− Принцесса из волшебной сказки, и туфельки и ремешок и рученьки тоненькие, вся прозрачная, даже все косточки просвечиваются.
Ну с этим я кое-как согласилась − что есть, того не отнять, красота конечно страшная сила. Едем дальше, и вот он − очередной стог сена, я уже мысленно сжалась и взмолилась бабушке Лене, помоги, бабуся, они тут какие-то ненормальные.
− Приехали! − орет начальник.
Выхожу и что я вижу: пятеро здоровенных мужиков устроились под стогом сена, огромный полог на земле, весь заставлен разными яствами, и конечно, батарея бутылок, от вина, водки, коньяка вплоть до шампанского во льду. И все в мою честь, как мне было сказано.
− Знакомьтесь, это директор совхоза "Путь коммунизма", это директор "Рассвет коммунизма", а этот из "Заката все того же коммунизма".
В общем, попала как кур в ощип. Представляешь мое состояние! Практически ночь, темно, я под стогом сена с шестью мужиками. Ну, куда бежать, сажусь за круглый стол, причем как в дурном сне нытье: "я вообще-то не пью" не принимается.
− Мы так готовились к вашему приезду и вы даже рюмочку с нами не пригубите!
− Ну что ж, наливайте, будем культурно знакомиться!
Коньяк, помню, был неплохой. Не прошло и часа, подъезжает "волга" и на сцене появляется еще один товарищ, брат Николая Ивановича, Михаил с комендантом. А комендант − девица с высоким интеллектом и широким образованием. Как сейчас помню, зовут Таня. Девица эта русских кровей, килограмм под сто и выпить, как здрасьте. И началось веселье! Она мне:
− Пей, все равно не отстанут, это греческое гостеприимство!
Оказывается Николай Иванович грек и братья его греки, а он тут самый главный грек. А Михаил как сел "за стол", как наставил на меня два своих черных глаза, так весь вечер и не моргнул. Рядом Николай Иванович ручки мне целует да в рюмку подливает, а напротив Михаил дырку на мне просверлил. Я Тане говорю:
− Если ты, милая, меня пьяную бросишь, я к тебе по ночам буду приходить и смотреть молча, но пронзительно!
Обещала не бросить. В общем, набралась этого коньяку, голова вроде в порядке, а ноженьки не идут. Тут Николай Иванович, можно сказать в стельку пьяный, берет меня за руку и тащит к себе в машину.
− Ханум Аня, сейчас я тебе покажу нашу березовую рощу! − А сам за руль. Я тут давай сопротивляться, а мне в ответ:
− Не боись, Николай Иванович машину водит в любом состоянии.
Ну и поехали... Кажется, мы целый час ехали, за нами Михаил с комендантом, остальные расползлись по своим совхозам. Останавливаемся, темень, глаз выколи.
− Смотри, ханум Аня, какая у нас березовая роща!
Меня тут совсем тошнота накрыла, причем реальная. Я ломанула в рощу, коньяк наружу просится, аккурат под березой стою, тошню, а рядом Михаил с водичкой и салфеткой.
− Уйди прочь, − говорю, − оставьте меня в покое!
− Ничего, это с непривычки, все будет хорошо.
Я тут совсем взбунтовалась:
− Все говорю, везите меня к Тане, я у нее буду ночевать.
Михаил − под белые рученьки в свою машину, и Таня с нами. Николай Иванович возмущается:
− Ничего подобного, ханум Аня поедет ко мне домой, жена ей комнату приготовила!
Рядились долго, я уперлась всеми членами, и из машины Михаила не вышла. На том и порешили. Поехали к Тане. Представь, я тепленькая, ноги не идут. Танюшка с одной стороны, Михаил с другой, тащат меня на второй этаж какого-то домика. Заваливаем в комнату, там одна кровать, стол и шкаф − все имущество.
− Где это я?
Таня мне:
− Не дрейфь, это моя хата, и кровать моя.
Сижу, голова кругом, все плывет в глазах, прихожу в себя от того, что кто-то мне ноги моет в тазу. Открываю глаза, а это Михаил, представляешь. Я тут взревела, как заору:
− Танька, ты где?
− Да тут я! − И все, покой, крепкий сон...
Утро раннее, просыпаюсь и боюсь глаза открывать, лежу, гадаю, кто рядом под одеялом. осторожненько поворачиваюсь и − ох, Танька, Ура! Голова как чугун. Встали с ней, чаю выпили, она мне:
− Иди к Николаю Ивановичу, он ждет тебя.
