Подъехав на вездеходе - "Уазике", поближе, оставив Рыжика в машине, ушли к берлоге.
Брели по глубокому снегу и негромко разговаривали. Не доходя метров двести, стараясь не шуметь, вырубили слегу - мёрзлую осинку толщиной в руку и длиной метра в три.
Шёпотом говорились, кто, что будет делать и где стоять, и пошли к берлоге...
Александр Владимирович, напарник Толи по этой охоте, был опытный охотник и прекрасный стрелок, и добыл уже около двадцати медведей.
- Как - то,- рассказывал он на ходу - выходил я из тайги, с промысла.
- Со мной и ружья то не было, был только пистолет системы Макарова.
Под вечер, мои собаки случайно нашли берлогу.
Я собак привязал, уже почти в темноте подошёл к челу, привязал слегу одним концом к кустам растущим поблизости, а другим заломил вход в берлогу. Было конечно страшновато, но я выдержал, и когда медведь стал хватать за слегу зубами, я изловчился и застрелил его из пистолета в голову...
- Потом заночевал неподалеку, у костра, потому что провозился разделывая крупного зверя, почти до полуночи.
Но я тогда был моложе, сильнее, веселее - закончил Александр Владимирович свой короткий рассказ и улыбнулся...
... Вскоре подошли к зарубке на сосне. Толя показал напарнику берложное чело полузасыпанное снегом и после, они осторожно начали подход к берлоге. Александр Владимирович, шёл следом за Толей, с ружьём наизготовку, а когда приблизились метра на три, он, рукой показал Толе наверх берлоги и тот осторожно, обойдя бугор, под которым расположился зверь, сверху и сбоку воткнул в чело слегу, поперёк.
Тут охотники заговорили в полный голос, и медведь заворочался в берлоге, Александр Владимирович вскинул ружьё к плечу, напрягся, поводил стволами выцеливая медвежью голову, потом, не отрываясь от приклада, буркнул сквозь сжатые зубы: - Вижу его - и выстрелил!
А потом, чуть поведя стволами, ударил во второй раз.
Тут же перезарядишись, старший охотник произнёс заглядывая в темноту берлоги: - Кажется готов!
Осторожно обходя берлогу они не опуская ружья всматривались в тёмную нору и наконец убедившись, что чуть различимая в темноте берлоги косматая голова медведя неподвижна...
Потом вместе на верёвке вытащили обмякшую тушу наружу, и пока Александр Владимирович разводил костёр, Толя сходил к машине и выпустил Рыжика. Собака стремглав устремилась к берлоге, сходу наскочила на медведя и, впившись в горло, стала рвать его бросками - хватками. Подбежавший Толя оттащил Рыжика и довольный Александр Владимирович похвалил: - Да собачка видно неплохая. Я таких только на севере, в тайге видел...
Толя смущённо улыбнулся - ему эта похвала была очень по душе...
Поправив на брусочке ножи, принялись разделывать тушу, изредка отогревая скользкие покрытые плёнкой жира руки у костра. Александр Владимирович, снимал шкуру с головы, аккуратно подрезая дёсны, глаза, уши, а Толя "освобождал" лапы с когтями...
Сняв шкуру, свернули её трубой, чтобы поменьше замерзала, и стали обрезать сало снаружи, квадратными пластами - медведь был жирный. Потом вскрыли тушу и вырезав выбросили внутренности, которых было совсем немного - перед залеганием в берлогу, медведи "чистятся" - освобождают желудок и кишки от остатков пищи.
Разделав зверя, мясо и сало разложили в две кучки и принялись перетаскивать всё это к машине, до которой было километра полтора...
Сходили, тяжело загрузившись раза по два и вынесли всё - Медведь был небольшим.
- Ну, теперь можно и передохнуть - отдуваясь предложил старший охотник, и Толя, вытирая пот со лба согласно кивнул головой.
