Аделаису Мора нашел в гостиной - пустынной, почти без мебели, только огромный обеденный стол и раскидистый фикус в промежутке между окнами. Аделаиса переоделась в женское - все в то же свое бледно-розовое платье, наверное, оно было у нее одно. Она смотрела в окно - на людей, на проезжающие экипажи - и живое ее личико было печально.
- Пришел повар, принес еду, скоро будет обед, - обрадовал девушку Мора.
- Как же мы будем есть - без стульев? - отозвалась Аделаиса, но больше из приличия, без интереса в голосе.
- Плаксин что-нибудь придумает - для него нет нерешаемых задач, - отвечал Мора, - как вы думаете, кто поливает этот фикус, почему он не вянет?
- Кто-нибудь да поливает, - безучастно пожала плечами Аделаиса, - мне придется пробыть с вами до завтра, моя госпожа Керншток уехала за город, в гости. Левка только что узнал...
- Вы нас ничуть не тяготите, - успокоил Мора, - вы принимали нас у себя, мы рады видеть у себя вас. Я приглашаю вас посетить с нами оперу, посмотреть "Альцину" Генделя из графской ложи. Послезавтра, если Плаксин не ошибся. Я простой человек, не умею выражаться красиво, как мои господа, и не знаю, как приглашают в оперу девиц по всем правилам этикета...
- Да как-то так, наверное, и приглашают, - улыбнулась Аделаиса, - я сама дикарка, столько лет просидела в поместье Мегид.
- Вена вас перевоспитает, - пообещал Мора, - Так вы согласны? Рене поможет вам выбрать наряд - завтра к нам придет портниха, и вы сможете... - Мора задумался - как назвать то, чем занимаются дамы у портних - обмерка, примерка?
- Я поняла, спасибо, Мора, - Аделаиса потрогала осторожно лист фикуса - блестящий, как будто лаковый, - Вы добрый человек, и это выдает в вас - не-дворянина. Вам следует научиться быть злым.
- Вы, наверное, не так много людей встречали пока еще, фройляйн, - возразил ей Мора, - И простые люди бывают злющими, и дворяне - добрыми, по крайней мере, я встречал парочку. Рене злючка, но если знать его историю - странно, что он еще не стреляет из пистолета во всех подряд.
- Наверное, не умеет стрелять, - с улыбкой предположила Аделаиса, - он вроде тех статуй, что находят иногда в итальянской земле - из другого времени и как будто из другого мира...
- Эти статуи еще как правило - без рук, - вспомнил Мора.
- А как его зовут на самом деле, вы же оба - не Шкленаржи? Как его настоящее имя?
- Да так и зовут - Рене, Рейнгольд, а фамилия - вполне красивая, но я не имею права ее называть. Вы можете сами его спросить, но он, скорее всего, разозлится и не скажет. Мой совет - выкиньте из головы этого Рене, он старый больной дед, и у вас с ним нет никаких шансов.
- Вы и в самом деле простой человек, Мора, - укоризненно заметила Аделаиса.
- А кто вам правду-то скажет? Мы пять лет с ним мотаемся вот так, в карете, из города в город - кого у него только не было, и дамы, и маркитантки, и амазонки. И все с вожделением зарились на старую корягу. Даже в ссылке в него была влюблена супруга его тюремщика - между прочим, молоденькая и хорошенькая. А Рене - как с гуся вода, плевал он на них на всех. У Рене кукиш вместо сердца, понимаете?
- Он кого-то любил и потерял? - с придыханием спросила Аделаиса.
- Да господь с вами! Разве что себя в зеркале, - разозлился Мора, - Ему никто не нужен.
- А кавалеры? - выпалила девушка.
- Я не буду с вами такое обсуждать, - смутился Мора, - это не в моих правилах. Если вам угодно - обсудите с самим Рене, нравятся ему кавалеры или нет. Ко мне он точно ничего не подкатывал. Надеюсь, к Левке тоже.
Аделаиса помолчала, оторвала-таки от фикуса лист, и наконец спросила:
- Вы проводите меня завтра к фройляйн Керншток? Левка тоже пойдет, но он недостаточно...