− Какой Николай Иванович − только семь часов утра!
− Он с шести утра всегда на работе, иди.
Ну что делать, иду, на душе кошки скребут, голова в тумане, и мысль точит: это ж надо было так назюзюкаться!
Плетусь со своим тубусом и сумочкой, на шпильках по грунтовке. Откуда не возьмись − "волга", и Михаил с дружками. Остановились, все улыбаются, меня рассматривают. Думаю, ну вот и прославилась на всю Тару.
Доплелась до конторы, Михаил, конечно там, стоит, улыбается. Я захожу, мне навстречу большая тетенька:
− Вы Аня? Как мы рады! Николай Иванович вас ждет не дождется! − и заталкивает меня в кабинет.
А навстречу летит Николай Иванович как огурчик.
− Как я рад, ханум Аня, как переночевали-с, сейчас подпишем проект − и в столовую, там тебя уже ждут, обед готов!
− Какой обед, в горло ничего, кроме чая не войдет.
Вот удивительная вещь! Вчера начальник в стельку, а в шесть утра − эталон красоты, бодрости и жизнерадостности! И я как розовый зефирчик, слегка помятый и с диким сушняком.
Но дело, есть дело. Посмотрел мои проекты, все понравилось, все подписал. Дальше нужно уточнять размеры в натуре.
− Иди, − говорит, − в новое здание, там мой средний брат, уже ожидает, он поможет.
Прихожу, а мне навстречу − средний греческий брат.
− Ханум Аня, ждем, садись за стол! − И бутылка коньяка тут же, и в придачу еще пятеро работников за столом. − Как не пьешь? Мы тебя столько ждали! − И далее по тексту...
Я рюмочку приняла, думаю, опохмелиться же надо, как в народе говорят. Правда, получшело. Я им в руки рулетку и давай гонять, уточнять размеры.
Вроде все, еле расстались со средним, подхожу к конторе, там младший уже поджидает.
− Николай Иванович приказал отвезти тебя в столовую.
На все мои "не хочу, не буду" − реакция ноль. В столовой большая тетенька:
− Ой, городские все бледненькие, худенькие, как будто вас совсем не кормят. Сейчас исправим! На те тарелку борща, на те гуляш да с картошечкой, и салатик, и компотик, и добавочки не пожалеем.
Только компотик и осилила. Вырвалась из этой столовой, думаю, ну когда это кончится! Я про греческое гостеприимство. Тут Михаил:
− Садись в машину, едем на склад.
− Какой склад еще?
− Николай Иванович сказал положить тебе в дорогу свежего мяса. Без возражений.
Целый бумажный мешок под завязку отборного мяса − свинина и говядина. Сумасшествие полное. Я тут заныла:
− Меня когда-нибудь домой отправят?
− Да вот, на бензовозе Вася, он как раз едет в Омск.
Урраа! Вася! Наконец-то русская физиономия. Я забралась в бензовоз, и счастливая, с мешком мяса, с подписанным проектом, тронулась в путь. Уже было расслабилась, но не тут-то было. Догоняет нас КАМАЗ, Вася говорит:
− Это брат Николая Ивановича.
− Как, еще один брат! Да сколько же их?
− Николай Иванович приказал забрать Аню, она поедет со мной на КАМАЗе.
Меня с мешком и проектом аккуратно переносят в другую машину. Я уже не сопротивляюсь, бесполезно. Ну, едем в Омск, проехали по трассе километров двадцать, вдруг заворачиваем в какое-то село.
− Что! Куда?
− Николай Иванович ждет нас, надо же на посошок выпить.
− Что?
Картина уже не Репина и не "Приплыли", а Соловьева "Не туда заехали". Подъезжаем к дому, оттуда выбегает все тот же Николай Иванович, с обаятельной улыбкой, с коньяком и шашлыком.
− Ханум Аня, ну как же можно насухую уехать? Мы вас так ждали, и потом проект надо обмыть!
Ну что тут можно возразить? Обмыли, закусили, долго прощались, в КАМАЗ дружненько меня водрузили, и я как розовощекий поросенок с глупой улыбкой послала всем воздушный поцелуй и отчалила.
− А по дороге еще много братьев Николая Ивановича живет?
− Нэт, все в Таре живут.
− Неужели? Счастье-то какое!
Долго ли, коротко ли, но добрались до Омска.
