МЕДВЕДИ.
... В тот же поход мы по следам видели, как недавно вставший из берлоги медведь, направлявшийся к местам летнего обитания, погнался за лосем.
Предприятие вполне безнадёжное, но объяснимое голодом медведя в эти весенние дни, когда ещё ни травы, ни тем более муравьёв нет на поверхности земли. Медведи в это время, часто охотятся на копытных, скрадывая их, превращаясь в кровожадных хищников...
Случайно встреченный в тамошних лесах охотник, рассказал мне, что однажды весной, на лесной прогалине нашёл задранного медведем лося и тут же, недалеко, по запаху гниющего мяса, обнаружил мёртвого, тоже израненного медведя, залезшего в какую - то яму и там умершего от ран, нанесённых лосем.
Можно себе представить эту битву лесных гигантов, бившихся на смерть, и в итоге погибших!
Тот же охотник, рассказал мне, что однажды, идя по лесу, вначале услышал стоны, а потом и увидел рожающую лосиху, которая "елозила" брюхом по травянистому бугру выдавливая из себя лосёнка.
- Бугор этот, потом показался мне словно замусоленным - признавался удивлённый лесовик...
... Но возвратимся к медведям.
Для человека - одиночки, встречи с мишками весной очень опасны.
Зверь в эти дни постоянно голоден и бросается на всё живое. Поэтому, всячески избегайте столкновений с косолапым по весне - это небезопасно. Любое неумеренное любопытство - тут неуместно...
Я однажды, тоже по весне, в Тосненском районе Ленинградской области решил перейти с одной железнодорожной ветки на другую, по здешним лесам...
Была тёплая, влажная погода. И когда я высадился из поезда и пошёл по лесной дороге вперёд, начался нудный мелкий дождик. Километров через пятнадцать, я остановился на ночлег, недалеко от лесной дороги, наготовил дров, разжёг костёр, вскипятил и попил чаю и укрывшись полиэтиленом, дремал, беспокойно ворочаясь, до утра...
А ещё потемну, собравшись, пошёл дальше.
Кругом было черно и мрачно, и вдруг, инстинктивный, глухой страх обуял меня.
Я почувствовал, что не один в этом лесу и что неподалёку, в чаще, затаился медведь. Я, был так в этом уверен, что снял ружьё с плеча и шёл медленно вглядываясь во все тёмные пятна, на обочине.
И только отойдя с километр от этого места, немного успокоился...
Мне в эти минуты, вспоминался рассказ знакомого охотника на БАМе, который ночевал на снегу, в начале зимы и когда уходил с бивуака, то обнаружил, что вокруг ночёвки весь ельник за его спиной, был исхожен медведем, топтавшимся недалеко от костра всю ночь...
Но вернёмся в Ленинградскую область...
Мы, в тот поход, уже в другом месте видели следы этого же медведя-лосятника, который осторожно перебирался по стволу небольшой упавшей поперёк реки сосны, балансируя, как канатоходец.
Он всё-таки перешёл через холодный поток и направился дальше, прямиком, куда-то на юг...
Я, уже в другом походе, ещё раз встретил следы того же медведя, через неделю, километрах в сорока от реки Тосно.
Это говорит о том, что медведи на зиму переходят в более безлюдные и глухие участки тайги, а к лету возвращаются на привычные места, на "пастбища", так сказать...
Тогда же, я встретили двойной след волков, которые уже разбились на пары и готовились к рождению волчат, в заранее приготовленном логове...
Леса в тех местах заросшие, тёмные, елово- сосновые и потому на полянках уже зацветают первые подснежники, а в чаще ещё лежит снег и бывает холодно, как в погребе...
В Ленинградской области есть ещё красивейшие места, называющиеся Карелией...
Живя в Сибири я многое слышал о Карелии, и помню песню, о Карелии - "Часто будет, Карелия сниться, край лесной, с голубыми глазами озёр".
ЛЕНИНГРАДСКАЯ ОБЛАСТЬ
Впервые, я попал в Карелию живя в Ленинграде - ткнув пальцем в карту, попал на название Лосево.
