ГЛАВА 2. ВРОЗЬ
Кирилл - Киприан
Они от мира, потому и говорят по-мирски, и мир слушает их.
Мы от Бога; знающий Бога слушает нас;
кто не от Бога, тот не слушает нас.
По сему-то узнаём духа истины и духа заблуждения.
1 посл. Ап. Иоанна Богослова, 4:5-6
Кирилл, узнав об исчезновении отца, ничуть не расстроился. Он лишь философски вздохнул: "всё шло именно к такому концу", вспомнились отцовские отказы, ограничения и даже издевательства, по красивому лицу пробежала мстительная улыбка, и вот юноша не без удовольствия констатирует, как сердце забилось в предчувствии безграничных перемен. Пока силовики разных мастей пытались как можно скорей закрыть дело об исчезновении, пока безуспешно пытались найти Лаврентия Марковича, Кирилл созвонился с итальянским другом, сыном мафиози, с которым сотрудничал отец. Он с отцом приезжал на завод и в ресторане, а потом на даче, оба мажора - новорусский и итало-мафиозный - быстро нашли общий язык. Паоло, которого Кирилл иногда называл Павликом, связался по каналам своего отца с криминальным авторитетом поселка Энергетик, который в качестве смотрящего курировал итальянский завод, и сказал просто и ясно: нужен труп Лаврентия.
И вдруг, как по мановению волшебной палочки, майор Щебенко в густых зарослях осоки на берегу затона разыскивает затопленный сгоревший автомобиль с обугленным телом, причем зубы, по которым опознавали усопшего, по счастью оказались именно такими, как у Лаврентия, за что областной стоматолог стяжал немалую мзду, впрочем что ему оставалось, когда он получил предложение, от которого невозможно отказаться. Кирилл получил вожделенное свидетельство о смерти родителя и вступил в права наследования, слегка удивившись размаху воровства и коррупции усопшего родителя.
С помощью того же Паоло, он немедленно распродал ценности, недвижимость (кроме корсиканской виллы), расплатился с итальянским мажором и на всякий случай справил себе итальянский паспорт, новый русский на имя Киприана и с помощью пластической операции сделал себе "новое лицо". В качестве главного приза этой многоходовой операции свежеиспеченный Киприан избрал для себя... да, да, конечно обладание Анечкой. Как дитя порока, привыкший получать сызмальства всё, что ни пожелает, он не мог простить вселенной неудачу в обретении столь ценного "артефакта", как непокорная, красивая, талантливая девушка.
После позорного бегства от местной шпаны, охранявшей Аню, бегства неудачного, которое завершилось тремя выбитыми зубами и четырьмя сломанными ребрами, Кирилл и не думал отказаться от своей затеи по обузданию непокорной красавицы. Методом проб и ошибок юноша разыскивал пути достижения цели. Он даже стал ходить в церковь, чтобы понять, что же так влечет девушку в столь мрачное место, где бабки в платочках под заунывное "Господи, помилуй" крестятся и кланяются изображениям тех, кого не видно и не слышно. Его весьма удивило тихое счастье, сиявшее на лицах тех прихожан, которые причащались. У Ани, когда она отходила от золотой чаши со Святыми дарами, был такой вид, словно сам Бог поцеловал её и ведет за руку по жизни. Кирилл даже забивался в самый темный угол храма, чтобы она не увидела его страха и смятения - а его действительно пробирал липкий противный страх, до горячего пота, до мелкого трясения в коленях. Кирилл не раз представлял себе, как Аня, вся такая сияющая, недоступная, небесная, увидит его таким скрюченным, в пятнах стыда - и на всю церковь громко рассмеётся ему в лицо.
Чтобы хоть что-то понять в таинственных церковных событиях, столь доступных для простых людей и чуждых для него и людей его круга, Кирилл накупил стопку книг в церковной лавке и дома засел за их изучение. Как в дебрях амазонской сельвы, продирался он сквозь церковно-славянские выражения, дореформенные "еры и яти", длинные замысловатые рассуждения монахов, послания апостолов, вроде бы простые евангельские притчи, но непонятные и даже чуждые ему, такому умному, воспитанному на европейских свободных ценностях. Наконец, в голове появилось нечто понятное: всё дело в гордыне. Архангел Денница пал гордостью, а святые побеждали зло смирением - благодеянием, противоположным гордыне. Позволив разуму принять эту простую истину, Кирилл обнаружил в себе страшного зверя, который буквально пожирал его изнутри. Да, он собственной гордостью уподобился падшему архангелу, который оказывается с раннего детства ведет его по жизни в адскую пропасть. Не как Аню Господь Бог ведет за руку в Небеса!.. А именно в ад, на вечные страдания!.. Его! Такого красивого, умного, с легкостью способного очаровать самую красивую женщину... Кроме Ани.
