Ко всем прочим неприятностям, прибавилась и ещё одна. Этот долбаный Кузнецов, чуть было «кони» свои вчера не «отбросил». В камеру его унесли, едва живого.
Не спорю. Ребята, конечно же, слегка перестарались с пристрастным допросом. Однако каков подлец сам подозреваемый. Своей внезапной смертью, он едва ли не завалил долгую и кропотливую работу десятков следователей и оперов. Умри он вчера в тюремном блоке, и пришлось бы начинать всё с самого начала. По сути, с нового подозреваемого. Ведь для умиротворения общества, этой самой общественности необходимо предъявить убийцу, исполнителя. То есть, конкретного злодея».
Итак, когда Караулов вошел в свой рабочий кабинет, время было ещё совсем раннее. До приезда генерала он собирался принять рапорт от дежурного, узнать о ночных происшествиях и лично осмотреть коридоры изолятора, дабы уже самому быть в полной уверенности, что в подведомственном ему учреждении, действительно, все в порядке. Однако ничего из ранее намеченного он сделать так и не успел.
Дверь неожиданно отоварилась, и в кабинет чинно вошел сам Александр Геннадьевич Усачёв, при полном генеральском параде. Оказалось, что и «главнокомандующие» могут просыпаться чересчур рано.
– Ну, здравствуй, Федор Михайлович. Как живешь? Как здоровье? На пенсию не собираешься?
– Да вроде бы, ещё рановато, – начальник СИЗО сразу понял, на что именно намекает сейчас Усачёв, потому и ответил он весьма уклончиво.
– Рано, так рано… – как-то зло улыбнулся в ответ генерал. – …В таком случае, чем собираешься меня нынче порадовать? Не иначе как наш киллер соизволил разговориться.
– Особого повода для радости пока нет… – поёжился Караулов. –…Молчит сука, как рыба об лёд. Человечка своего к нему подсадил. Да, только все бестолку. Ничего, гад, не желает подписывать.
– А ты говоришь: дескать, на пенсию рано. Коль затянем мы с этим делом, так и всем нам впору будет задуматься о дачных домиках, домашних тапочках и воспитании внуков. Не забывай о том, что данное убийство на личном Президентском контроле… – подытожив сказанное, Усачёв ударил кулаком по столу. – …Ладно. Надеюсь на то, что в самое ближайшее время все уладиться. Ты давай, веди сюда своего «молчуна». Так уж и быть, заберу я от тебя твою былую, трёхдневную головную боль. Сами что-нибудь придумаем.
– То есть, ты собираешься его забрать? – «командир» СИЗО, в удивлении вскинул на генерала брови.
– Так и есть.
– Александр Геннадьевич, я чего-то не понял… – Караулов прибывал в полном недоумении. Такого случая, чтоб сам начальник УВД, лично забирал арестанта из следственного изолятора, в его многолетней практике ещё не было.
– Да, чего тут понимать. Выводи убийцу из камеры и тащи его сюда… – рявкнул Усачёв. – …Коль третьи сутки молчит, значит, следует применить к нему более радикальные методы.
– А как же документы? – заёрзал на месте Караулов.
– Нет у меня времени на всякого рода формальности. Подготовишь нужные бумаги, после чего, пришлешь их с нарочным.
– Александр Геннадьевич, ты б все же черкнул мне, хоть какую расписку… – Караулов тотчас засуетился в поисках чистого листа бумаги. – …А то, мало ли что.
– Зад свой желаешь той бумаженцией прикрыть?.. – усмехнулся Усачёв. – …Ну, что ж. Давай авторучку, трус несчастный.
– Так ведь… Сам знаешь, Александр Геннадьевич.… В нашей жизни всякое бывает… – оправдываясь, начальник СИЗО пододвинул к старшему по званию спешно найденный лист и авторучку. – …От вас жалости не дождешься. А если подохнет подследственный?.. Предположим, при транспортировке. Или, не дай-то Бог, не осилит он ваших «более радикальных методов»… Именно вы, с превеликим удовольствием, прикроет уже свой зад моими погонами. Не так ли, товарищ генерал?