Мои знакомые рассказывали мне ранее о Лосевских порогах.
Я сел в электричку на Финляндском вокзале и уехал в Лосево...
Была весна и в городе давно не было снега, а за городом, особенно в ельниках, лежали, казалось нетронутые пласты белого-белого снега.
Вдоль железной дороги слева и справа то и дело попадали озёра, озеринки и пруды, окружённые дачными посёлками. Чуть вдалеке, на горизонте горбились невысокие холмы покрытые сосняками, чистыми и светлыми, и от этого, становилось легко и весело на душе...
Выйдя из электрички, я, глубоко вдыхал и выдыхал прохладный чистый воздух, а подойдя к реке, долго сидел на высоком берегу, наблюдая игру водных потоков, зажатых в теснине и переливающихся водными валами, через гранитные скальные останцы, торчащие со дна реки.
Ниже порогов, река Вуокса, впадала в озеро, широко разлившееся во все стороны, с каким-то особенно глухим, недоступным лесом на противоположной стороне.
Отдышавшись и налюбовавшись необычной панорамой, я пошёл вверх по реке.
Обойдя стороной турбазу и пансионаты, стоящие один рядом с другим на берегу, шёл вперёд по чистой, песчаной дороге, петляющей по соснякам, с открывающимися приятными речными видами.
Я был в башмаках, но после утреннего морозца, снег покрылся коркой ледяного наста и поэтому идти было легко, как по асфальту. От свежего воздуха, от длинной прогулки меня потянуло в сон и подстелив подстилку, я лёг прямо на снег и задремал воображая, что я в сибирской тайге...
После, спустившись к реке, вскипятил чай, поел с бутербродами и наевшись, стал возвращаться на станцию.
Недалеко от посёлка, увидел следы двух лосей: матки и годовалого телёнка. Я обрадовался, долго разбирался в набродах и даже нашёл пару лосиных лёжек.
"Ага- думал я - здесь и звери есть, и совсем недалеко от человеческого жилья, а значит, их тут мало тревожат..."
... Потом, были сотни поездок по всей Карелии, когда я убедился, что этот озёрный край- место красивое и вместе, почти безлюдное, несмотря на стада туристов по воскресеньям...
Одно из замечательных мест Карелии - река Волчья. Я действительно видел там волчьи следы зимой и даже нашёл в её окрестностях глухариный ток, а рядом за озеринкой - волчье логово, которое я не стал тревожить...
Весной, когда все нормальные люди сидят по домам, я в этих сосняках чувствовал себя как будто на Байкале, и отдыхал душой на свободе, вдыхая бодрящий, заряженный оптимизмом, весенний воздух.
Дни в это время года, кажутся почти бесконечными и к вечеру иногда забываешь, где ты был и что делал ранним утром...
А какие ягодные места, на высоких берегах реки, обнаружил я впоследствии?! Тёплые каменисто - песчаные склоны, покрыты с южной стороны брусничником, а в крутых прохладных сиверах - черничник с сизовато - чёрными ягодами, асимметричными ожерельями, висящих на невысоких веточках...
...Там на Волчьей, мы, с двумя моими учениками, зимой, жгли костер на заснеженном берегу, жарили шашлыки и разговаривали. Где - то в стороне бухнули два выстрела, и я подумал - кто-то балуется, по рябчикам.
Однако в сумерках, возвращаясь на станцию по своему дневному следу, увидели, что совсем недавно, через наш след перешла рысь, оставляя за собой капельки крови на белом, свежем снегу. И мы бросились в погоню.
Я страшно ухал и гавкал, надеясь, что рысь, почувствовав погоню, вспрыгнет на дерево и мы сможем её увидеть.
Ночь опустилась на притихший морозный лес и мы почти бегом, как гончие низко опустив головы, распутывали следы рыси, иногда с опаской обходя сосновые чащи, в надежде, вот-вот увидеть хищную кошку...
Часа два, мы безуспешно пытались настичь рысь. Мои попутчики устали и потеряли интерес к следам и я вынужден был повернуть неудавшуюся охотничью экспедицию в сторону станции...