Что же делать? Ну, не к местному же попу идти за помощью! Он-то поди Аню с детства знает, он-то сразу распознает в трясущемся от страха мальчишке смертельно влюбленного в неё потенциального насильника. Как там у них это называется - блуд, прелюбодеяние, похоть... Не как у нормальных людей, красиво - секс, заниматься любовью, предаваться весьма приятным утехам, а вот так гнусно - похоть! Так грязно - блуд! А не от этого ли словечка происходит слово "ублюдок" - такое позорное, которое, по их мнению, можно применить к любому современному человеку. Значит вот как - я ублюдок, Аня - святая. И с этим нужно что-то делать, не оставлять же на полпути мечту. Э, нет, в борьбе за свое счастье нужно идти до конца, до победы, до полной безоговорочной капитуляции.
В притворе храма Кирилл как-то прочел объявление о паломничестве в монастырь, которому исполнилось пятьсот лет. Конечно, ехать с писклявыми кликушами в сопровождении этого попа, как его, отца Георгия - нет уж, увольте. Я как-нибудь самостоятельно. Почему-то мне кажется, что именно там я найду ответы на свои "проклятые" вопросы. Кирилл дождался возвращения паломников и даже подслушал восторженные отзывы прихожан, особенно молодых женщин: "Там была такая крутая православная тусовка!", "Народу понаехало больше пяти тысяч, представляете, ведь эту ораву накормить, да спать уложить надо!", "Зато на службе стояли бок о бок с режиссером, певицей, генералами, даже митрополит служил, а какой у него протодиакон молоденький, а голосище такой, что аж в груди гудело!" Только отец Георгий на проповеди сказал сухо и бесстрастно: да, посетили обитель, да, сподобились, но и суеты было немало, так можно за восторгами с воплями и святыни не разглядеть, а святость - она тишину и уединение любит, мне вот удалось поздней ночью помолиться со старцем тамошним в его келье − там прожил самые лучшие минуты своей жизни.
Конечно же, Кирилл решил обязательно к старцу проникнуть и побеседовать. Ехал он в обитель на своей "волге", приоделся как можно скромней, чтобы не выделяться из толпы, чтобы убогие за своего приняли. Как заехал в монастырь, пристроил машину, где указал привратник и сразу его спросил: где старец? Тот махнул рукой в сторону недостроенного храма и выдохнул в лицо густую струю перегара: в подклеть спускайся, там его и увидишь. В подземной келье старца пахло медом и лимоном, он молча указал на стул у двери и приложил ладошку к губам. Кирилл затих и прислушался с монотонной молитве старика, в голове роились странные мысли, от "беги отсюда" до "ничего, я сейчас его быстро на чистую воду выведу" и даже: "устроили тут богадельню, бездельники". Старец умолк и воззрился на него как-то безмятежно, по-детски прямо. Мысли в голове у Кирилла стихли, только имя Анна пульсировало, не давая покоя.
- Кирилл, вот что я тебе скажу: не за добром ты сюда приехал. Не будет пользы тебе. Лучше сразу уехать.
- А я деньги привез, - прохрипел юноша. - Думал, вам не помешают.
- Так мы не у каждого благодетеля деньги-то берем. Ворованного нам не надо. Давай, сынок, уезжай, уезжай...
Кирилл вышел от старца и почувствовал себя голым, беззащитным и униженным. Он огляделся и наткнулся на ироничный взгляд монаха-привратника.
- Что, малой, отшил тебя наш старец-то?
- Прогнал...
- Ладно, не тушуйся, меня он тоже к себе не допускает. А давай отужинаем, и я тебе разные истории расскажу. Через дорогу магазин есть, так ты мне беленькой купи, лучше сразу три, а себе что хочешь. Ну и колбаски, сырку на закусь, там еще шпроты есть и кефирчик свежий. Давай, беги, а я пока на стол накрою.