Картина маслом: общежитие, все меня знают как благочестивую даму, под вечер все на улице с детьми, на лавочке свободного места нет. И вот, из тумана выплывает красный КАМАЗ рулит прямо к подъезду, а из него буквально вываливается почти трезвое розовое облако в моем лице, и не просто вываливается, а аккурат на руки очередного грека, который бережно несет меня к подъезду, ставит на подкашивающиеся ножонки, на шпилечках. Я вежливо приветствую соседей с реверансом: здрасьте, соседушки. И под, не скажу аплодисменты, но в гробовой тишине, под руку с греком и с мешком мяса дефилирую восвояси. Дома!
Вечером картина акварелью:
Начальник заходит домой, чтобы выразить, как он за меня переживал. На пороге − мешок мяса, уже изрядно потекший, шпильки в разных концах, сумочка тоже на полу − и я поперек дивана, в рюшках, с помятым лицом, почиваю беспокойным сном.
− Ну и как тебе Тара?
− Знаете, очень милый городишко, я бы там пожила бы даже!
На работе утром вызывает меня к себе главный инженер и говорит:
− Аня, вам большой привет от Николая Ивановича, он в восторге от вашего проекта, вам благодарность от комбината и от меня лично за хорошую работу!
Через неделю. Сидим в проектировке, работаем, открывается дверь и появляется сначала огромный букет, а за ним Николай Иванович. И не просто появляется, а врывается в проектировку с радостной улыбкой:
− Ханум Аня, как я рад вас снова увидеть!
При этом целуются ручки, и поклончик, и восторженные возгласы о моей неземной красоте. Так же стремительно исчезает. Ураган!
Девчонки хором вздыхают: до чего же красивый мужчина! Правда, нам до плеча, но очень красивые черты лица. Ань, а можно, в следующую командировку мы вместо тебя поедем?
Теория пространственно-временной капсулы
Машина времени есть у каждого из нас:
то, что переносит в прошлое − воспоминания;
то, что уносит в будущее − мечты.
Герберт Уэллс
Нельзя сказать, что Игорь уж больно удивился этому сообщению. Скорей, веселый рассказ Ани его успокоил и даже обнадежил. Но интерес остался, чисто писательский, из рода исследований, привычного для юности поиска смысла. Эта тема неисчерпаема, поскольку неисчерпаемо познание промысла Божиего. Завершающую половину второго дня затвора Игорь посвятил исследованию технологии перемещений по времени и пространству. Раз это с ним происходит, то должно же быть разумное тому объяснение.
Первое, что приходит на ум, это слова прп.Варсонофия Оптинского о полетах младенца, находящегося в утробе матери, на крыльях ангела по раю, чтобы помнил и всю жизнь искал возможность вернуться в рай.
Потом перемещение апостолов на облаке на Успение Пресвятой Богородицы с дальних мест в Иерусалим.
А вот и свт.Иоанн Новгородский на плечах беса летит в Иерусалим, а прп.Антоний Римлянин на камне переносится из Италии в Новгород.
Какую символическую духовную силу несет в себе образ Лесницы Иакова! Только одному изучению этого феномена не жалко посвятить полжизни. Может поэтому не только сотни икон посвящены этому великому образу, но и книги, фильмы, сериалы. А ведь Иакову лестница на Небеса была явлена во сне, для бережного воздействия на психику, а то ведь если наяву, вот так просто, человек может и умом повредиться.
Афонские старцы "имели телевизор", то есть им Господь показывал, что творится в миру, чтобы знать, о чем и как молиться. Таким же даром обладал и Силуан Афонский, когда утверждал, что можно, не читая газет, знать о том, что происходит на земле.
И таких чудесных примеров из житий Святых отцов множество. Просто они верили в Бога, верили и словам Бога о том, что и они будут делать тоже, что и Сын Божий, и даже больше того. А по вере своей и получали те самые чудесные дары, которые выходят на рамки естества и называются вышеестественными. Ведь Бог всемогущ, ведь Господь наш необычайно милостив и любит создания Свои и готов буквально осыпать нас дарами.
Почему-то вспомнились теории тех мирян, которые всю жизнь шли по пути поиска истины, и уже за это заслужили уважения. Например, теория простремени минералога и писателя Аркадия Жабина. Простремя − это сплав пространства и времени, в котором живет человек. Или вот этот не менее таинственный Хронотоп − по М. М. Бахтину − есть пространственно-временное единство произведения словесного творчества: "...всякое вступление в сферу смыслов совершается через ворота хронотопа". Не трудно видеть, что хронотоп есть вместилище литературного героя. Но, как нам представляется, он может быть и вместилищем и прототипа, т.е. живого человека.