Сопроводив начальника УВД в компании с подследственным до самой машины, Караулов вернулся в свой кабинет. На душе его отчего-то осталось двоякое, отчасти тревожное чувство. С одной стороны, он легко отделался от тяжкой обузы, грозившей перерасти в потерю собственной репутации. А с другой.…
После беседы с Усачёвым, у полковника появился неприятный осадок какой-то непонятной настороженности, недосказанности и неопределённости. Слишком откровенными были последние намёки генерала. Однако и не это было сейчас главным.
В ещё большей степени, Караулова беспокоили какие-то нехорошие предчувствия. Подспудный внутренний страх, очень медленно, но весьма уверенно разъедал его сознание. Причём, полковник никак не мог понять и объяснить самому себе, причину его возникновения. Потому как всё, абсолютно всё было странным и каким-то неестественным. Вот почему неистовая тревога и тотальная паника нарастали в нём все сильнее и сильнее.
Уставившись в одну точку на противоположной стене, полковник пытался успокоить свою, не на шутку, разгулявшуюся нервную систему. Федор Михайлович даже принялся подумывать о расслабляющей рюмашке коньячка припрятанного в сейфе, как вдруг дверь его кабинета отворилась. На пороге вновь стоял Усачёв.
– Ну, здравствуй, Федор Михайлович. Как живешь? Как здоровье? На пенсию ещё не собираешься?
– Да вроде бы, ещё рановато, – оглядываясь по сторонам, нет ли рядом с ним некой скрытой камеры, испуганно ответил начальник СИЗО.
– Рано, так рано… – вновь как-то зло улыбнулся генерал. – …В таком случае рассказывай, чем собираешься меня нынче порадовать? Не иначе, как наш киллер соизволил разговориться?
– Особого повода для радости пока нет… – поёжился Караулов. – …Молчит сука. Как рыба об лёд. Человечка своего к нему подсадил. Да, только все бес толку.
– А ты говоришь: дескать, на пенсию рано. Коль затянем мы с этим делом, так и всем нам впору будет задуматься о дачных домиках, домашних тапочках и воспитании внуков. Не забывай о том, что данное убийство на личном Президентском контроле. Потому бросай все свои дела и занимайся исключительно Кузнецовым.
На сей раз Караулова охватила уже не паника, а самый настоящий ужас.
«Да что ж этому козлу ещё от меня надо? С какой целью он, вообще, вернулся? Собрался добить меня, решил окончательно расшатать мои нервы? Ну, давай-давай. Вот только и я, вовсе не лыком шит. И на всякого рода провокации вовсе не поддамся».
– Извиняйте, товарищ генерал. Но вопрос ваш вовсе не по адресу. Скорее, это мне следует поинтересоваться, о разговорчивости уже вашего подследственного.
– Федор, ты чего это мелешь?.. – усмехнулся Усачёв. – …С чего это вдруг я должен отвечать за твоих узников?
– Да ведь ты, Саша, пятью минутами ранее сам его и забрал, – не выдержав напряжения, выкрикнул Караулов.
– Полковник, ты в своем ли уме?.. – в том же тоне гаркнул на Караулова Александр Геннадьевич. – …С какой стати я бы стал его забирать? Да, и куда ты прикажешь мне его везти? В свой служебный кабинет?
– Одну минуту… – начальник СИЗО с трудом пытался разобраться в абсурдности, ныне сложившейся ситуации. Лишь одно ему было абсолютно ясно: кто-то из них двоих, был сейчас не в ладах со своей головой. И чтоб доказать (и прежде всего самому себе) своё благоразумие, Караулов вынул из ящика письменного стола, припасенный для подобного случая рукописный документ. – …Вот. Это твоя расписка. Расписка в том, что всю ответственность за подследственного Кузнецова, ты берешь на себя. Можешь ознакомиться.
Генерал не понимал, в чем «прикол», плакать ему сейчас или смеяться. Но для начала он все ж таки глянул в текст переданного ему листа, перечитав, что было в нём написано.
– Никак с перепоя, ты эту херню нацарапал? – Александр Геннадьевич пристально уставился в глаза Круглова. Тот потупил взгляд и, уже сам пробежался по написанному тексту.
Усачёв, сука!
Оставь мальчишку в покое. Ведь ты и сам знаешь, что он тут не причём. Займись настоящим убийцей. Его имя: Илья Горбач. Любые попытки тронуть Кузнецова будут жестоко пресекаться. И помни, дважды я не предупреждаю.