Когда Кирилл вошел в келью привратника, гремя бутылками, бородач вырвал из пакета бутылку водки, сорвал крышку и налил полный стакан жидкости, по запаху напоминающей скипидар, в три глотка выпил и сел за стол, закатив глаза, поглаживая пузо. Заставил выпить Кирилла, чтобы "не заложил начальству" и, не обращая внимания на закуски, стал открывать "тайны мадридского двора".
Спиртное, некачественное, выпитое на пустой желудок, словно парализовало всякую деятельность разума. По верхнему слою сознания скользили фразы вратарника о том, что настоятеля сразу после юбилейных торжеств епархиальная комиссия лишила всех регалий и прогнала вон.
− Вот, видишь, − махнул он рукой со стаканом в сторону портрета бородатого мужчины, − это я ему икону написал, чтобы значит, авансом, на случай его прославления в лике святых.
− Даже я знаю, что при жизни икон святым не пишут, − медленно проскрипел Кирилл.
− Вообще-то да, но у нас-то случай особенный. Понимаешь, когда чувствуешь, что монах буквально купается в благодати, то рука сама берет кисть и пишет на доске икону. Вот я и написал сей чудный образ! По вдохновению. Кстати, настоятель был не против.
− Поэтому его и турнули?
− Не поэтому. Ему приписали частую смену священства − игумен чуть ли не каждые полгода прогонял нерадивых иеромонахов. А еще обвинили в младостарчестве. Ну и... понимаешь, принял он в штат монастыря старца...
− Того, который нас с тобой из кельи выгнал?
− Нет, этот всего полтора года здесь подвизается. А прежний целых три года духовничал. Так комиссия проверила его, и оказалось, что он беглый зек, вор, мошенник, да еще к мальчикам тяготел. Это он меня на стакан подсадил, до него я вообще не пил.
− Ладно, ерунда все это. Ты мне про этого святого расскажи, − Кирилл указал на икону с бородатым монахом и женщиной. − Я все время смотрю на него и глаз оторвать не могу.
− А, это Киприан и Устиния. Он был очень сильным колдуном, даже в ад спускался и там беседовал с сатаной. А потом раскаялся и стал святым. Мне, на переднем крае борьбы с нечистыми без Священномученика Киприана никак − он меня от зла охраняет. Наш монастырь даже местные бандиты за версту обходят.
− Ни-че-го себе!.. − с восхищением воскликнул Кирилл. Так он мой тезка! Слушай, брат, чувствую, это мой святой. И это мой путь.
Дальше − провал в сознании, Кирилл сильно опьянел, вратарник вывел его за ворота и посадил на скамейку: подыши свежим воздухом. Опять провал, вихрь в голове, и вот он уже совершенно трезвым на крепких ногах идет за угол крепостной стены, свежий ветер подгоняет его в спину, и выходит он к асфальтированной автостоянке для гостей, наверное приготовленной для важных гостей, что приезжали на юбилей. Здесь в одиночестве стоял лимузин, едва слышно ворча включенным двигателем. Дверца бесшумно открылась, из салона автомобиля вышел высокий стройный мужчина в светлом летнем костюме от Корнелиани. Лицо его показалось знакомым. Кирилл подошел поближе, человек чиркнул золотой зажигалкой, прикуривая душистую тонкую сигару, − в тот миг проявилось сходство с иконой-портретом изгнанного настоятеля. И хоть лицо этого господина было чисто выбритым, черный подрясник сменил вальяжный костюм, но черты лица, но глаза и высокий лоб выдавали несомненное сходство оригинала с изображением.
− Значит, говоришь, хочешь повторить путь святого Киприана?
− Откуда вы знаете? − оторопело отшатнулся юноша от странного господина.
− А я о тебе знаю всё, Кирилл. Даже больше, чем ты сам о себе.
− Кто вы? Это не вы были настоятелем?
− Был я и настоятелем, и профессором, и святым и колдуном. Кем я только не был, молодой человек!
− Как мне вас называть?
− Называй... скажем так − князь Владимир.
− Князь мира сего, − догадался Кирилл, чувствуя мурашки страха на спине. − Владеющий миром.
