Немцы еще не наступали после проведенной авиационной бомбежки, то ли ждали подхода танкового корпуса, то ли не решились начать наступление в ночь. И это было везение для зеков, наши войска ушли, а немцев еще нет. Понимая это, Скунц и его блатные бежали почти до утра, пользуясь временным затишьем. Уже к утру беглецы повернули в сторону, где должны были находиться наши передовые подразделения, и с ужасом обнаружили их отсутствие. К счастью еще арьергардные соединения не полностью покинули позиции и спешно отходили. Зеки «уже сели в последний вагон». Выдавая себя за погибшего майора, Скунц с друзьями пристроились в один из отъезжающих грузовиков и тут же заснули, утомленные ночным марш-броском.
Проснулись от воя бомбардировщиков и разрывов авиабомб и вскоре автомобиль, маневрируя по открытой степи, угодил в одну из воронок, уткнувшись носом в ее край. Удар был сильный и все кто находился в кузове, высыпались из него, как груши из опрокинутой корзины.
– Что будем делать, майор? – спросил молодой лейтенант, принявший Скунца за старшего офицера.
– Где мы находимся? – вопросом ответил «майор», – нужно драпать, пока нас не повязали.
– А Вы разве не в курсе? – удивился лейтенант, – нашей части приказано быстро отступить к Ростову! Вы из какой части присоединились к нам?
– Ты чего, лейтенант, рамсы попутал? – спросил Скунц, – известно из какой, …из воинской! Выполняю секретное задание штаба, можно сказать, всей армии…, нашей славной…, Красной!
– Я понял, товарищ майор, – отчеканил лейтенант, – вопросов больше нет!
– Я был контужен, – соврал Скунц, – если надо, мои корифаны это подтвердят! – Скунц указал рукой на двух зеков, улыбающихся с шутки блатного.
– Кто может подтвердить? – не понял жаргона лейтенант.
– Я смотрю, лейтенант, ты не доучился немного, – врал «майор», – корифаны – это секретные помощники, которые выполняют со мной задание!
– Судя по скорости передвижения, – отвечал лейтенант, – мы успели добраться почти до Ростова, – нам приказано переправиться через Дон и занять оборону….
Скунц взял у лейтенанта бинокль и подполз до края воронки. Он внимательно и долго смотрел в него, изучая местность, чем рассмешил своих корифанов. Они с этого момента стали называть Скунца майором и, по сути, присвоили ему новую кличку.
– Ну, что там, товарищ майор? – спросил один из них, откровенно посмеиваясь, – фигу видишь?
– Не смей пререкаться со старшим офицером, – серьезно оборвал его Скунц, – Ростов мой город, я из него зачалился на последнюю ходку…, – тут «майор» опомнился, поправляясь, – призывался из Ростова, то есть….
– Что вы видите, товарищ майор? – спросил лейтенант, не понимающий слова «зачалился».
– Мы в десяти-пятнадцати километрах от Ростова, – сказал Скунц, – его хорошо видно в бинокль.
Налет немецкой авиации закончился, лейтенант взял бинокль и сам посмотрел в него, но в противоположную сторону.
– Ты чего это назад смотришь? – удивился «майор», – туда дороги нет, приказываю двигаться только вперед на Ростов!
– Я вижу немецкие танки! – неожиданно сообщил лейтенант, не отрывая глаз от бинокля, – они преследуют нас по пятам….
Скунц выхватил у лейтенанта бинокль и посмотрел назад.
– Не менжуйся, лейтенантик, – уверенно произнес он, – они в двадцати километрах от нас.
– Чего мне не делать? – не понял лейтенант жаргонного слова "менжуйся".
– Не ссы, проще говоря, в чулок, там деньги, – уточнил Скунц, ухмыляясь, – слушай мою команду! Грузовик нужно вытащить из воронки и дергать отюда…, я хотел сказать отходить. Ростов, как добрый папа и спрячет надежно и даст заработать картежно!
– Но нам приказано дислоцироваться южнее Ростова, – возразил лейтенант, – что нам делать в городе?
