– А получится?
– Конечно. Вспомните, как вы ловко отдубасили Игоря.
– Вы и это знаете?
– Я знаю про вас все, даже то, что вы сами пока не знаете.
Весь рабочий день Киру Саввичну распирало желание рассказать кому-нибудь о привидении, но ее обычная замкнутость помогла удержаться.
Она не особо верила, что Алексей защитит ее от Петровича, но все равно было приятно, что ей пытаются помочь. Ведь Алексей прав, дом не дом, но весь подъезд знает, что Петрович издевается над ней, и хоть бы кто помог. Людское сообщество – миллионы завистливых, желающих другим зла, одиноких, несчастных существ, неизвестно для чего рождающихся и умирающих.
Возвращаясь с работы, несколько раз останавливалась, делала, удивляя прохожих, движение ногой, словно пинала…
Петрович ждал, выскочил в неизменном, давно не стиранном трико, издали приговаривая:
– Хочешь ведь, хочешь…
Кира Саввична приподняла подол платья и заученным за день движением ноги бухнула Петровича по «хочешь». Петрович дико взревел и согнулся пополам.
Кира Саввична ввалилась в квартиру и заперла дверь. Слышно было, как вышедший на крик Николай спросил:
– Ты что орешь?
– Больно!..
– Получил, значит. Молодец Кира, давно надо было тебя проучить. Скажи спасибо, что по уху не двинула, запросто могла голова отлететь…
– Вы молодчага! – похвалил Киру Саввичну Алексей.
– А ничего, что я с такой силой, не переборщила?
– О, женщины! Он столько издевался над вами, а вы его жалеете. Не беспокойтесь, ничего с ним не случится… Зато слово «хочешь» он долго не будет говорить.
Кира Саввична прошла в комнату, удивляясь своему состоянию, обычно она валилась с ног от усталости, а тут была непривычная легкость в душе и теле.
На ужин решила сварить спагетти.
– Опять! – воскликнул Алексей. – Деньги у вас есть, купите овощей, сделайте салат. Ведь лето. И вообще вам надо прекратить есть мучное.
– У меня тут окорочка, может, их? – открыла холодильник Кира Саввична.
– Окорочка выбросьте. Вон у вас кефир стоит. Стакан кефира – отличный ужин. Вы такая привлекательная женщина, вам чуть-чуть похудеть, и все мужчины будут с ног валиться.
– Скажете тоже…
– Честное слово!
– Значит, кефир?
– Конечно. Неделю потерпите, а потом привыкнете.
После кефира захотелось есть еще сильнее. Кира Саввична с тоской поглядела на хлеб и вышла из кухни.
Алексей, видимо, разглядывал книжный шкаф, потому что спросил:
– Я смотрю, у вас газеты и книги сугубо специальные. Вас что, кроме финансов, ничто не интересует?
Кира Саввична ответила сразу, словно ожидала такой вопрос:
– В последние годы я, действительно, читала больше по своей специальности.
– И вам это интересно?
– Наверно. Я как-то не думала об этом. Ну а о том, что делается вокруг… Я смотрю новости по телевизору… мне этого хватает.
– Не ожидал. В молодости вы обожали Чехова, Бунина, увлекались театром, поэзией и вдруг зациклились на профессии. А помните, как твердили: «Я сошла с ума, о мальчик странный». Помните? Или это: «Ты выдумал меня, такой на свете нет, такой на свете быть не может». Все еще было у вас впереди, и вдруг вы скисли. Вас предали, ну и что? Такова жизнь.
В эту ночь Кира Саввична не могла уснуть: «Я сошла с ума, о мальчик странный» – тогда она увлекалась Ахматовой, и эта строчка поразила ее, она удивительно совпадала с ее тогдашним настроением…
Но как же случилось, что она отгородилась от жизни? Из-за того, что лучшая подруга и любимый предали ее – она наказала самую себя. Ее всегдашнее оправдание, вот, мол, вы все хиханьки да хаханьки, а я лучший экономист, и наплевать мне на ваши танцы-романцы, сейчас не помогало. Неужели она была не права? Неужели ее защита превратилась для нее самой в тюрьму, отгородила от других, от жизни?