МАГИСТР
– А кто такой, этот Горбач? – принимая поражение, Караулов попытался хоть что-то сказать в своё оправдание.
Сейчас у Федора Михайловича было пепельного цвета лицо. Скулы его, казалось, были готовы ринуться в пляс против воли хозяина.
– Федя! Ты, в самом деле, просрал убийцу?.. Скажи, что это не так. Будь другом, признайся. Ведь ты, правда, сейчас пошутил? – растерявшийся генерал, в буквальном смысле, умолял Караулова. Он был готов даже упасть перед ним на колени, лишь бы тот вселил в него хоть какую-то надежду. В ответ, полковник отрицательно покачал головой. Он усиленно припоминал подробности случившегося.
В его памяти зафиксировалась странная машина, отъехавшая от крыльца СИЗО с псевдо генералом и подозреваемым. Странная, потому как была это видавшая виды белая «Победа» с легко запоминающимися цифрами на старом госномере: «99-99»…
ГЛАВА 6
Признаться, я был в полном недоумении от тех просто фантастических событий, произошедших со мной сразу после подписания договора с моим новоявленным адвокатом. В начале, меня вернули в камеру. Однако спустя, каких-то пятнадцать-двадцать минут, вновь пригласили на выход. На сей раз, уже с вещами.
Не поверите, но сам начальник СИЗО (тот самый, что пару раз лично принимал участие в моих изуверских допросах) вдруг вышел из своего служебного кабинета, дабы проводить нас с Виталием Зиновьевичем до автомобиля. На прощание он дружески пожал руку адвокату и отпустил в мой адрес что-то вроде благожелательного напутствия. Мол, не переживай: побои и переломы заживут на мне, как на кошке.
Чуть позже, Виталий Зиновьевич объяснил мне причину моего столь внезапного освобождения. Правда, сделал он это с некоторой неохотой. Дескать, дал он на «лапу» следователю крупную взятку. И, якобы, тот изменил мне меру пресечения на подписку о не выезде. На мой осторожный вопрос, в какую сумму вылилась та взятка, Виталий Зиновьевич усмехнулся: мол, не бери в голову, после сочтемся. Да, собственно сейчас это было и не столь важно. Главное, что мы сели в старенькую «Победу» поджидавшую нас у самого крыльца и помчались прочь от этого Богом проклятого места.
Генерал Усачёв вернулся в Управление полностью опустошённым. О побеге подозреваемого в убийстве директора завода, конечно же, ему следовало немедленно сообщить в Москву. Однако, вопреки вышеозначенной субординации, Александр Геннадьевич предпочел взять двухчасовой тайм-аут, дабы своими собственными силами попытаться выправить неприятную ситуацию. И лишь в случае провала и этих спешно принятых оперативно-розыскных мероприятий «рапортовать» о ЧП в столицу. За одно, начинать потихоньку готовиться к своей вынужденной отставке.
В срочном порядке по городу был объявлен план «Перехват». Каждые десять минут, доклады по розыску автомобиля «Победа», поступали непосредственно в кабинет начальника УВД. О том распорядился сам Александр Геннадьевич. И вот оно, долгожданное…
– Товарищ генерал! Только что, один из дежурных патрульно-постовых нарядов поступило сообщение о том, что на пересечении улиц Масленникова и Богдана Хмельницкого, тремя минутами ранее, было зафиксировано передвижение объявленной в розыск автомашины с госномером: 99–99 ОМК. За данным автомобилем установлено скрытое наблюдение, так же определено его направление движения.
– Спасибо… – облегчённо вздохнул Усачёв. – …Задействуйте все силы и средства для последующего задержания. Учитывая то обстоятельство, что в салоне автомобиля находятся особо опасные преступники, разрешаю открыть огонь на поражение. Хотя, нет… Отбой. Преступники мне нужны живыми. О любых изменениях в проведении операции, либо иных непредвиденных обстоятельствах докладывать немедленно.
При прочих обстоятельствах, Александр Геннадьевич уж давно посчитал бы операцию по задержанию Кузнецова, фактически завершённой. Потому как её окончание, по сути, было лишь делом техники и выучки оперсостава. Однако данный случай был для генерала особым, и если хотите, то совершенно неординарным. Судите сами.
