— Ничего не изменилось в Петербурге... — сказал он. — Все указы покойного императора сохраняют силу... Никто не отменяет сделанных распоряжений... Пока...
— Пока?
Испытующе смотрел на Беринга Мессершмидт. Рыхлый, мешковатый человек сидел перед ним. Не верил великий исследователь, что ничего не знает капитан, кроме того, что знают все. Сам Мессершмидт перед своей экспедицией в Сибирь не раз беседовал с императором, настроения придворных знал в точности. Только это было пять лет назад, а сейчас каковы они, к чему дело клонится? Мессершмидту в скором времени предстояло давать отчёт о результатах. А разве может по-настоящему великий учёный составить отчёт, не зная, что желают от него услышать?
Чтобы расположить капитана Беринга к откровенности, Мессершмидт исключение для Беринга сделал. Свои чертежи и карты показал. Вот те, что он с таким великим трудом и тщанием сам составлял... Вот чертежи, которые ему великою ценою здесь, в Сибири, удалось добыть... А эту карту покойный император вручил, когда отправлял экспедицию. Много ошибок в данной карте содержится... Великая работа им, Мессершмидтом, по уточнению проведена...
Не слушая Мессершмидта, Беринг впился глазами в карту. Мессершмидт, видя такой интерес, хотел убрать карту, но передумал. Карта эта, составленная Витсеном, была уже широко известна на Западе, и едва ли, глядя на неё, сумеет капитан похитить какие-нибудь открытия... Пусть смотрит. Не жалко. Тем более что карта эта — неверная...
А Берингу и не важно было, верна или ошибочна карта Витсена. Главное, что на неё смотрел покойный император, снаряжая экспедицию Мессершмидта. Может быть, и экспедицию Беринга задумывал Пётр Великий, руководствуясь этой картой?
Беринг ясно представлял путь до Якутска. Далее, хотя и качали головами бывалые казаки, сомневаясь, удастся ли протащить по тамошним тропам корабельное снаряжение, тоже всё было ясно. Приблизительно представлял себе Беринг и путь на Камчатку... Зато дальше начиналась полная неизвестность. Что значит: плыть вдоль земли, которая идёт на норд? Какую землю имел в виду император? Где сыскать её? Казаки, бывавшие на Камчатке, ничего не слышали про эту землю... Не было этой земли и на карте Мессершмидта...
Рамка чертежа срезала северо-восточную оконечность Чукотки... Так, может, в том и состоит задача экспедиции, чтобы плыть вдоль уходящего на север берега Камчатки, а затем вдоль Анадырского берега к срезанному рамкой чертежа месту и там искать соединения Азиатского континента с Америкой?
Беринг тяжело вздохнул. Могло быть и так... Только почему тогда Пётр Великий назвал Камчатку «землёй, которая идёт на норд»? Проще было Камчаткой назвать... В чём же заключался замысел императора?
Нет... Не помогла его разгадать показанная Мессершмидтом карта. Ничего нового не рассказал Берингу и сам Мессершмидт. Он вообще не был в тех краях, куда надлежало попадать Берингу...
Ночью Беринга снова мучили кошмары. Снова снилось празднество в честь «дедушки русского флота». Снова стоял Беринг на юте «Мальбурга» и смотрел, как неумело, недружно гребут адмиралы. С трудом удерживает курс сидящий на руле император... Только что же это?! Нет никого на корме — без руля, неведомо куда, плывёт шлюпка...
Не простое дело разгадывать замыслы умерших людей... Не просто и нам, читатель, постигнуть затруднения, с которыми столкнулся Беринг. Со школьных лет стоит перед нами карта земных полушарий с привычными очертаниями континентов. Вот Камчатка... Вот Чукотка... Здесь Аляска... Но в начале восемнадцатого века этот угол Тихого океана каждый представлял по-своему.
На карте, показанной Берингу Мессершмидтом, северо-восточной оконечности Азии вообще не было. И всё же карта Витсена была более достоверна, нежели карта И. Б. Гомана, на основании которой, как полагают историки, и составлял Пётр Первый инструкцию Камчатской экспедиции. Возле восточного берега Камчатки помещалась на карте Гомана «Terra Borelis» — «земля, которая идёт на норд». Посреди этой земли Гоман пунктиром изобразил пролив Аниан, к югу от которого начиналась Калифорния...