Развели костёр, поудобней устроились, выпили водочки по маленькой за успешную охоту. Толя закусывая, посмеивался и пережёвывая ароматное, чуть подсоленное медвежье сало, рассказал историю про охоту на берлоге, услышанную им от одного из участников команды шоферов, водивших грузовики с продуктами на Лену,
- Узнали шофера, от местных про найденную берлогу, и купили её за
недорого. Собралось их человек шесть, все с ружьями.
Заехали на машинах к тунгусу, местному охотнику, который промышлял неподалеку и жил в зимовье.
С вечера крепко выпили, напоили тунгуса, выпросили у него собак на завтра, на берлогу.
- Тунгус утром не смог на ноги подняться с перепою, а водилы, мужики
тёртые, им хоть бы что. Кто - то с утра уже крепко опохмелился.
Все на взводе, взяли собак тунгуса и пошли к берлоге, чуть песни не поют...
- Подошли, выпустили собак, а сами стали веером поодаль, бояться близко
подходить. А собаки хорошие, чуть в берлогу не залезают...
Медведь не выдержал и выпрыгнул с рёвом - собаки на него... Шофера открыли стрельбу, одну собаку убили сразу, другую ранили, а медведю хоть бы что, только озлился и бросился на мужиков.
- Те разбежались: кто на дерево от страха полез, а кто просто убежал! А тот медведь легко, на махах в тайгу ушёл.
Вернулись мужики к зимовью ни с чем, а следом, окровавленная собака
приползла...
Тунгус - охотник с горя заплакал, а мужики друг на друга не смотрят, сели в грузовики и уехали...
...Толя, рассказывая историю, попивал чаёк и посмеивался.
Александр Владимирович дослушал рассказ, поулыбался и налил себе ещё рюмочку, а Толя отказался. Выпив, старший охотник, закусил корочкой, покрякал и словно отвечая Толе на его рассказ, продолжил разговор.
- Хорошо сидим! За что я люблю охоту, так это за то, что после трудов и
даже опасностей, можно вот так посидеть у костра, выпить, поболтать, расслабиться и вспомнить многое, что уже позади...
Отклоняясь от разгоревшегося костра, он щурился, грел ладони. Протягивая их поближе к огню...
- Толя, ты ещё молодой, а я охочусь уже лет тридцать пять и люблю это
дело, как основную, самую интересную часть моей жизни. Я и на стенде начал стрелять, чтобы на охоте меньше мазать про стрельбе и тем самым меньше шума производить и с большим толком. В молодости я стрелок был аховый, в летящую утку нечасто умел попасть. Зато потом, когда стал мастером спорта, я уже стеснялся бить по сидячей птице. И только вспугнув, нажимал на курки...
Он помолчал, потер рука об руку разгоняя кровь, нагнувшись, налил себе остывшего чаю и вздыхая стал отпивать маленькими глоточками...
- Я и оглох то наверное от сильных и частых выстрелов. Ведь на стенде
приходится помногу стрелять. Всё казалось, что ничего не случится, если наушники - глушители не одену. Ан, нет!..
Толя сидел поодаль и поглаживал мягкий пушистый мех на загривке дремлющего Рыжика...
- Настоящего охотника - продолжил Александр Владимирович - отличают от любителя три вещи: - Любовь и понимание законов природы; умение терпеть и приспосабливаться к тяжелой жизни в лесу и умение хорошо стрелять. Это как бы профессиональные черты охотника...
Толя слушал и незаметно любовался старым охотником.
Александру Владимировичу было уже за шестьдесят, но он выглядел молодо, всегда бывал весел и дружелюбен и главное, несмотря на трудную судьбу, сохранил в себе доброту и любовь к природе и к людям...
"Вот бы и мне в его лета, быть таким же бодрым и сильным - подумал он и в это время, Александр Владимирович допил свой чай, встал, разминая мышцы крепкого, кряжистого тела и предложил: - Ну что, будем собираться по домам?
Так и закончилась та охота...
... Но пришла пора рассказать и о печальном.
Это было в конце зимы.
Толя выехал в лес прогуляться самому и выгулять собаку. Сезон охоты закончился, но в лес, на свежий воздух очень хотелось...