− Ну да, примерно так, − согласно кивнул господин красивой головой. − Только бояться меня не надо. Я ведь не погубить тебя пришел, а выполнять твои желания. Мне они известны, и знаешь, я нахожу их весьма симпатичными.
− И чем же мне придется расплатиться? Душу продать?.. Вступить в секту, масонскую ложу, банду?
− Нет, эту всю ерунду мы с тобой оставим профанам, бабкам и психам. Я просто буду помогать тебе в реализации твоих желаний. Повторюсь, они мне нравятся своей простотой и, если хочешь, величием замысла. С этой секунды ты обретаешь великую силу. Просто живи и сам владей собственной судьбой.
− Что-то мне подсказывает, князь, − саркастически помотал Кирилл головой, − что вы от меня потребуете чего-то очень страшного.
− Ничего более страшного, чем твои самые заветные желания. Разве любовь к прекрасной девушке − это страшно? По-моему, это замечательно. И да ведет тебя эта высокая мечта по жизни. А я лишь немного помогу. Так что следуй своим желаниям − и да пребудет с тобой великая сила любви.
Князь открыл дверь лимузина и пригласил юношу в салон. Кирилл зачарованно разглядывал великолепную отделку, робко трогал руль, панели, кнопки, толстое бронированное стекло, прислушивался к мягкому щелчку дверного замка, басовитому рокоту мощного двигателя, приятной мелодии из невидимых динамиков. Лимузин тронулся, это стало понятно по движению строений и деревьев за окном. Водитель одним пальцем коснулся изящной ручки рычага переключателя передач, включил динамический режим, едва коснулся ногой педали скорости, крутанул руль, вернул его на место − и вот авто летит по гладкой дороге, а в салоне тот же уют, тишина и приятный аромат.
− Простите, а как же моя "волжанка"?
− Забудь. У тебя дома в гараже уже стоит такой же лимузин. В перчаточном ящике − документы на твое имя. Если нужен водитель, найдешь визитную карточку, позвонишь, и через десять минут настоящий профессионал сядет за руль, он же будет осуществлять функции телохранителя и следить за состоянием автомобиля.
− А как мне с ним расплачиваться?
− Там же, в бардачке найдешь бумажник, в нем четыре кредитные карточки. На первое время на твои счета зачислено около миллиона евро, по мере необходимости, сумма будет пополняться. На этот счет тебе тоже не стоит беспокоиться. Да и вообще ни о чем...
− А куда мы сейчас?
− Заедем к одному господину, я тебя представлю, он подтвердит твой полный карт-бланш − и ты свободен, как птица!
− Как в сказке, − прошептал Кирилл.
− Отныне ты станешь тем, кто сам создает сказки.
Чудесная авария
И сказал мне водивший меня юноша:
"Когда отверзется завеса, ты увидишь
Владыку Христа. Поклонись же престолу славы Его".
Услыхав сие, меня объял ужас и неизреченная радость.
И вот пламенная рука отверзла завесу, и я,
подобно пророку Исаии, узрел Господа моего.
Он был облечен в багряную одежду;
Лице Его было пресветло, а очи Его с любовию взирали на меня.
И услыхал я премилосердного Творца моего,
изрекшего мне пречистыми Своими устами
три Божественных слова, от теплоты духовной
"сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди
внутренности моей"(Пс.21:15).
После сего все небесное воинство воспело предивную
и неизреченную песнь, а затем, - не понимаю и сам, как
- снова очутился я на том самом месте,
где находился ранее, лежащим в углу.
из Жития блаж. Андрея Константинопольского
Вернувшись домой, Кирилл обнаружил в своем гараже новенький лимузин, и эта очень приятная новость прибавила ему самолюбия, а также стремления следовать своим желаниям с новой энергией. Надел сюртук из города Парижа за семь тысяч евро, шелковую рубашку и туфли из змеиной кожи − всё темно-серой неброской масти, впрочем знающие люди обязательно оценят стиль, бренд и цену обновки. Сел в автомобиль и мягко тронул его с места. Перелетев через мост, въехал в поселок Энергетик, удивился качеству асфальтового покрытия, но вспомнив особый, международный статус здешней промышленности, только понятливо кивнул − кому? − да единственному собеседнику, автомобилю.