И назавтра, с самого утра, на душе у Киры Саввичны было тревожно, все ее спокойствие, ее равнодушие разлетелось без остатка. Она никак не могла загнать себя в прежнее состояние, загнать под скорлупу отрешенности…
Проходя по коридору, где висело огромное зеркало, Кира Саввична остановилась, что делала, конечно, не раз, но смотрела всегда отвлеченно-равнодушно. А сейчас – словно смотрела совсем в другое зеркало: большой живот, второй подбородок, дурацкая прическа… А нелепая одежда только подчеркивала все это безобразие.
– Что со мной было? – шептала Кира Саввична, шагая по коридору. – Что со мной было? Почему я никого не хотела слышать и видеть? Почему оказалась в плену собственного заблуждения?
Кира Саввична чувствовала себя так, словно спала завеса, и вокруг забурлила жизнь, слышать и видеть которую она раньше не могла по чьему-то злому волшебству.
«Я сошла с ума, о мальчик странный…»
У Киры Саввичны от навалившихся мыслей раскалывалась голова, она вновь и вновь пыталась вогнать себя в прежнее состояние, окружить себя защитным полем равнодушия, приговаривая: – Ну и что, ну и что? – но ничего не получалось.
«Я сошла с ума, о мальчик странный…»
После работы зашла на рынок, купила овощей. Алексей прав, хватит нажимать на мучное, растолстела – страшно смотреть. Пока лето, она будет есть только овощи и обязательно утром – зарядку. Что с ней было? Как она дошла до этого? Кира Саввична не знала, хорошо это или плохо, что она вышла из длительного оцепенения. Это пугало ее. Кира Саввична была не готова к новой жизни…
В подъезде встретился Петрович, он посторонился, пропуская, и, глядя вниз, поздоровался.
«Боже мой, – подумала Кира Саввична, – неужели человека надо пнуть, чтобы он вел себя по-человечески?»
Дома долго примеряла, перебирала одежду, многое было ей в обтяжку или устаревшее, но все же нашла подходящую кофту да юбку – не длинную до пят, что делало ее похожей на бочку, а чуть ниже колен. Когда подошла к зеркалу, Алексей сказал:
– И туфли наденьте на высоком, а то ходите в каких-то галошах. И держитесь прямо.
Утром, как и решила, сделала зарядку. Выпила стакан сока и на работу.
Еще на подходе к конторе сотрудники, спешащие, как и она, на службу, удивленно таращили глаза – шла не тучная корова, а полная, интересная женщина, что ни говори, а одежда и высокие каблуки – большая подмога для женщины. Но главное – самочувствие. А Кира Саввична чувствовала себя раскрепощенной, раскованной, ощущение внутренней свободы не покидало ее.
Когда Светлана со своей стыдливо-порочной улыбкой попросила ее сделать отчет, а это было обязанностью самой Светланы, Кира Саввична уже хотела, как всегда согласиться, но то ли услышала Алексея, то ли свой внутренний голос: «Скажи этой сучке, пусть сама делает свой отчет».
И Кира Саввична в присутствии всего отдела громко сказала:
– Каждый должен делать свою работу. Если не можешь – уйди. А ко мне больше не лезь.
Светлана онемело постояла, словно дожидаясь, пока покроется краснотой – у нее покраснели даже уши, – и кинулась из отдела.
Вскоре Киру Саввичну вызвали к директору… Молодой мордастый мужчина – почему-то большинство, только выбьется в начальники, сразу полнеют лицом – с любопытством взглянул на Киру Саввичну, предложил сесть и спросил:
– Что с вами, Кира Саввична, у вас дома неприятности?
– Неприятности у меня, скорей, на работе.
– У вас? А вот Светлана Яковлевна жалуется, что вы ей нагрубили.
– Потому что надоело постоянно делать работу за двоих, а получать за одного. Заявление об уходе я напишу сегодня же.
«Молодец! – голос Алексея был удивленно-восхищенный. – Не ожидал. Молодец!»
Директор, заинтересованно разглядывая Киру Саввичну, постучал карандашом по столу:
– Ну зачем же торопиться? Вы же не знаете, зачем я вас позвал. С завтрашнего дня назначаю вас зав. отделом экономики.
«Ни хрена себе!» – воскликнул Алексей.
Светлана гневно вскочила, но директор жестом усадил ее и продолжил:
– Знаний ваших, Кира Саввична, хватало давно, а теперь появился и характер, пора вам занять подобающее место. Вы согласны?