В той же череде приходят на ум шатры кочевых народов, вигвамы индейцев, палатки туристов, автомобили путешественников. Всё это для защиты человека от негативных воздействий среды. Ну и конечно, келья монаха, пещера отшельника − тоже ограждение молитвенного пространства, места общения человека с Богом.
А монах в миру, который живет в сумасшедшем мире страстей, в непрестанных нападениях всепроникающего зла... А писатель, который описывает военные действия в духовной войне − этим как защищаться? Не носить же на себе каменную пещеру отшельника!
Вот, вот, кажется что-то нащупал. Только бы не спугнуть. Духовное прозрение − такая хрупкая структура, одно резкое горделивое движение души − и нет его. Надо помолиться... надо очиститься от накопления суетных знаний. Пусть в душе появится понятный моему скудоумию образ.
Рука потянулась к Евангелию, Игорь раскрыл его и мысленно перенесся на берег Галилейского озера. Спаситель произносит Нагорную проповедь, в окружении тысяч простых людей, голодных, неустроенных, жадно впитывающих каждое слово Бога Слова. "Не там ли и я с ними?" − прошептал Игорь. Когда прп.Серафим Саровский приветствовал каждого встречного словами "Христос воскресе, радость моя!" − не счастливые ли дни Воскресения Христова проживал старец? Не в глубь ли веков улетала душа его, оставив телесную оболочку на земле в месте проживания, в миг пасхального приветствия? Что же получается, все приведенные примеры вышеествественного − они как мазки создают общую картину Божиего мироздания, бесконечного полотна, на котором живут в вечности и сейчас − и всё человечество и каждый человек. Закружилась голова, ёкнуло сердце, часто забилось, на миг замерло, кольнуло болью и продолжило набат. Это знак, это предупреждение: всё, тут предел восприятия земного человека, дальше нельзя − опасно. Всегда надо ощущать место и время, когда необходимо остановиться. Господь по вере нашей, по смирению всегда найдет возможность явить нам доступный пониманию образ.
Ангел Божий осенил человека огненными крылами, подхватил тело души и унес туда, куда лучом света направлена молитва. Пусть сейчас это будет Нагорная проповедь, или Пасхальное ликование Воскресения Христова, или внутриутробные полеты души в рай, или в миг последнего взгляда перед смертью.
Аня, Анечка, не убегай сейчас по своим веселым делам, поговори со мной, пока есть возможность. Не каждый день доводится погружаться в бездны затвора. Ведь и ты помнишь этот взгляд, эти лучистые глаза человека, уходящего в сверкающие неземной красотой небесные дали!
Последний взгляд мальчика
Взглянувши, увидел я душу святого,
уже освободившегося от оков плоти,
- она была покрыта ангельскими руками
белосветлою одеждою и возносилась ими на небеса.
Я созерцал воздушный путь к небу и отверзшиеся небеса. При сем я видел стоящие на этом пути полчища бесов и слышал ангельский голос:
"Сыны тьмы, бегите и скройтесь от лица света правды!"
Авва Серапион. Описание смерти св. Марка Фраческого
За окном нарастал неясный шум, комнату наполняло мягкое сияние рассвета, робко присвистнула птичка, следом из кустов раздался слаженный птичий хор. Всё это происходило по ту сторону сознания, снаружи. Последний сон улетал в серебристое облако, таял, растворялся в наступающих движениях беспощадного юного утра. Такой ясный и приятный, сон, казалось, прилетел с небес в земную комнату девочки, с глубоким дыханьем вошел в гортань, разлился по всему телу и осветил изнутри спящую девочку, комнату, город. Не уходи, умоляла его девочка, ты мне еще не всё рассказал. Не уходи, шептала она своему ночному приятелю, только подобно стихийному бедствию неотвратимо наступал рассвет, а сон уходил из комнатки, улетал сквозь потолок и стены, растворяясь в светлом облаке, оглядываясь, прощаясь, нехотя, вынужденно, робко. Девочка стояла под колючими струями душа, чистила зубки, одевалась, расчесывалась, завтракала - а последний взгляд ночного гостя реял перед ней прозрачной радугой, будто что-то хотел сказать, о чем-то напоминал, но не решался сказать напрямую. И только на улице, девочка мысленно поздоровалась с огромным тополем, подобно космическому кораблю, устремленному в бездонное небо, - и вот из невеликого прошлого порывом ветра принесло воспоминание того самого последнего взгляда, который отпечатался в сознании на всю жизнь.