- Презентабелен? Я к вашим услугам, и Рене могу за шкирку вытащить из его алькова - если он вам пригодится.
- Не стоит, - улыбнулась Аделаиса, - я, пожалуй, пойду. Увидимся за обедом, Мора.
Розовое платье прошуршало мимо, оторванный лакированный листочек остался лежать на подоконнике. Мора выглянул в окно - в этом районе катались роскошнейшие экипажи, и Мора прикинул - успеет ли он здесь, в Вене, хоть кого-нибудь обыграть в карты? Нужно разведать у Плаксина - он хоть и дворянин, но в таких делах разбирается хорошо. Мора задумался о дворянах - о их приспособленности к жизни, и о способности выжить в целом у разных сословий. Дворяне представились ему хрупкими бутонами - на фоне тех же репейников-купцов или крапивы-разночинцев. Плаксин был розой с шипами, а Рене...Мора искренне опасался, что без него Рене пропадет. А куда его девать, с другой стороны? Хочет человек свободы - пусть гуляет. "Он кого-то любил и потерял" - вспомнил Мора слова влюбленной дурочки. Девчонке и в самом деле лучше не знать - кто там кого любил, и кто там кого потерял.
Пару верст не доехали они тогда до Ярославля - но так и было условлено. Телегу удалось сменить на хлипкий возок - Левка в Перми выиграл этот возок в карты, сэкономил прогонные. Возок неохотно катился по размокшим августовским дорогам, Мора правил, Левка - выталкивал колеса из грязи, а Рене страдал, лежа поперек сиденья, за столько лет он отвык и от долгих переездов, и от ям под колесами, да и годы давали о себе знать. Страдал он молча и, насколько это было ему доступно, мужественно. Левка время от времени заглядывал в крошечное окошко - не помер ли подопечный.
Кое-как пробирался возок по сельской дороге, среди полей - изрядно потравленных охотниками, и Мора понял, что странники на верном пути. Дорога углубилась в лес - колеса запрыгали по корням деревьев. Еловые ветви смыкались над просекой мрачным сводом, дорога делалась все уже и уже, грязнее и ухабистее, и вот забрезжила вдали опушка, и зоркий Левка воскликнул:
- Вот оно, гнездо разбойничье!
Хорошо, хозяин "гнезда разбойничьего" не услышал сего лестного определения. На опушке высился двухэтажный охотничий домик, с конюшней и клетками для ловчих птиц, и возле домика щипала траву стреноженная лошадь. Мора взбежал на крыльцо - и тут же вышел ему навстречу человек в гвардейской форме, с трубкой в зубах:
- Проезжай, барин, не велено гостей пущать.
Мора, как и Рене, давно сменил маскировочный подрясник на немецкое платье - как-никак по документам они с Рене были цесарцы Шкленаржи - но дорожная грязь, борода, черные ногти... не иначе, у гвардейца низкий ценз был для определения "барин".
- Послушай, служивый, - начал Мора с немецким акцентом, копировать который доставляло ему хулиганское удовольствие, - мы подданные Австрийской Цесарии, лекари. Мой спутник болен, ему нужно отворить кровь, иначе помрет. Если ты не пустишь нас в дом - мы составим жалобу вашему полицмейстеру. Если по твоей вине помрет подданный Цесарии...
- Полицмейстер и не велит пущать, - не сдался гвардеец, - в дом сей вот-вот прибудет арестованный.
- В сторожку? Зачем? - демонстративно удивился Мора, - Его хотят здесь допрашивать?
- Да охотятся они вместе, два старых хрена, - плюнул в траву гвардеец, - полицмейстер-долдон и ссыльный князь немецкий. Друзья-с.
Мора призадумался. Он ожидал, что обещанная сторожка будет пуста - отчего именно сегодня князя понесло на охоту? Еще и полицмейстера не хватало... придется поворачивать обратно, искать ночлег в ближайшей деревне и ждать, когда охотники уберутся восвояси.
Мора раскрыл было рот, чтобы проститься с гвардейцем и пожелать всей честной компании доброй охоты - как на опушку вылетел всадник, по одежде - егерь или что-то вроде того, крикнул гвардейцу:
- Потап, не жди нас, господа в город возвращаются! - и тут же ускакал в чащу.