Рыжик засиделся дома, потолстел и стал очень крупной, внушительной собакой. Ему перевалило на третий год, и начался возраст собачьей зрелости...
Машину, как обычно оставили у знакомого сторожа, на садоводстве и проведя Рыжика на поводке, до угла садоводческого забора, Толя отпустил его...
Сделав пару стремительных кругов по снегу, на длинных махах Рыжик стал валяться в снегу. Потом вскочил, отряхнулся и крупной рысью, деловито ушёл вперёд в лес, по пробитой среди полей чистого снега, тракторной дороге.
"Наверное, мужики сено вывозили недавно, с дальних покосов" - заключил про себя Толя и пройдя с километр по колее, свернул налево в чистый снег и побрёл по окраине болотца, осматривая старые и свежие следы зайцев и лисиц.
Светило солнце, искрился первозданной чистоты снег, зелёная сосновая хвоя контрастно выделялась на сине - голубом чистом небе...
"В городе снег серый от сажи и копоти, а здесь всё как в раю - настоящее раздолье - подумал он и глубоко вздохнул, набрав в лёгкие морозного, свежего воздуха.
Побродив по соснякам, Толя слегка подустал и возвратился к дороге.
Рыжика всё не было...
Толя скинул рюкзак, привычно и быстро развёл костёр, прямо на дороге и поставил котелок, чай кипятить.
После полудня задул ветер, и на синем глубоком небе появились белые облачка. Начиная, беспокоится, он несколько раз вставал и внимательно вслушивался в гудение ветра, надеясь услышать издалека знакомый лай Рыжика.
Но слышен был только шум раскачиваемых под ветром сосновых хвойных крон, да скрип движимого упругими порывами воздуха полу упавшего осинового ствола, опирающегося на сухостойную сосну.
Дым от костра тянулся в ту сторону, куда мог уйти Рыжик и Толя нервничал всё сильнее. Обычно собака, учуяв костер, приходила издалека, даже за несколько километров. Сегодня всё было не так...
Наконец, он увидел Рыжика вывернувшего из - за поворота и понял, что случилась беда. Собака часто останавливалась, ложилась, а когда вставала, то видно было, что её шатало. Толя бросился навстречу.
Рыжик, заметив подбегающего хозяина, заскулил и неловко сел на снег - вся задняя часть его тела была в крови, а левая лапа, болтаясь, волочилась по снегу. Когда хозяин подбежал к нему, Рыжик лёг и, не отрываясь, глядел на него и тихо скулил, словно прося извинения за хлопоты.
Толя взволнованно и часто задышал, осмотрел тело собаки, не прикасаясь к окровавленным местам.
В Рыжика стреляли, наверное дробью, с близкого расстояния, раздробили кость левой лапы и перебили сухожилия.
Оставив Рыжика лежать на дороге, Толя вернулся к костру, сбросал в рюкзак чайные принадлежности, вынул поролоновую подстилку, и возвратился к собаке.
Рыжик уже не мог двигаться и тяжело дыша, зализывал рану...
Переложив собаку на подстилку, хозяин осторожно поднял его на руки и торопясь понёс в сторону садоводства, к машине.
Задыхаясь и потея, Толя, наконец, донёс тяжёлую собаку до машины, уложил его на переднее сиденье рядом с собой и заведя мотор, на большой скорости, придерживая левой рукой сползающую с сиденья собаку, помчался в город.
Подъехав к дому, он оставил машину у входа, вбежал в квартиру и не раздеваясь, позвонил знакомому хирургу, тоже охотнику - он решил делать Рыжику операцию...
Подъехав к дому в котором жил хирург, он вызвал его и они вместе осмотрели собаку. Необходимо было срочно оперировать.
Держа собаку на руках, спустились в подвал, установили посередине, под большой, яркой лампой, старый стол, и положив на него Рыжика, приступили к операции....
Для начала, хирург сделал укол анестезии и сбегал в дом за инструментом. Толя держал одной рукой сильный фонарь, а другой поглаживал стонущую, как человек собаку...