– В первую очередь, – поучительно сказал Скунц, – нужно обратиться к пахану…. Он подскажет, где нам можно будет схорониться…, то есть, я хотел сказать дислоцироваться!
– Я не знаю, кто такой пахан, – возразил лейтенант, – и почему мы должны схорониться?
– Пахан, – это начальник штаба нашего, ростовского, – соврал «майор», – ты не знаешь его. Не положено тебе! Хватит лохматить, нужно машину вытягивать из воронки! Выполнять приказ безоговорочно!
– Слышали команду? – зычным голосом переспросил лейтенант у солдат, – выполняйте!
Солдаты дружно принялись выталкивать грузовик из воронки, благо она была неглубокой. Водитель газовал вовсю и автомобиль, подталкиваемый толпой, медленно выруливал на ровное место. Солдаты-корифаны, следуя воровскому закону, не принимали в этом никакого участия. Лейтенант с опаской посмотрел на «майора», не решаясь задать ему вопрос.
– А ваши корифаны почему не помогают? – все же спросил лейтенант.
– Им не положено! – резко ответил Скунц, – они ведь в законе, им работать никак нельзя, – он вновь неожиданно опомнился и поправился, – в Ростове им сразу нужно будет приступить к выполнению секретного задания, а у них руки будут грязные…. Кто сказал, не помню, что голова должна быть холодной, а руки чистыми?
– Товарищ Дзержинский! – выпалил лейтенант, обрадовавшись своей эрудиции.
Грузовик вытолкнули на ровное место и все дружно запрыгнули в кузов. «Майор» сел рядом с водителем в кабину и приказал быстро двигаться в сторону Ростова. Ехали молча и Скунц начал дремать, изредка поглядывая вперед и в окно. Их машина, наверное, была последней в отступлении, далеко вокруг не было ни одной такой же, и это успокаивало уголовника. Он вовсе не собирался дислоцироваться южнее Ростова и после того, как машина приблизится к городу, слинять (скрыться) со своими корифанами. Все так и получилось. Ночью, когда переправились вплавь через Дон и расположились на ночлег, уголовники, прихватив с собой три автомата ППШ с запасными дисками, тихо ушли в сторону Ростова.
Скунц не узнал Ростова, он сильно изменился за год, проведенный вором в тюрьме. На подступах зеки наткнулись на противотанковый ров, перед ним в балке затаились несколько наших бронемашин в боевой готовности. Стараясь не попадаться на глаза солдатам и офицерам, зеки вошли на окраину. После взятия Ростова немцами в 1941 году, было разрушено много домов, проезжая часть улиц исковерканы гусеницами танков.
И в этот раз Ростов спешно подготовился к отражению немецкой армии. Все дороги на въезде были забаррикадированы, каждый дом мог стать рубежом обороны, на улицах повсюду были видны противотанковые ежи из рельсов. Чем ближе к центру, тем вероятнее попасться патрулю войск НКВД, чьи подразделения готовились к обороне Ростова. Обойдя центр, блатные направились в сторону Ботанического сада. Там в частном секторе жил смотрящий пахан по кличке Хмурый.
Скунц, явно нервничая, постучал в окно известным ему кодом и ждал, пока откроют дверь. Домик, где жил смотрящий, был куплен на подставное лицо за деньги общака и принадлежал всем ростовским ворам в законе. Поэтому прийти к Хмурому можно было в любое время суток, не опасаясь, что гостю не откроют дверь. Хмурый жил здесь в окружении трех приближенных и так как ему было уже далеко за шестьдесят, его приближенные выполняли еще и функцию охраны. Скунц тоже пришел с тремя блатными из штрафной роты, и поэтому разместиться на ночлег вшестером в маленьком домике не представлялось возможным. Но не это нервировало вора, он знал, что Хмурому уже известно о его службе в штрафной роте.
– Кто? – послышался голос Хмурого из-за двери.
– Скунц с братвой! – ответил «майор».
– Сукам не место в доме смотрящего! – ответили за дверью, – можешь заночевать в конуре у калитки!
– Слышь, пахан! – разозлился Скунц, – а ты не много на себя берешь? Меня короновала сходка, не ты лично и не тебе решать, сука я или нет! Собирай людей и будем решать….
