«светлая ниточка на одежде…»
светлая ниточка на одежде
означает
светловолосого ухажера
темная —
темноволосого
а без-
волосого?..
«Почему лукавил…»
Ах, она мне здесь
на земле нужна
Из письма Тютчева по поводу смерти Денисьевой
Почему лукавил
лучший русский поэт,
переходя на фальшивый в его устах
кольцовский ритм
(это и выдает) —
сочиняя это письмо
для своего шестого тома
и, наверное, думая
при этом:
«А зачем – нужна?..»
шелестит листами старость,
общая для всех,
скучная,
как стихи восемнадцатилетних…
Про ударение
Чудны дела твои, Господи
Чу́дны
Или чудны́?
Чу́дны дела твои:
Столькими чудесами украсил
И ежедневно украшаешь
Ты мир…
Чудны́ дела твои:
Не устаю удивляться
Как странно, как чудно́
Устроил ты этот мир
Чудны дела твои Господи
Чу́дны
И чудны́
«Приближенье последней зимы…»
Приближенье последней зимы.
Ослепительно черная собака
На пестром снегу
За грязным окном вагона
Утром
Кез,
Кажется
(Такая станция,
На пути в Пермь)
Середина
Ноября…
Московская география–2
в центре Москвы – офисы, банки, магазины, музеи.
дальше по радиусу – заводы, ярмарки, склады,
еще дальше – больницы, больницы, больницы…
кладбища,
парки,
поля…
«Люблю себя…»
Люблю себя
Потому что узнаю в себе
то мать
то отца
то деда
даже бабушку,
с которыми рос.
и которых продолжаю любить
Каково живется тем,
кто ненавидит своих близких?
«“Голубке Машеньке”…»
«Голубке Машеньке» —
надпись на книге
где ты теперь, Машенька —
только голос в телефоне остался
стихов не пишешь
книга
лежит у меня на столе.
«поздно вечером…»
поздно вечером
возвращаюсь домой в метро
читаю стихи —
свежий кузьминский «Воздух»
справа – свирепый бритый мужик
слева – миролюбивая на вид тетка
читает не то порнуху не то ужастик
складываю журнал в потертый рюкзачок —
доехать бы живым
до дома…
«в московском метро…»
в московском метро
пахнет сытно:
пирогами
пивом
иногда даже коньяком
в питерском
не пахнет ничем
чисто и пусто
хорошо читать
и думать
Краткий путеводитель по литературным музеям Санкт-Петербурга
Дом Блока
постоянно зябнет
от дыхания близкого залива
В доме Ахматовой
вечно толкутся молодые поэты
и немолодые тоже
Собираясь в дом Набокова
приходится брать на прокат
фрак или хотя бы смокинг
Дом Тургенева
Всегда полный гостей
Все равно стоит где-то на отшибе
Так и видишь беднягу Некрасова
стоящим на балконе
аккурат напротив парадного подъезда
подышит – пойдет гулять
на Сенную
Музей Державина
(вид с Фонтанки)
Тут все так спокойно и неторопливо
Noblesse oblige, понимаете,
вельможный век…
Музей-квартира Бродского
(ИИ, а не ИА)
Если бы это был музей этого Бродского, а не того, я бы сказал так:
Искуснику Бродскому
Самое место на площади Искусств
Впрочем, искусственнику тоже
Май в Петербурге
Диме Григорьеву
Насквозь промокшая
пачка газет на поребрике
май в Питере
Сереже Смолякову
Прямо на глазах
темнеет трава
под майским дождем
Арсену Мирзаеву
Невидимый ветер
Качает ветви за окном
шевелит занавески
«Тихая вода…»
Тихая вода
Белая песчаная колея вдоль леса
Тихая земля
Сквозь деревья
Темно-розовым пожаром
Вечернее небо
Тихая вода
Тихая земля —
Кладбище
На опушке лес под березами
Тихие березы
Тихая вода
Тихий поселок
Десять вечера —
И ни одного огонька в окнах
Только инвалид на коляске
Переезжает с протянутой рукой
От машины к машине
На тихом железнодорожном переезде
Только утром
Сумеет он купить на выпрошенные деньги
Свою дежурную бутылку
В этом сонном поселке
Огонь уже прямо здесь, в окнах
Тихого станционного домика
Поезд медленно тормозит
И останавливается прямо напротив
Отраженного в мутном стекле
Красного шара
Интересно
Как переводится с мордовского на русский
Потьма
Не тихая ли вода?
«Черный жук чемодана…»
Черный жук чемодана
Напрягся, готовый взлететь
Лето настало
«Когда они живут, эти люди?..»
Когда они живут, эти люди?
Вечером
во всем поселке
ни огонька
Утром
на улицах и перронах
ни души
только собаки и куры
Неужели именно так
transit
человеческая
слишком человеческая
жизнь?
В метро
look at all the lonely people
Две оранжевые женщины
сильно за сорок
Медленно ползут по эскалатору
с мокрыми тряпками в руках
Как любимого мужчину
обнимая каждый фонарь
«боюсь огня…»
посвящается Ч. Дарвину
боюсь огня —
шага,
сделанного древним человеком
к костру
до сих пор
не повторил
боюсь воды —
на отчаянный прыжок
совершенный на берег
обезумевшей рыбой
уже решился
но больше всего
боюсь людей
особенно тех
что прошли
огонь и воды
«Не спи на закате…»
Не спи на закате,
Пожалуйста, не спи!
Понимаю, поезд так укачивает,
Ночь позади бессонная,
Дорога впереди долгая.
Все равно, постарайся, не спи —
В этом сне,
Одновременно тревожном и сладком,
Многие остаются навсегда,
Забывая проснуться.
За моим окном —
Сонная станция Уре́нь (или У́рень)
Вся залитая закатным летним солнцем
Серые старые домики
Пыльный газик
Цветущие яблони
Пожалуйста, не спи на закате —
А не то превратишься
Не в Урень, так в Урень
«Ты всегда…»
Ты всегда
Прибегаешь откуда-то сверху
Сначала слышится торопливый топот твоих туфелек
А потом появляешься и ты
Каждый раз растерянно улыбаясь
Это происходит
Примерно один раз
Каждые три года
И мы идем пить чай
В вашу убогую обеденную комнатенку в полуподвале
Разговаривая под удивленными взглядами новых сотрудниц —
Как будто расстались только вчера.
Наверное,
Только такой она и бывает
Любовь.
Город нелюбви
1
В этом городе
живут некрасивые девушки
и озабоченные женщины
из них мало кто
умеет улыбаться
почти никто
не любит мужчин
даже своих
даже тех,
с кем они по-детски
держатся за руки
под столиком в ресторане
никто не целуется
на улице
как будто здесь всегда осень
даже весной
и бабьим летом
как сегодня
2
Третья столица
звучит примерно так же
как третья молодость
или третья свежесть
проплывают
за дождливым стеклом
чужие посторонние лица
другая
третья жизнь