Виленом в конспект и казалось Вилену чем-то мифическим и невозможным.
К концу практики Вилен уже уверенно держал паяльник и пинцет в руках, и ему перестали каждый раз говорить: «Причеши плату, опять что-нибудь отвалится», – а в голове Вилена теория потихоньку начала соединяться с практикой.
Соединение теории с практикой продолжилось на военных сборах. Сборы проходили в реальной бригаде ПВО страны, защищающей очень важную часть ее территории, на этой территории стоял город, в котором стоял завод, на котором строили атомные подводные лодки.
Когда студентов привезли в часть и выдали настоящую военную форму, портянки и сапоги, они почувствовали себя настоящими военными и начали курить и материться прямо у штаба бригады.
– Студенты, прекратить материться, – прозвучала первая команда с крыльца штаба.
– Тут вам армия, а не институт, – прозвучало разъяснение, после чего завыла сирена.
– Ну чего стоите? – продолжил полковник с крыльца. – Ведь тревога, мать вашу, бегом на позиции. Ничего не понимают. Вас бы во Вьетнам.
– А где позиции? – неуверенно спросил хор студентов.
– Сержант, покажи им позиции, – крикнул полковник.
Позициями оказались учебные классы, до которых пришлось бежать два километра.
Кроме строевого командира капитана Горбатюка, никто из офицеров бригады действительно не матерился. Все-таки в ПВО служила военная интеллигенция. Да и Горбатюк матерился, когда на построение приходил выпивши. И мат у него какой-то был скромный и уместный.
– Вот лежу я на капиталистическом пляже и вдруг слышу: «Кока-кола, заебись, кока-кола, заебись». Вижу арабчонок с ящиком колы на шее по пляжу шурует, ни хуя себе, думаю, уже успели наши арабчонка научить. – рассказывал он, пока строй просыпался.
– А почему пляж капиталистический, товарищ капитан? – спрашивали из строя.
– Ну а какому же ему быть в Египте, в Александрии. У нас пляжи социалистические, и кока-колу на них не продают. А у них капиталистические. Сержант, командуй, а я на службу. Вечером проверю строй.
Строем студентов перестали мучить через неделю, когда с оружием в руках они промаршировали по плацу и с оружием в руках приняли присягу. Все было очень торжественно, и на ужин студентам дали по дополнительному кусочку масла и по шоколадной конфетке, после чего строем и с песнями повели в клуб смотреть фильм «Ключи от неба».
Со следующего дня начались занятия в КИПСах, то есть в контрольно-испытательных передвижных станциях. Руководил занятиями лейтенант-узбек, а может, казах, по всей видимости, с отличием окончивший военное училище. Все проверки ракеты он знал назубок. Вилен назубок не знал ни одной проверки, наверное, поэтому лейтенант-узбек, а может, быть казах, невзлюбил Вилена.
Если бы кто-то захотел поискать в Виле хоть одну военную жилку, то не нашел бы ни одной. Вид Вилена в военной форме не по размеру представлял жалкое зрелище. Сохранились фотографии. На них Вилен, пытающийся в перекошенной пилотке, пузырящейся гимнастерке, странных штанах, торчащих из сапог, принять бравый вид, похож на не завязанный мешок картошки, поставленный на землю. Это, наверное, очень раздражало военную косточку лейтенанта-узбека, а может, казаха. Еще его раздражало, что остальные студенты постоянно спрашивали Вилена, почему и как работают приборы КИПСа.
– Что вы к нему все время бегаете, – возмущался он. – Этот Хорошокин ничего не знает. Курсант Хорошокин, сколько должно быть на экране импульсов при правильной работе системы закрылков.
– Не знаю, товарищ лейтенант.
– Вот видите, а их должно быть четыре по числу закрылков.
– А почему здесь должны быть импульсы, а у радиоответчика – синусоида? – спрашивали лейтенанта студенты.