Там же, на Волчьей, мы, по осени собирали белые грибы, забыв о времени, переходя из одного распадка в другой, а вечером, у костра, сидели допоздна и пели русские - советские песни, провожая заканчивающиеся белые ночи.
Осенью, когда после лета всё затихает и успокаивается, я, там же, на вечерней заре услышал, а потом и увидел клин перелётных гусей, снизившихся над Волчьей и летящих в сторону недалёких Вуоксинских заливов.
Гулкое эхо в крутых берегах речного ущелья множилось, меняя направление и казалось, что гуси устремляются сюда отовсюду...
Неподалёку от Питера, на одной из пригородных станций устроен детский парк с качающимися мостиками, деревянными, ярко раскрашенными мухоморами на обочинах тропинок и даже домиком Бабы - Яги, в еловой чаще.
Есть даже огороженный участок поляны, где живут зубры. Целое стадо. Они большие, мрачновато-сердитого вида, но их можно кормить хлебными корочками и даже пучками травы.
Флегматично невозмутимые, с длинными спутанными гривами и изогнутыми острыми рогами, тёмно - коричневого цвета, они кажутся пришельцами из далёкого прошлого, когда все люди ещё были охотниками и жили в землянках или пещерах.
Невольно пытаешься представить себя в оленьей шкуре, с тяжелым копьём, крадущимся вослед такому же стаду. Слева и справа в кустах шуршат шаги твоих соплеменников и в ожидании схватки с рогатыми гигантами гулко колотиться сердце в груди...
Я был голоден и потому наверное, следующей картинкой в моём воображении, возникла сцена пира после удачной охоты, вокруг большого племенного костра.
Большой зубр, целиком зажаренный на костре, очень вкусен. Мясной сок течёт по моей бороде и я смахивая капли горячей жидкости, вытираю руку о шкуру на бедре. А мой сосед, одобрительно похлопывая меня по плечу, говорит: - Удар твоего копья был решающим...
Я, сглотнул слюну очнувшись от видений, ещё раз посмотрел на бычка, который лезет впереди вожака - быка, к протянутому сквозь изгородь кусочку хлеба и получает за это лёгкий тычок рогом в бок, и потому испуганно отскакивает в сторону.
"Мне пора бы чего-нибудь перекусить" - думаю я и отойдя недалеко, в лесок, начинаю разводить костёр...
Леса на карельском перешейке намного светлее, чище, удобней для человека и поэтому, здесь сегодня живёт намного больше народу, чем под Тосно, и ещё больше тут дачников. Проложены удобные и красивые асфальтированные дороги. Повсюду в лесах встречаются остатки каменных фундаментов - бывших финских поселений и в самом глухом месте, вдруг наталкиваешься на заросшие кустарником, осушительные канавы, бывших заимок...
... А однажды, я нашёл каменные надолбы - замшелые валуны, выстроившиеся в ряд, оставшиеся здесь со времён финской войны.
В густом ельнике, большие камни вкопанные в землю, торчат гранитными лбами на высоту до метра и были предназначены, для защиты финских позиций от танков.
Кроме надолбов, кое-где сохранились бетонные доты и дзоты, мрачно ощерившиеся своими амбразурами на окружающий лес.
На рассвете эти остатки военных времён выглядят угрожающе.
В Ленинградской области война словно навечно вписалась в ландшафты, часто изрытые старыми окопами, избитые заросшими полузатопленными воронками от взрывов бомб и снарядов.
По лесам, раскиданы заржавленные снарядные гильзы и пробитые пулями, заржавленные каски. Иногда находят на месте больших боёв кости убитых солдат, советских и немецких, не захороненные во время отступлений и окружений. И всё это тихо догнивает, в молчании густо растущих на местах человеческих трагедий, лесов: еловых, осиновых, сосновых...
У моего приятеля Юры Алексеева, дача в районе Тосно.
Мы часто ездим туда: он по делам садоводческим, я - пройтись по густым лесам, подышать воздухом. Садоводство новое и леса кругом глухие.