– Да.
– Вот и хорошо. Я вас больше не задерживаю, с приказом ознакомитесь после обеденного перерыва.
«Наша взяла, – в голосе Алексея звучала грусть, – начинается новая жизнь. Что принесет она?»
Отдел встретил Киру Саввичну встревоженными голосами:
– Это Светка пожаловалась, да? Что сказал директор, не уволил?
– Он назначил меня зав. отделом.
– Что?.. – Потрясенные коллеги не знали, что и говорить, лишь косились в сторону Зои Федоровны, которая, стараясь казаться спокойной, перебирала на столе бумаги. С той поры, как пришла Светлана, в отделе только и говорили, что стать зав. отделом по праву должна была Зоя Федоровна – она и до прихода в фирму работала где-то главным экономистом. И вот теперь выходило, что ее снова обошли…
«Вот и первая обиженная, – подумала Кира Саввична, – да и остальные не особо довольны, ведь я моложе их». Прав Алексей, она не знает, что принесет ей новая жизнь.
А новая жизнь преподносила сюрпризы, «сказительница» Семеновна, не замечавшая прежде Киру Саввичну, в столовой замахала руками – она, видите ли, заняла для Киры Саввичны очередь.
Вечером, не успела дойти до автобусной остановки, как рядом тормознула иномарка, распахнулась дверца, и главный компьютерщик фирмы, закоренелый холостяк Киреев предложил:
– Садитесь, Кира Саввична, нам по пути.
Кира Саввична прислушалась, но, видимо, Алексея не было рядом, а, может, он не знал, как ей поступить в данной ситуации, и Кира Саввична приняла приглашение…
Остановившись возле ее подъезда, Киреев сказал, что может заезжать за Кирой Саввичной и по утрам.
Дома, делая салат, она чувствовала себя так, словно чего-то не хватало. И вскоре поняла, не слышно Алексея.
Кира Саввична походила по квартире, покричала:
– Алексей! Алексей!..
Но никто не отозвался.
Эксперимент
Симонов появился в электроцехе зимой. Веселый, общительный, он быстро наладил со всеми дружеские отношения, везде стал своим человеком, даже в конторе все его знали, все с ним здоровались. Начальник электроцеха словно не замечал, что Симонов часто опаздывает, иногда приходит под хмельком, он ничего не сказал, когда Симонов на свое сорокапятилетие напоил весь электроцех в самое рабочее время.
Петренюк завидовал таким людям, как Симонов. Петренюк был одногодок Симонова, проработал в электроцехе уже пятнадцать лет, но ни с кем близко не сошелся, да и в конторе знал только расчетчицу да кадровичку. И не мог понять, как можно за несколько месяцев так освоиться на новом месте.
Пожалуй, только один человек не мог Симонова терпеть – мастер Крутиков:
– Подлый человечишко, – говорил он про Симонова, – и без мыла в… влезет. Я его знаю, в доме напротив живет. Видел я его трудовую, все организации в городе прошел. Подлую натуру не спрячешь, потому и не может на одном месте долго работать.
Но Петренюк к его словам особо не прислушивался, Крутиков вообще никого не жаловал. Петренюк просто молча завидовал Симонову и хотел бы с ним подружиться, но из-за своей молчаливости общался с Симоновым мало.
В навигацию Петренюк неожиданно попал в одну смену с Симоновым, и однажды, когда они устраняли неполадки на «Ракете», Симонов спросил:
– Ты вчера в магазине с кем был, что за женщина?
– Вера, жена.
– Симпатичная и фигура отличная. Сколько с ней живешь?
– Двадцать три года.
– Долго. Не надоело с одной и той же этим делом заниматься?
– Каким делом?
– А вот этим, – показал Симонов. – Мне надоело, я со своей уже двадцать лет отбарабанил, хоть на развод подавай. Сейчас, правда, советуют, чтоб сохранить семью, надо время от времени меняться женами.
– Это только в фильмах, – спокойно отреагировал Петренюк, – в жизни кто на такое решится?
– В фильмах показывают, что уже в жизни было. Это же не измена, коли моя, с моего согласия, переспит с тобой. Моя, кстати, тебя в магазине в тот раз видела, ты ей понравился, такой, говорит, видный мужик.
– Скажешь тоже, – засмущался Петренюк.