– Не знаю, – злился лейтенант.
– А Хорошокин знает, вот мы у него и спрашиваем.
– А сколько вольт должно быть в синусоиде при правильной работе ответчика Хорошокин знает?
– Так это все есть в инструкции по проверке, – говорил Хорошокин.
– Сколько дней ты будешь проверять одну ракету по инструкции? – интересовался лейтенант.
– Так, когда я проверю столько ракет, сколько вы, товарищ лейтенант, я тоже все параметры наизусть знать буду.
– Не будешь, никогда не будешь, потому что ты штафирка штатская, Хорошокин.
– А что как работает в ракете, нам знать необязательно, для этого есть представители завода. Главное, чтобы ракета была готова к пуску.
Доказывать, что Вилена три года учили, как работает ракета, и не заставляли учить инструкции наизусть, было бесполезно.
В один из сборных дней после завтрака студентов посадили в «Уралы», точнее, на «Уралы», и повезли показывать настоящую боевую работу бригады. К пусковой установке они подъехали одновременно с тягачом, перевозившим ракету.
– Сейчас вы увидите перегрузку ракеты на пусковую установку, – сказал сопровождавший их капитан.
– Начинайте, – скомандовал он. Выбежавшие то ли из тягача, то ли из-под земли солдаты выстроились по расчету, тягач начал медленно приближаться к установке и заглох.
– Да что ж это такое, двух метров не доехал, опять бензин спи…ли! – возмутился капитан. – Ну, в общем, вы поняли: ракета с помощью специального механизма перегружается на рельсы пусковой установки. Что происходит дальше, увидите на КП.
«Интересно, что там произойдет?» – подумал Вилен.
То, что они едут на КП бригады, студенты поняли, когда увидели шлагбаум и выскочившего из леса солдата. Дальше они тоже ничего понять не могли, пока не пригляделись и не увидели большие темно-зеленые коробки на колесах, покрытые маскировочными сетями, и крутящиеся над ними антенны. Коробки стояли вокруг большого холма с бронированными дверьми.
– Заходите, – сказал сопровождающий капитан, открыл двери, и студенты попали в кино «Ключи от неба», которое им показали в день присяги. За столами с огромными круглыми экранами сидели офицеры, по прозрачным планшетам, висящим на стенах, ползали солдаты с линейками и что-то измеряли и чертили. На экранах во все стороны двигались зеленые точки. Из точек время от времени вырастали зеленые хвостики.
– Работает система свой-чужой, – объяснил офицер, сидящий за экраном. – Если появился хвост – значит, свой, а без хвоста – чужой.
– Так вон же чужой, – показал Вилен на точку без хвоста. – Чего не сбиваете?
– Сообщений не было, наверное, ответчик забыли включить, да и цель летит в коридоре. Гражданский, что с него возьмешь.
– Откуда сообщений не было? – не унимался Вилен.
– От радистов, они за 2000 км за границей все смотрят и нам сообщения передают.
Противно зазвенел зуммер, и чей-то громкий голос приказал выключить всю передающую аппаратуру.
– Спутник над нами пролетает, американец, через 20 минут опять включимся, – объяснил офицер.
В институте Вилену рассказывали, что, когда начнется война, самолеты врага будут идти тремя эшелонами. Первым эшелоном будет идти старье, которое не жалко, вторым эшелоном будут идти самолеты для уничтожения пусковых установок, обнаруживших себя стрельбой по первому эшелону. И только третьим эшелоном пойдут ракетоносцы и бомбовозы с ядерным оружием, и задача ПВО страны – уничтожить третий эшелон.
«Сколько же для этого надо ракет?» – думал Вилен.
Когда их привезли в ракетохранилище, Вилен понял, что ракет хватит, и еще останутся. Их просто не успеют заправить топливом и зарядить взрывными устройствами. Тем более что взрывное устройство от хранилища до ракеты доставлялось шагом, и ни в коем случае бегом, специальным офицером.