– Где я тебе их возьму, – ответил Хмурый, – война идет! Ведь собрать нужно хотя бы две трети блатных, иначе решение правилки (сходки) будет незаконно! Иди и жди, кончится война, мы тебя сами найдем, …сука!
Это было началом конфликта «правильных блатных» с суками, теми, кто «пренебрег воровским законом для спасения собственной шкуры» и пошел воевать за Родину в составе штрафников. Сообщество блатных квалифицировало это, как сотрудничество с властями. Этот конфликт перерастет в первые послевоенные годы в «сучью войну», которая будет происходить не только в лагерях, но и на воле. Уголовники будут стрелять друг друга, «сажать на перо» ради призрачного идеала воровского закона.
Скунц не стал спорить с паханом, он понял, что тот не пустит его в дом и на этот случай заранее обдумал, куда ему идти с блатными, которые были не из Ростова и не могли «базарить» со смотрящим этого города и подписываться (поддерживать) за Скунца.
– Запомни Хмурый, – предупредил его Скунц напоследок, – я тебе никогда не прощу этого фортеля! За суку ты мне ответишь по полной….
Воры покинули двор смотрящего и, обходя центр по окраине, направились в поселок Сельмаша, где у Скунца жил его родственник и бывший подельник по одному из уголовных дел. Он прошляк (бывший, «развенчанный» вор в законе) который наверняка даст приют своему родичу. У него была кличка соответствующая – Анархист, что на воровском жаргоне означало то же самое, что и прошляк. Звали родственника Митяем, он жил в одиночестве, так и не женившись после развенчания его сходкой.
Анархист с радостью принял Скунца с блатными и даже угостил их самогоном с салом и луком. А на следующий день немцы предприняли попытку захвата Ростова и самолеты Люфтваффе с утра сбрасывали бомбы на проспекты и улицы города. Двое суток шли кровопролитные бои и четверо уголовников, считая хозяина дома, отсиживались в подвале. Когда все стихло, они выбрались из подполья и увидели на улице немецкие грузовики с солдатами. Ростов был сдан нашими войсками и немцы воодушевленные победой, распевали песни и играли на губных гармошках.
Немецкие обозы на проспекте Буденовский летом 1942 года
Немецкие обозы на проспекте Буденовский летом 1942 года
Когда начались зачистки, Анархист сам открывал калитку немцам и провожал их в дом с улыбкой и прибаутками. Он таким поведением подчеркивал свою непричастность к коммунистам и всячески пытался создать образ обиженного советской властью. Возраст Митяя был уже не призывной, и бояться ему нечего, а Скунц с блатными отсиживался в это время под полом. Анархист придвигал большой дубовый сундук на ляду подполья, и она оставалась незамеченной. Вскоре немцы назначили старосту, комендатура регистрировала первых полицаев, и Анархист пошел служить немцам по просьбе и уговорам Скунца. Этот хитрый вор в законе знал, что дом родственника в этом случае не будет подвержен обыскам и облавам.
– А почему бы вам не пойти в полицаи? – спросил Анархист – вместе же веселее….
– Мы может быть и суки по определению Хмурого, – возразил Скунц, – но не предатели! Да и ты пошел служить, после моих уговоров и лишь для того, чтобы жратва была и выпивка. Мы не собираемся все время сидеть в подвале и пойдем скоро на дело. Думаешь, зачем мы пушки (пистолет ТТ и автоматы ППШ) прихватили с собой?
Но это только мечты, грабить в Ростове было некого, а жесткие порядки новой власти, не позволяли даже по ночам выходить на улицы города. Так и просидели блатные в доме Анархиста все время оккупации до февраля следующего 1943 года. Когда наши войска вошли в Ростов, снова прятались в подвале уже вместе с хозяином, того в любой день по доносу могли арестовать за измену Родине. Этого не случалось, Митяй не зверствовал, терроризируя население, и не выслуживался перед немцами, он больше пьянствовал, поэтому зла на него никто из жителей близлежащих улиц не держал. Как служил неприметным валухом, так и не запомнился никому.
