- Поэтому один из певцов - кастрат? - уточнила Аделаиса.
- Кастрат он оттого, что это сейчас модно, - Рене приложил к глазам золоченый бикуляр и оглядел ложи, - Госпожа Штраус делает мне знаки. Я навещу ее, пока не явился господин Штраус, - Рене покрутил на пальце перстень с камеей, поднялся, легко поклонился Аделаисе и змейкой выскользнул из ложи.
- Откуда Рене знает эту даму? - спросила ревниво Аделаиса, и Мора ответил жестоко и бездумно:
- Не одной вам он нравится. Я же вас предупреждал.
Аделаиса надулась, взяла бикуляр и принялась наблюдать за ложей господ Штраус.
- Вот страшила, - оценила фройляйн Мегид внешние данные предполагаемой соперницы. Рене уже просочился в ложу и по очереди припал к ручкам госпожи Штраус, потом присел на краешек кресла возле нее и о чем-то весело защебетал. Аделаиса топнула ножкой.
- Фройляйн Мегид, неприлично смотреть в упор на одну ложу, - напомнил о приличиях Мора, - вы хотя бы для виду поглядывайте на сцену.
- Вот еще! - огрызнулась Аделаиса, - Из ложи напротив какой-то пират уже минут пять смотрит на нас, и не в бикуляр, а в целую подзорную трубу, словно он на борту корабля - и ему не стыдно ни капли!
Мора пригляделся и от неожиданности крякнул. Пригляделся и Левка.
- Пизда нам, барин, - по-русски констатировал Левка, - особенно Плаксин огребет.
- Кто это? - Аделаиса перевела бикуляр на человека в ложе напротив. Мора молча взял из ее рук бикуляр и тоже вгляделся.
- Вы хам! - возмутилась Аделаиса.
- Возможно, - согласился Мора, - а невоспитанный пират сей - сам дюк Курляндский, наш бенефициар и премилостивый патрон. Не иначе, прибыл в Цесарию для ревизии своих цесарских имений.
- А у него есть? - удивился Левка.
- Есть, такие же зачуханные, как Вартенберг, - Мора перевел бикуляр на ложу Штраусов, - так, Рене уже нет. То-то он обрадуется старому другу...
- Кому, сын мой? - Рене лаской пробрался в свое кресло и машинально прижал к своим губам ручку фройляйн Мегид, - Вы простите мне недолгое отсутствие, дитя мое?
Перстня с камеей на его руке уже не было.
- Ваш герцог смотрит на вас в подзорную трубу вон из той ложи, - сердито выпалила Аделаиса.
- Это монокуляр, - поправил ее Рене, прищурил глаза и вгляделся, - О, и Плаксин там.
- Отбрехивается, - предположил Левка.
- Боюсь, он был готов к этой встрече, - скептически отозвался Рене, - в отличие от меня.
- Вы можете встать и уйти, - предложил Мора, - это мне придется ждать антракта, чтобы встретиться в партере с этим... Кромвелем...
- Кольбером, - поправил Рене, - Вот еще, я не буду бегать от него, как нашкодивший кот, - Рене склонил голову, приветствуя герцога в его ложе, - Это герцогская ложа, с отдельным входом. А антракт уже вот-вот, Мора - как только кастрат допоет свою арию.
Герцог в своей герцогской ложе отнял от лица монокуляр и о чем-то шептался с Плаксиным. Он был такой же, каким Мора запомнил его по Ярославлю - весь в вороньем черном, похожий на римского патриция - если бы те носили длинные белые волосы, собранные в хвост. Плаксин поднялся, вышел из ложи, и Левка тут же предрек:
- Сейчас явится.
Плаксин, и в самом деле, не замедлил явиться:
- Рене, я прошу вас пойти со мной, - начал он с порога, видимо, зная, каким будет ответ, - его светлость желает вас видеть.
- Уже видит, - усмехнулся Рене, - вон, таращится на меня в свой монокуляр, слепая тетеря.