Если инженеров советских в институте выковывали общественные науки, то советскими будущих офицеров делали занятия по партийно-политической работе, или ППР. На сборах такое занятие провел со студентами прихрамывающий капитан.
– Вы, конечно, знаете, что некоторые несознательные военнослужащие называют мой предмет: «Посидели, поп…дели, то есть поговорили, разошлись. Так мы и сделаем. Расскажу-ка я вам про Чехословакию».
В течение следующего часа Вилен физически чувствовал, как в нем растет гордость за великую державу СССР, которая спасла маленькую Чехословакию от лап мирового империализма, и капитан в этом спасении участвовал и даже был немножко ранен и получил награду. Капитан рассказывал, как входили со всех сторон в Чехословакию лавины танков, как был захвачен аэропорт, и каждые 10 минут там приземлялись самолеты с десантниками, как мгновенно была перекрыта граница с империализмом, и какая прекрасная погода и природа была в Силезии, по которой в автомобиле катил капитан.
– Конечно, чехи были недовольны, – не скрыл капитан, – но они не понимали, что их ждет в лапах империализма.
Тогда Вилен не мог прочитать стихотворение своего любимого поэта Евтушенко «Танки идут по Праге».
На военных сборах он видел людей, сбивавших американские «Фантомы» во Вьетнаме, израильские «Миражи» в Египте, теперь увидел капитана, спасшего Чехословакию, и гордость, что он живет в великой стране, переполняла его. Такие, как капитан, наверное, поднимали в войну роты в атаку. Сразу забылся заглохший тягач, постоянные драки солдат-срочников, непригодная для еды еда в солдатской столовой, коммуналки, очереди, дефицит, общественный транспорт. Все это Вилен готов был защищать прямо сейчас не щадя живота своего.
На следующий день Вилен встретился в КИПСе с лейтенантом-узбеком, а может, казахом, и наваждение кончилось. Вилен не хотел защищать узбека, узбек явно не стал бы защищать Вилена. Все-таки чего-то в СССР недорабатывали.
Сдача патриотизма не входила в программу госэкзамена по военной подготовке. Экзамен принимали обычные старшие лейтенанты и капитаны из частей ПВО, Вилен с благодарностью вспомнил лейтенанта-узбека, а может, казаха, сдал экзамен на четыре и тоже стал инженер-лейтенантом, но запаса.
Глава 1.7. Чтобы построить две квартиры в великом городе, Вилен защищает диплом и живет счастливой семейной жизнью
Пока дочь исправляла свою недоработку, покупатель квартиры устал ждать и купил другую квартиру. Наконец, суд состоялся, судья всему поверил, и дочь лишилась последней скрепы, связывающей ее с родиной. А Хорошокины стали ждать новых покупателей. Ждать пришлось почти год, но по сравнению с другими ожиданиями, преследовавшими Хорошокина всю жизнь, срок показался недолгим.
После того как Вилен стал инженер-лейтенантом запаса, необходим был последний рывок – пройти преддипломную практику и защитить диплом.
На преддипломной практике Вилен впервые почувствовал, что то, чем он собирался заниматься, не совсем то, что ему нужно. Точнее, он почувствовал, что у него недостаточно способностей, чтобы чего-то добиться в этом, несомненно, выдающемся и замечательном деле.
Заниматься выдающимся и замечательным делом его направил выдающийся ученый, организатор кафедры приборов космической медицины, ученик Вернадского, профессор Владимир Евстафьевич Манойлов.
Как-то Вилен, глядя в пол, брел по никогда не кончавшемуся коридору-квадрату второго этажа бывшего офицерского корпуса и думал, куда ему пристроиться, чтобы начать писать дипломный проект. И неожиданно наткнулся на препятствие.
– Вы уже решили, где будете писать диплом? – спросило препятствие и превратилось в профессора Манойлова.