Если бы Беринг, руководствуясь картой Гомана, поплыл от Камчатки на восток, он не нашёл бы «земли, которая идёт на норд», но зато добрался бы до Америки, установил бы, как и планировал Пётр Первый, морское сообщение с американским континентом, и его не упрекали бы потом, что он не выполнил инструкции императора. Увы... Разгадывая замысел Петра, Беринг ошибся. Показанная Мессершмидтом карта окончательно склонила его к мысли, что загадочная «земля, которая идёт на норд». — Камчатка...
Впрочем, тогда, в Енисейске, до начала плавания оставались ещё долгие годы... Ещё не поздно было тогда изменить своё решение.
6
Перед выходом из Енисейска Беринг решил провести консилиум. Призваны на него были оба лейтенанта.
Мартын Шпанберг пришёл раньше назначенного времени и рассерженно швырнул на заваленный картами стол какую-то картинку.
— Имею обязанность доложить, господин капитан, — по-немецки сказал он. — Это отобрано мною у матроса Шумагина из команды лейтенанта Чирикова.
— Чьто это есть? — склонившись над рисунком, спросил Беринг.
Большой лист покрывали изображения мышей, волокущих за собой сани с лежащим на них усатым котом. Возле мышей теснились надписи.
— «Ма-кар-ки тя-нут лям-ки... — прочитал Беринг. — Мышь, ох-тен-ска-я пе-ре-ве-дён-ка, не-сёт ра-не-но-го ко-том ре-бён-ка...» Чьто это?
Некоторые надписи капитан понять не мог, хотя и разбирал слова.
— «Мыши несут ушат доброго питья выморозного зяблого году...» Чьто есть зяблый год? А это? «Седая подовинная старая крыса смотрит в очки, у которой кот изорвал жопу в клочки...» Чьто есть жопа?!
— Не знаю, господин капитан, чьто есть жопа! — ответил Шпанберг, и выпуклые бесцветные глаза его сделались неподвижными. — Я знаю, что это есть бунт!!!
— Бунт?! — Беринг ещё раз посмотрел на лежащего на санках усатого кота и тяжело вздохнул. — Бунт не есть хорошо, господин лейтенант.
Шпанберг согласился с ним и тут же добавил, что невозможно оставить это дело без последствий, надобно учинить розыск и взыскать с виновных. Матроса Шумагина повесить, а лейтенанту Чирикову указать, чтобы он подчинялся более старшему по возрасту офицеру...
Беринг вздохнул и снова склонился над лубком. Шпанберг был прав в чём-то. Без сомнения, на лубке в аллегорической форме изображались похороны покойного императора... А если так — это действительно дело опасное.
Пока Беринг разглядывал лубок, появился Чириков. Однако он лишь усмехнулся, взглянув на картинку.
— На базаре купили? — поинтересовался он.
— Нет базар! — брызгая слюной, закричал Шпанберг. — Я есть отбирать это у матрос твоя команда! За такой — ноздря рвать и в Сибирь сослать!
— А мы-то где? Не в Сибири разве? — сказал Чириков и повернулся к Берингу: — Господин капитан! Я не понимаю, какое воровство узрел господин лейтенант в этой забавной картинке? Видимо, лейтенант Шпанберг русского письма читать не очень разбирает и в надписях нужные слова неправо читает...
— Я знай русский язык! — перебил его Шпанберг. — Я изучиль все слова!
Беринг задумчиво посмотрел ещё раз на лубок и отодвинул его в сторону. Похвально было стремление Шпанберга подчеркнуть свою требовательность к дисциплине, однако и Чириков прав — ссылать никого не потребуется, и так уже в Сибири они, а ещё идти и идти до Охоцка... Главное же — ни к чему поощрять свару между лейтенантами.
— Господа офицеры! — сказал Беринг. — В экспедиции надобно без происшествий быть. Я призвал вас, чтобы произвести консилиум, а не ругаться. Экспедиция наша совершается по воле покойного государя, который сам инструкцию начертал. Ея Императорским Величеством велено нам в точности исполнить начертанные пункты, не щадя трудов своих...