Операция длилась долго, часа два наверное. Хирург, резал, промывал и очищал рану, собирал разбитую кость, связывал сухожилия, потом зашивал и даже сделал гипсовую повязку.
Для хирурга, это, наверное, была одна из самых сложных операций...
В двенадцатом часу ночи закончили, и Толя горячо поблагодарив приятеля, отвёз собаку домой, уложил его на кусок оленей шкуры, в кухне, под столом...
Рыжик всю ночь не спал и при любом движении, чувствуя боль повизгивал. Утром, Наташа, Толина жена, дала ему снотворное, разведя в водичке и после, спустя какое - то время Рыжик уснул...
...Через два месяца, Рыжик был почти здоров, но левая задняя нога, при отталкивании действуя нормально, в расслабленном состоянии болталась из стороны в сторону. Были безвозвратно повреждены сухожилия, отвечающие за координацию бокового движения лапы...
...Рыжика украли из сарая на улице, ветреной сентябрьской и дождливой ночью, когда из - за шквального ветра ничего не было слышно, а из - за сильного дождя, почти ничего не было видно...
Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com
Писать на почту: russianalbion@narod.ru или info@russian-albion
2005 г. Сентябрь. Лондон. Владимир Кабаков.
Преданность.
Рассказ собаки.
"Благоговение - чувство, испытываемое человеком к Богу и собакой к человеку..."
...Я безмерно привязан к нему, одиноко и обречённо...
Но Он этого не замечает и даже не подозревает...
Однако, когда он меня погладит и начнёт растягивая слова, своим волшебным голосом хвалить меня: - Фома хороший... Умный - я готов завыть от счастья. Но моё воспитание не дает этого делать, не позволяет даже просто ему улыбнуться. Я делаю вид что мне всё равно...
И поэтому Он думает, что у меня плохой, мрачный характер, о чём Он, иногда почему то, с незаметной другим гордостью, рассказывает своим приятелям.
Но мне абсолютно всё равно, что они обо мне думают...
Когда я смотрю на него исподтишка, то не могу унять в себе чувства восхищения, перед его умением казаться окружающим простым человеком. Ему кажется, что когда он разговаривает, молча сидит или идёт по тайге, то Он это делает, как все другие. И тут, Он, как всегда скромничает...
Ни у кого больше я не слышал такие волшебно мелодичные, мягко - переливчатые, бархатистые нотки в голосе...
А его, всегдашнее спокойствие, доброжелательность, умение вести за собой других, даже не замечая этого?
Но зато, когда он сердится, то такой металл звенит в его коротких словах, что мороз пробегает по коже.
Походка у него тоже необычная - развалистая и широкая. Кажется, что Он никуда не спешит. Но сколько раз было, что мы, этой походочкой проходили по сорок - пятьдесят километров и при этом ни жалоб на усталость, ни стёртых ног.
Идёт, да ещё и посмеивается сам над собой и напевает шутливую песенку: - На палубе даосы курили папиросы, а бедный Чарли Чаплин, окурки собирал...
Я не знаю кто такие даосы и кто такой Чарли Чаплин, но наверное это смешные люди, потому что даже такой серьёзный человек, как мой Хозяин, сдержанно хихикает и фыркает...
Для меня очевидно, что Он, человек с воображением.
Один раз остановились уже под вечер, на берегу небольшой таёжной речки и решили перекусить. Я так набегался, что прилёг под кустиком и задремал, а Он вскипятил чай поел чего-то и вдруг засобирался. Я на него удивлённо глянул, а он мне и говорит:
- Ну что, Фома - это меня так зовут... Пойдём-ка братец домой. Тут каких -нибудь километров двадцать и мы их часа за четыре сделаем... Так, что к одиннадцати вечера будем уже дома...
Я конечно не стал возражать, улыбнулся и уши прижал. А Он погладил меня, вздохнул, закинул за спину рюкзак и пошёл вразвалочку вперёд, на закатное солнце...