Но запасы картошки в подвале Митяя закончились, и жрать стало нечего. Блатные давно сменили форму на гражданскую одежду и несколько раз делали вылазку на городскую барахолку, где карманники из числа приближенных Скунца, «вертанули пару гаманцов» (украли 2 кошелька) но этого хватило ненадолго. И вот однажды вечером Митяй принес хорошую новость – в соседнем городке, что в шестидесяти километрах от Ростова, восстанавливают шахты и горняки получают баснословные деньги. Скунца давно уже называли Майором и лучшего дела он себе не представлял. Поляна свободна, на ней никто из братвы не работает, и легко и просто – встретил группу шахтеров с получкой, припугнул пистолетом, забрал деньги и гуляй себе. Выходило так, что Скунц сменил не только кличку, но и профиль, он был вором, а переквалифицировался в разбойники.
С автоматами ходить по улицам было опасно, и он решил обменять их на барахолке на револьверы или ТТ. Помогли блатные Ростова, недовольные Хмурым. Они свели Майора с нужными людьми и те с удовольствием обменяли оружие из расчета два пистолета за один ППШ. Запасные диски к автоматам меняли уже один за четыре обоймы для ТТ. Вооружившись до зубов, новоиспеченная банда пешком отправилась в Шахты. Митяй продал свой дом и намеревался за эти деньги, купить неприметную хатенку где-нибудь в поселке. Добравшись до Шахт, бандиты быстро нашли домик для продажи на улице Шевченко, недалеко от Грушевского моста.
Первый гоп-стоп принес крупную сумму – больше двадцати тысяч рублей. Бандиты пили три дня к ряду, в домике появились местные проститутки, которым неожиданно нашлась работа, город не имел ни одного коммерческого ресторана. Первый секретарь горкома Шибаев был категорически против открытия такого заведения и считал, что шахтеры, работающие без выходных, не пойдут пропивать деньги, добытые непосильным трудом в коммерческий ресторан. Через проституток, Майор связался с местным паханом по кличке Ричард и «закинул удочку» (объявил), чтобы в банду приходили все, кто силен и нуждается в хороших заработках. Банда разрослась до двадцати человек и на второй гоп-стоп пошли уже несколько групп. В каждой из них был один бандит вооруженный пистолетом ТТ или револьвером.
Куш сорвали умопомрачительный – сто двадцать тысяч рублей! А через неделю прибыл гонец от Хмурого, который требовал с Майора взносы в общак.
– Передай этому козлу старому, чтобы он не рассчитывал на сучьи деньги, – передал Майор Хмурому, – я еще не рассчитался с ним за суку…. А пока пусть сосет лапу и проклинает своего папу за то, что родился на белый свет! И передай ему, что я не пущу его блатных на свою поляну! Замочим всех, кто рыпнется….
Последующие ограбления принесли бандитам такие же огромные суммы, и только в начале октября случилась первая промашка – арестовали всю группу, возглавляемую одним из блатных штрафной роты.
– Кто-то кладанул нас с потрохами, – сделал вывод Майор, – а потому, нужно послать маляву в СИЗО, чтобы ни блатной, возглавляющий группу ни его фраера, что были с ним, не кололись, иначе придется их завалить.
– Но если менты накоцали наши дела (узнали о готовящихся ограблениях) – рассуждал Митяй-Анархист, то они начнут пасти (следить) в каждую получку! Что будем делать, Майор?
– А мы не пойдем в следующий раз грабить шахтеров, – ответил Майор.
– Рано завязывать с этим делом, – возмутился Анархист, – только бабки (деньги) покатили (пошли) нехилые!
– Не понял ты меня, Анархист, – весело сказал Майор, – мы теперь возьмём на гоп-стоп (ограбим) кассиров!
– Но они с вооруженной охраной! – ужаснулся Анархист, – и наших положат немало, как пить дать!
– Кто здесь наши? – ехидно спросил Майор, – шахтинские фраера никогда ими не были, нужно постараться, чтобы они пули ловили, а мы вовремя слиняли…. А для этого необходимо тщательно подготовить план каждого ограбления так, чтобы действовали в основном шахтинские фраера.