– Что я врать буду. Ты завтра что вечером делаешь? Ничего, если я с бутылочкой нагряну, все-таки напарники?
– Приходи.
И Симонов пришел. Был он в ударе, жена Петренюка животик надорвала, смеясь над анекдотами Симонова, и когда он ушел, сказала:
– Приятный мужчина, веселый, а ты вечно сидишь, как сыч.
А Симонов в следующую смену заявил:
– Все, уговорил Лизу, она согласна переспать с тобой, мне, говорит, даже будет приятно. Так что уговаривай свою. А что, новые ощущения, притом это не измена, по обоюдному согласию, да и на жену после этого по-новому будешь смотреть. Надо попробовать, мы же не отсталые валенки.
Симонов уговаривал долго, и Петренюк сдался:
– Ладно, попробую уговорить Веру, – не хотелось Петренюку быть отсталым валенком.
Но Вера даже слышать об этом не хотела, хоть Петренюк и втолковывал ей, что это не измена, это просто смена ощущений, а не разврат и вообще, ученые советуют проделывать это для сохранения семьи, в общем, выложил все, что услышал от Симонова.
Уговаривал неделю, и Вера согласилась, ей тоже не хотелось быть отсталой, а, может, хотелось новых ощущений, «праздник», как выразился Симонов, а Петренюк повторил жене.
Эксперимент решили провести у Симонова, у Петренюка дети, а у Симонова ребятишки живут с бабушкой. Когда собирались, Вера, несмело хихикая, втягивала голову в плечи, Петренюк же держался молодцом, подбадривал ее. А в автобусе вдруг вспомнил, что даже не видел жену Симонова, вдруг она уродина. Вспомнил и затосковал: у него-то Вера ладненькая, все у нее на месте, любо посмотреть. Но тосковал зря, Симонова жена, Лиза, оказалась очень даже привлекательной блондинкой…
Для смелости выпили, потом повторили, для верности выпили еще, и Лиза, включив магнитофон, пригласила Петренюка танцевать, и сразу же, обняв его и прижимаясь всем телом, начала целовать. Петренюк растерялся, но Симонов ободряюще сказал:
– Все правильно, она мне не изменяет, я же все вижу, это игра, – и пересел поближе к Вере.
А Лиза, танцуя, стала подталкивать Петренюка в другую комнату, но все же Петренюк успел увидеть растерянно-испуганные глаза Веры и руку Симонова у нее под подолом. Мелькнула мысль прекратить все это, но Лиза уже втолкнула его в комнату и взяла инициативу в свои руки…
Когда через полчаса Петренюк вырвался из объятий Лизы, то увидел Веру, закрывающую лицо руками, и довольного Симонова, застегивающего брюки. Вера со слезами бросилась к мужу:
– Пошли быстрей! Пошли!
И в автобусе, и дома молчали. Вера проплакала всю ночь. А Петренюк чувствовал себя так, словно совершил подлость. Назавтра ремонтировали генератор на «Пароме», Симонов что-то рассказывал команде, и те, поглядывая на Петренюка, заливались смехом. Зачем он рассказывает, думал Петренюк, неужели ему не стыдно? Но стараясь не отставать от Симонова, тоже подхихикивал.
А где-то через неделю позвонил мастер Крутиков и попросил помочь перевезти из магазина холодильник, Петренюк согласился. Когда втащили холодильник на третий этаж, Петренюк, глянув в окно, увидел Симонова, идущего под руку с черноволосой дородной женщиной:
– Ну, Симонов, смотри, какую подцепил.
Мастер глянул в окно:
– Это жена. Вчера приехала, в отпуске была.
– Как жена? – холодея, спросил Петренюк. – А блондинка?
– Лизка-то? Шлюха. Как муж умер, так пошла по рукам…
Петренюк шел домой, не видя дороги. Сволочь Симонов подсунул ему шлюху, а сам с его женой, Верой. А он-то дурак. И еще подхихикивал на «Пароме», когда команда вместе с Симоновым насмехалась над ним… Бедная Вера… Верочка… Петренюку было так жалко жену… Бедная Вера, что он сделал, что сделал…
Глазами, полными слез, Петренюк не заметил летящую на него машину…
Киллер
Зарплату, как и обещали, к Восьмому марта выдали, впервые за четыре месяца, правда, не всю задолженность, а сорок процентов от общей суммы.