И он внимательно посмотрел на помощников. Чириков только кивнул в ответ, а Шпанберг вскочил и, едва не ударившись головой в низкий потолок, отчеканил:
— Завещевательный воль государь — есть закон для подданный!
— Далее тракт свой будем иметь на четырёх дощаниках вверх по Енисею и Тунгуске... — продолжил Беринг, когда Шпанберг уселся. — В Илимске надобно встать на зимовку, понеже при Ускуте жилья имеется немного, а до Якуцка за скудостью подвод и за великими снегами и морозами ехать зимним путём будет не можно. По известиям, на оном пути пустых мест имеется довольно... Но в Илимске надобно оставить на зимовку только часть команды с грузами. Лейтенант Шпанберг с плотниками сухим путём пойдёт в Ускут, чтобы изделать в зимнее время пятнадцать барок. Гайдамарин Чаплин сообщает, что якуцкий воевода уже отправил плотников в Охоцк, дабы начали строительство корабля. Надобно поспешать...
— А далее? — заметно волнуясь, спросил Чириков. — Далее как указано быть?
— Далее... — Беринг отодвинул прикрывавший карту лубок, и он, не удержавшись на столе, кувыркаясь, упал на пол к ногам задумавшегося Шпанберга. — Далее нам, согласно инструкции, надобно иметь плавание на Камчатку, чтобы там, построив бог, идти вдоль берега земли, которая идёт на норд, учиняя искание, где камчатская земля с Америкой сошлась... И оттуду идти вдоль американского берега, до первого города европейских владений. Или, ежели корабль встретим европейский, проведать, как оной кюст называется, и взять на письме, и самим побывать на берегу, и, поставя на карту, приезжать сюды...
Он говорил так, не отрывая глаз от срезанного рамкой чертежа края земли. За этой рамкой и находилось то, что должны были узнать они...
Витус Ионассен Беринг...
Кто был этот человек? Едва ли и сам Беринг мог бы ответить на этот вопрос... Почти два десятка лет провёл он на войне, и ни разу не участвовал в сражениях... Теперь был командиром экспедиции, назначения и цели которой он не мог постигнуть. К своим сорока пяти годам Беринг уже смирился, что удача — не его удел, что не ему суждены богатства и громкая слава. И слава Богу! Он уже давно не юноша, чтобы мечтать о подобном... Куда предпочтительнее размеренная, спокойная жизнь, честно исполняемая служба... И вот теперь снова неизвестность. Чтобы постигнуть замысел покойного императора, надлежит проникнуть в неведомые, оставленные за рамками чертежей пространства. Достаточно ли одной исполнительности и прилежности? Или нужно переродиться, сделаться другим человеком? И если так, то как это совершить?
Как и Беринг, за край чертежа пытались заглянуть и лейтенанты... Что ждало их там? Они не знали... Впрочем, не знали и того, что ещё два долгих года пройдёт в трудах и лишениях, прежде чем отделится их корабль от берега и поплывёт за край карты... Взволнованно билось сердце лейтенанта Чирикова — что может быть прекраснее для моряка, чем плавание в неведомое?.. Чуть громче обычного посапывал и Шпанберг, напряжённо обдумывавший, как отнестись ему к последнему распоряжению Беринга... Отличил его капитан или наказал? Искоса взглянул Мартын на Беринга.
Беринг сидел без парика. Реденькие волосы не скрывали торчащих ушей, тяжёлые складки сбегали по щекам, на лбу бороздами лежали морщины. Совсем не похож был Беринг на отважного путешественника, на мореплавателя, который сумеет покорить неведомые океаны...
Шпанберг успокоился. Конечно же, назначение в Усть-Кут — отличие. Беринг понимает, что ни ему самому, ни тем более молодому Чирикову не справиться с делом, для исполнения которого потребуется железная воля. Что ж... Он, Мартын Шпанберг, исполнит всё.
— Господин капитан... — заметно волнуясь, сказал Чириков. — А есть ли нужда учинять плавание из Охоцка на Камчатку и там снова совершать тракт по суше, чтобы построить новый корабль? Может быть, надо сразу из Охоцка плыть вокруг Камчатки и подняться на север? Так лучше будет...
Чириков провёл рукою по карте, вычерчивая возможный путь. Беринг проследил за его рукою, потом покачал головой.