- Ну что, свезло вам, - гвардеец выколотил трубку и сошел с крыльца - отвязывать лошадь, - заноси, цесарец, своего болезного. Только шибко в доме не шуруди - я к ночи вернусь, проверю.
- Барин, - с неуловимой почти издевочкой позвал от кареты Левка, - а барин... я уж внесу папашу в дом, пока он кони не двинул?
- Да вноси, - махнул рукой Мора.
Гвардеец оседлал скакуна и умчался сквозь чащу - догонять своих охотников. Рене выбрался из возка и стоял, опираясь о черную дверцу - дальше ноги его не несли. Левка с готовностью подхватил на руки своего хрупкого подопечного и вознес в дом. Левка так и не мог заставить себя расстаться с подрясником - маскировка ему очень нравилась. Мора проворчал ему в спину:
- Оденься по-человечески, это моветон - два цесарца и с ними вдруг монах.
- Хорошо, бааарин, - пропел Левка и слышно было, как он топает со своею ношей на второй этаж.
Левка устроил Рене в постели, в комнатке под самой крышей, обложил его перинами и отправился распрягать лошадей. Мора сидел на корточках возле печки - острожная привычка позволяла ему сидеть на корточках сколь угодно долго.
- Папи, вы живы? - спросил Мора, обращаясь наверх, и помешал кочергою угли.
- Почти, - отвечал еле слышный голос, - что это за место?
- А вы не поняли? Охотничий домик месье Эрика. Умойтесь и сбрейте бороду - не пройдет и часа, как он примчится, чтобы увидеть вас.
- Много чести, - отвечали сверху, - да никто и не примчится, не смешите меня.
Мора, конечно, шутил - вряд ли их бенефициар, напыщенный и надменный немецкий князь, примчался бы в охотничий домик сломя голову смотреть на Рене. Рано утром Мора сам собирался явиться к нему - с отчетом и за деньгами.
Левка внес мешок с провизией, отодвинул Мору от разгоревшейся печки и принялся неспешно готовить ужин.
- Баарин, - повторил он с удовольствием.
- Вот, а ты меня не ценишь, - усмехнулся Мора, - а господин военный сразу разглядел.
- Нос отлепи, а то свой скоро сопреет, - напомнил Левка, - и, того гляди, отвалится.
Мора поискал глазами - нет ли где в доме зеркального осколочка, но дом был мужской, обставленный со всей охотничьей суровостью - зеркал в нем не было, придется извлекать из дорожной торбы. Вдали забрехала собака.
- Отменяется нос, - вздохнул Мора.
- Нехай преет, - разрешил Левка.
Мора подошел к окну - из леса выкатилась здоровенная черно-белая собачища, в пару прыжков достигла крыльца.
- Балалай! - узнал собачищу Мора. Он вышел, собака, виляя хвостом, рвалась его облобызать, и ей почти удавалось - Мора из последних сил оберегал свой приклеенный нос. На опушке показались два всадника - давешний гвардеец и господин в черном - напыщенный и надменный немецкий князь.
- Тебе идет борода, ты похож на грека, - по-немецки произнес князь, спешиваясь, - Он нас не понимает, - старик кивнул в сторону чуть отставшего гвардейца, - Займите чем-нибудь парня.
Гвардеец тем временем слез с коня, и Левка, хитрая бестия, и помогал ему коня привязать, и уже о чем-то с ним шептался.
- Я знаю, что грек - это не похвала из ваших уст, - ехидно улыбнулся Мора, - Проводить вас к вашему другу, светлейшая милость?
"Он мне не друг" - такого ответа ожидал Мора, но князь лишь кивнул и молча пошел за ним следом.
Признаться, Мору все эти месяцы распирало от любопытства - какой же будет их встреча, что скажут друг другу эти двое? То ли бывшие враги, то ли бывшие друзья...
Рене сидел в своих перинах и читал какой-то завалявшийся в сторожке молитвенник - что нашел, то и читал - с таким видом, словно абсолютно ничего вокруг него не происходило. Он неохотно поднял глаза от своей безумно интересной книги, смерил взглядом человека в дверях:
- Здравствуй, Эрик.