- Рене! - взмолился Плаксин, - Ну не кочевряжьтесь, прошу вас, ваше сиятельство, не надо!
- Вы граф? - потрясенная Аделаиса уставилась на Рене.
- Был когда-то, - отмахнулся Рене и повернулся к Плаксину, - Нет, Сашхен, я не пойду. Довольно я набегался за ним за всю свою жизнь, пусть сам идет, если хочет. Это мелочно, но я устал, Сашхен.
Плаксин отчего-то просиял и пропал.
Кастрат допел свою арию и, как и обещал Рене - начался антракт. Мора с тяжелым сердцем сбежал по лестнице вниз, "столкнулся" в партере с господином Кольбером - пренеприятнейшим лысеющим типом - и незаметно вложил за его обшлаг последний перстень с камеей. И - стрелой взлетел в свою ложу. И - как, впрочем, и ожидал, у входа в ложу столкнулся нос к носу со своим нанимателем, высокородным болваном, герцогом Курляндским.
- Здравствуйте, ваша светлейшая милость, - по-русски проговорил Мора и поклонился - изящно, как только умел, - рад видеть вас.
- Молодец, научился, - похвалил его герцог, - раньше кланялся, как лакей.
Сашхен Плаксин маячил за его спиной - он подмигнул Море из-за герцогского плеча и попытался делать какие-то знаки, вроде бы намекающие на передачу перстня и счастливое окончание эпопеи. Герцог же потерял интерес к Море и ворвался в ложу - как черный смерч. Мора и Плаксин вошли за ним.
Сцена выходила презабавнейшая. Левка в углу сдержанно давился смехом. Герцог нависал над креслом Рене - Аделаиса испуганно от них отпрянула - и почти орал на странной смеси французского и немецкого. Или все-таки по-настоящему орал - из соседней ложи заглянула даже любопытствующая голова.
- Если ты думаешь, что у меня уже не хватит сил перекинуть тебя на плечо и унести, то ты ошибаешься, - голос "светлейшей милости" грохотал, как камнепад, - И мне плевать, кто и что обо мне подумает в этой несчастной венской опере!
- Его светлость демонстрирует лотарингский диалект, - на ухо Море прошептал Плаксин.
- Было время, когда я душу дьяволу бы продал за такое твое предложение, - смеясь, отвечал Рене на обычном французском языке, - но сейчас пламя перегорело. Мне не нужен твой позор, пойдем, Эрик, не стоит фраппировать почтеннейшую публику.
Он поднялся с кресла, отодвинул от себя герцога - тот преграждал ему путь - и вышел из ложи, и герцог последовал за ним. А Плаксин остался.
- Сейчас будет дополнительный спектакль, - Плаксин уселся в опустевшее кресло и вооружился бикуляром, - Всегда обожал смотреть, как они лаются.
- Что вы там поймете? - удивилась Аделаиса. Она сверлила взглядом пока еще пустую ложу напротив, и терзала в пальцах платок, и, кажется, начинала понимать, что соперница ее вовсе не госпожа Штраус.
- Я читаю по губам, - с гордостью пояснил Плаксин, - и могу послужить вам переводчиком. Ради ваших прекрасных зеленых глаз.
- Сашхен начинал как шпион, - Мора тоже уселся в кресло, - быстро сделал карьеру, взлетел до личного телохранителя его светлости, а навыки остались. Он бог шпионажа.
- Я люблю лесть, - признал Плаксин, - и переводить буду - и для тебя тоже. И даже для Левки. А, вот и они. Бедный дюк, как же он похудел в этой русской ссылке, - непонятно к чему заметил Плаксин и прильнул к бикуляру. Две фигуры в герцогской ложе расположились в креслах - вполне мирно - и Плаксин начал свой перевод:
- Ты бросил меня, как надоевшую игрушку, в этом своем Вартенберге, среди разрухи и русских драгун. Это Рене. А это уже герцог. Я не думал, что будет война. Я хотел спасти твою никчемную жизнь. И, признаться, я просто очень захотел тебя увидеть. Рене. Ты - благонамеренный идиот? Еin idiot mit dem guten Absichten? Герцог. Выходит, да. Рене. Что ты хочешь мне предложить - этот твой вечно недостроенный курятник Раундаль, этот твой курляндский Авалон? Герцог. В нашем с тобою возрасте Авалон - самое подходящее место, мой Рене...