— Надобно, господин лейтенант, сделать не как лучше, а как приказано! — сказал он. — Все, господа офицеры. Завтра отплытие. Чириков устраивается с командой в Илимске на зимовку, а Шпанберг сразу идёт в Ускут. Я еду в Иркуцк.
И, заметив недоумённые взгляды, которыми обменялись Чириков и Шпанберг, пояснил:
— Иркуцкий воевода прежде в Якуцке служил. О тамошних местах немало известен... Надо обсудить с ним, как нам способнее дале до Охоцка переправиться.
7
Чем дальше продвигался Беринг в Сибирь, тем тяжелее и резче становились морщины на лице. А само лицо потемнело, разбухая бесконечными вёрстами, как разбухает в воде сухарь ржаного хлеба.
Необычно суровой показалась первая проведённая в Сибири зима. Трещали разрываемые морозом деревья в Тайге. В неподвижном, загустевшем от стужи воздухе звуки эти походили на орудийную пальбу.
Страшнее пушек косили морозы согнанных Шпанбергом мужиков, но это не останавливало лейтенанта. На место обессилевших, обмороженных нагонял из окрестных деревень новых людей, и к весне успел завершить строительство барок.
В начале мая, когда подули низовые ветра и вскрылась Лена, поплыли к Якутску вслед за уходящим льдом. Беринг был доволен своим помощником. Шпанберг сделал всё, что ему было поручено.
Чириков повёл в Якутск второй караван.
Непривычно суровой была зима, но ещё непривычнее оказалось сибирское лето. Давно ли вскрылась ото льда Лена, ещё и месяца не миновало, а уже наступила нестерпимая жара. Что-то непонятное творилось в небе. Тучи то плыли навстречу друг другу, то разбегались в разные стороны, а в высоте над ними неподвижно стояли белые перистые облака. Ночью берега затягивало белесоватой стелющейся мглой, и когда снова пригревало солнце, небо покрывалось пепельной дымкой. Сквозь неё, малиновое, просвечивало солнце. Трудно было дышать...
Местные казаки объясняли, что это сухой туман... Бездожие... Троицких дождей не было, дай Бог, чтоб Петровские не обошли землю... Иначе — неурожая не миновать...
Острог стоял примерно в версте от берега. Длинною улицей вытянулись дома, прячущиеся за оградами, сложенными из стволов лиственниц... Сам острог тоже был огорожен бревенчатой стеной. Тяжело возвышались над ним рубленые, потемневшие башни.
К восточной башне, прямо над воротами в острог, балкончиком была прирублена избушка на три окна. В избушке сидел казак.
— Откуль будешь, крещёный? — спросил он, когда Чириков остановился перед темнеющей на стене иконой Спасителя, чтобы осенить себя крестным знамением.
— Господина капитана Беринга ищу! — отвечал Чириков. — Открывай ворота.
— Не заперто... — утирая рукавом нот, ответил казак. — Укочевавши все, от кого запираться? Разве от Мартына Чумы? Так ведь не велено...
Поправив жаркий парик, Чириков вошёл в прохладу похожих на длинные сени ворог. Несколько десятков изб теснилось в остроге. Прямо у ворот стояли пушки. Когда Чириков дотронулся до одной, тут же отдёрнул руку. Ствол раскалился, словно из пушки только что палили.
— Где капитана Беринга найти? — спросил Чириков у спустившегося вниз казака.
— У воеводы сидит... — отвечал казак. — Мартын тоже там. Вой, тая изба, в которой кричат...
У воеводы Полуэктова серьёзный разговор шёл.
— Всё исделано, господа капитаны! — говорил Полуэктов. — Как господин губернатор указывал, так и исполнено. Гайдемарину вашему плотников дал, он их с капралом в Охоцк отправил. Должно быть, уже построен корабль... Попадайте с Богом в Охоцк да плывите скорее, куды велено. Бог вам в помощь!
Уже не первый раз, видно, воевода повторял это. Не первый раз и Беринг повторял, что в Якутске экспедиции надобно запастись провиантом на несколько лет, а кроме того — это тоже в письме Долгорукова писано, — надобно предоставить людей для вспоможения команде, и главное — лошадей, чтобы перевезти грузы...