Юрин сосед, рассказывал о зимнем происшествии, увиденное им, рядом с садоводством. Вышел он порубить для хозяйства осиновых прутьев, на край просеки, проходящей рядом с домами...
Я уже описывал этот случай выше, но не могу не повторить его в живописных деталях!
...Зима. Холодно. Белый снег. Сумерки.
И вдруг, из лесу, к нему навстречу выбегает галопом большой лось.
Он становился неподалеку и стоит подрагивая и оглядываясь назад.
Мужик глянул в ту сторону и увидел стаю волков, остановившихся метрах в восьмидесяти, на опушке леса.
Лось тяжело дышит, озирается и не уходит, а серые разбойники ждут. Мужик рассердился, заматерился и двинулся в сторону волков, размахивая срубленным осиновым колом.
Те, не выдержали матерной речи, испугались и убежали назад, в лес, а лось побрёл по краю дачного посёлка в противоположную сторону, на восток...
...Неподалеку от дач, я нашёл глухариный ток.
Искал его несколько лет и наконец, ещё по снегу, придя в заветное место, нашёл следы глухарей по насту, немного в другом месте, где я ожидал их встретить в предыдущие вёсны.
Они, уже после рассветных песен слетали на землю и под поощрительное квохтанье глухарок прилетающих на ток утром, начинали драться, выщипывая перья друг у друга, сильными загнутыми клювами. Потом, чуть взлетаю над землёй, сшибаясь грудь в грудь, они бились сильными костистыми крыльями.
Победители этих брачных турниров, соединившись с глухарками, отлетали на край тока, где и проходили свадьбы...
Я пришёл на токовище, ещё ночью, сел под сосну и слушал тишину наступающего рассвета, пока в дальнем углу сосново-еловой чащи, не услышал кастаньетный стук первого колена причудливой древней песни глухарей, а потом и точение-шипение - вторую его часть.
Было ещё темно и я, стараясь попадать в "фазы" точения, запрыгал к токующему "петуху".
Сердце заколотилось, внимание обострилось и я, слышал все подробности глухариной песни "сквозь" прыжки и остановки.
Я мгновенно забыл о холоде, о мнимых и реальных опасностях леса и был внутренне устремлён к одной цели.
Наконец, подскакав метров на пятьдесят к токующему глухарю, остановился и стал высматривать его в вершинах, густо стоящих, высоких сосен...
И вот, как обычно, вдруг, я его увидел - чуть подрагивающее во время песни, тёмное пятно в верхней трети пушистой сосны.
Время для меня замерло! Вся многовековая история человека - охотника, сконцентрировалась в моём ожидании и приготовлении к решающему моменту. Медленно, под песню, я поднял ружьё, под песню же выцелил и под точение, нажал на спуск...
Грянул выстрел, птица сорвалась с ветки и с глухим стуком упала в мох, под дерево. Я прыжками подбежал, остановился и осмотревшись, увидел чёрную птицу лежащую под пушистой ёлочкой, на мягком мху.
Выйдя из чащи с добычей в руках, остановившись, хорошенько рассмотрел глухаря. Чёрное оперение этой большой, сильной птицы, на шее переходило в сизо -зеленоватое, а на бородатой костистой голове, над глазами, алели, словно вышитые шёлком, яркие брови.
Крестообразные лапы, были покрыты оторочкой, пластиково-твердой роговицы, а длинный хвост лопаткой, можно было развернуть в большой чёрный веер...
Я вспомнил рассказы своего друга, который говорил о токах в западной Сибири.
Его взял с собой на ток отец, в первый раз, в шестнадцать лет.
Они долго шли ночью по залитым водой болотам. Когда на востоке забелел рассвет, отец оставил его одного и ушёл куда - то во тьму. Было холодно и страшно, и вдруг на болоте появились глухари и стали яростно драться.
Разойдясь метров на тридцать, клокоча яростью, глухари бежали навстречу друг другу, потом взлетали и с треском сшибались грудью, клевались, царапаясь когтями и нанося удары крыльями.
Схватка быстро заканчивалась, "петухи" расходились по сторонам и всё повторялось вновь, с удвоенной злобой.