В следственном изоляторе абсолютно все (от рядового конвоира, до начальника) в один голос утверждали, будто бы подследственного за территорию СИЗО вывел именно он, то есть, Усачёв. А после, дескать, он вновь вернулся в изолятор, но уже без Кузнецова. Кроме всего прочего, по словам всё тех же сотрудников СИЗО, сегодняшним утром с подозреваемым, якобы, встречался его адвокат.
Дежурному офицеру изолятора, тот защитник как будто бы представил некие документы, а также разрешительные письма, заверенные высокими милицейскими чинами. Как позже выяснилось, этот самый адвокат, каким-то невероятным образом, не оставил после себя никаких записей и отметок в дежурном журнале. Причём, покинул он здание изолятора ещё до того, как туда прибыл «двойник» Усачёва.
«Что, вообще, это могло быть?.. Мистика, массовое помешательство или некий хитроумный гипноз? А быть может, у злоумышленников имелся свой человек среди служебного персонала. Данный подельник, наверняка, и помог Кузнецову с побегом. А после, воспользовавшись разгильдяйством и системным бардаком, царившим в изоляторе, запутал следы неким хитроумным способом. И как назло, тот неординарный случай приключился в самый ответственный и совсем неподходящий момент, когда на карту было поставлено все. Ну, или почти все…»
Александр Геннадьевич прекрасно понимал то, что имеет он нынче дело с умным, изощрённым и достойным противником, способным на самые непредсказуемые и неординарные маневры. Потому и отдал Усачёв приказ о взятии «беглецов» живыми, дабы в последствие он имел возможность познакомиться с тем «криминальным виртуозом» лично.
Виталий Зиновьевич устроился на переднем сиденье, рядом с водителем. В то время как мне пришлось потеснить двоих пассажиров сзади. Благо, «Победа» машина вместительная и никто из нас не чувствовал себя в ней зажатым. Да, и сама обстановка, непринужденного и лёгкого общения, вовсе не располагала для некоего брюзжания, негодования и выражения прочего недовольства по поводу каких-либо неудобств. А может мне это лишь казалось. Ведь в ту минуту я был безумно счастлив от одной лишь мысли, о своем внезапном освобождении. И вовсе было неважно, кто находился со мной рядом, и кого мне следовало благодарить за моё невероятное спасение.
– Куда едим? – обратился к адвокату водитель.
– Куда подальше. По городу покатаемся. Осмотримся; узнаем, куда попали и что здесь за люди. Ведь теперь у нас имеется свой экскурсовод. Он-то и познакомит нас с местными достопримечательностями и злачными местами… – Виталий Зиновьевич обернулся ко мне. – …Ведь, это так?
В знак согласия я кивнул головой.
– А может сразу, по «злачным местам»?.. В картишки разок-другой перекинемся. Рулетку покрутим… – осторожно предложил один из наших попутчиков, сидевших сзади.
– Нет… – в категоричной форме возразил Виталий Зиновьевич. – …У нас намечены очень важные дела. Кстати, самое время вам познакомиться… – спохватился адвокат. –…Итак. За рулем нашего «болида», лихой и бесстрашный Аэртон. Бывший профессиональный автогонщик, многократный чемпион гран-при «Формулы-1».
– Почему «бывший»?.. – слегка возмутился водитель. – …Бывших автогонщиков не бывает. Автогонщик это не профессия, и не хобби. Скорей, это образ мышления или стиль существования. На крайний случай, хроническое душевное заболевание.
– Извини, дружище. Не думал, что ты так остро отреагируешь на мою реплику. Ну, хорошо. Попробуем по-иному. Сегодня и всегда, за рулем нашей сверхзвуковой торпеды, гроза автотрасс и бездорожья, единственный и непобедимый Аэртон!.. – после непродолжительных оваций адвокат поинтересовался. –…Так, устроит?
– Как-то чересчур пафосно. Тем не менее, сойдет.
– Олег, рядом с тобой пристроился Андре. Великий дамский угодник. Мимо него не проскочит ни одна случайная юбка. Любая бабёнка посчитает за счастье броситься ему на шею. Уж и не знаю, чем он их берет. Да, ты сам на него глянь: ни кожи, ни рожи…