Оркестр заиграл увертюру - антракт окончился. Служители загасили люстры в зрительном зале, перестарались - сделалось темнее, чем было до антракта, и Сашхен разочарованно вздохнул:
- Все, ни черта не видно. Я не увижу, даже если они там поцелуются.
- А они могут? - в ужасе спросила Аделаиса.
- Было дело, - признал простосердечный Плаксин, - но в опере, наверное, постесняются.
Аделаиса прижала истерзанный платок к глазам и тихонечко - чтобы не мешать опере - зарыдала.
- У вас глаза размажутся, - напомнил Мора.
- Мне уже все равно, - убито произнесла Аделаиса, - мне уже совсем все равно.
- Вы же маг, - осенило вдруг Мору, - сделайте себе его доппельгангера. И лет на тридцать помоложе. И пусть он вас полюбит.
- Это будет совсем не то, - всхлипнула Аделаиса, - у меня доппельгангеры корявые получаются.
- Но - получаются же? - заинтересовался Плаксин, - Можно, я к вам потом обращусь? Так сказать, услуга за услугу?
- Да как вам будет угодно, - проскулила Аделаиса.
- А ведь я вас предупреждал про Рене, - противным голосом произнес Мора.
- Никого нет, - Плаксин изо всех сил таращился в бикуляр, - В ложе - никого нет. Там у них отдельный выход, они винта и нарезали.
- Может, вам просто не видно? - с надеждой спросила Аделаиса.
- Да нет, пустая ложа. Уехали, старые греховодники. А ты, Мора, переживал - что станется с твоим папашей. Считай, больше ты его и не увидишь.
- Ты так думаешь? - не поверил Мора.
- Я тридцать лет знаком с этими господами, - не без гордости признался Плаксин, - не могу сказать, что их союз скреплен на небесах, но дьявол точно приложил к обоим свое копыто.
- Они масоны? - вставил свое слово Левка.
- Да причем тут масоны... - Сашхен глянул на Левку, и внезапная мысль осветила его невыразительное лицо, - Я зайду к вам перед отъездом, рассчитаемся, и я заберу этот сундук с крючками - думаю, Рене будет жаль опять лишиться своего рукоделия. Левка, ты сможешь на пару с лакеем закрыть дом, когда все разъедутся? И полить этот чертов фикус в гостиной?
С тех пор прошло полгода, или чуть больше. Мора явился к своей Матрене - как и обещал когда-то, на шестерке белых коней и в белой шляпе. Они не поженились, конечно. Мора прибыл с документами на имя Теодора Гольца, вот и решили все, что отыскался потерянный Матренин муж, банкир Гольц. Так они и зажили вместе - словно были давно уже женаты.
Они собирались на карточную "курицу" - в Кенигсберг нередко прибывали богатые растяпы, которых грешно не обыграть в карты. Мора вертелся перед зеркалом, Матрена, уже одетая и накрашенная, ожидала его и нетерпеливо ворчала:
- У всех нормальных людей наоборот. Жена крутится перед зеркалом, а муж ее ждет.
- Нормальным людям не нужно перед каждым выходом клеить на лицо носы, - напомнил Мора.
Явился лакей и провозгласил напыщенно:
- К вам - господин Александр Плаксин!
- Сашхен! - растаяла Матрена, и Мора ревниво на нее уставился. Влетел Плаксин - кудрявый и стремительный, раскланялся, как паяц, и тут же впился поцелуем в Матренину руку.
- Ах, Сашхен, вы, как всегда, галантны, - вздохнула Матрена, и Мора совсем разозлился.
- Вообще-то, Сашхен, мы уже уходим, - произнес он мрачно, - и будем рады увидеть тебя, например, завтра.