Но всё время так прятаться и тягать – тоже не дело. Я понимал, что назревает революционная ситуация. Наш перекрёсток Ленина и Карла Маркса как раз хорошо для неё подходил. Верхи на своём четвёртом этаже больше не могли жить в этом акустическом бандитизме, а низы от него или балдели или получали зарплату. Кто-то из нас там был лишним.
Как-то вечером в середине мая, когда мы с Олей снова сидели на берегу Чухонки с бутылкой вина и решали, куда ехать в августе – в Геленджик или в Абхазию, я подумал, что момент настал.
– Может давай уже куда ты там хотела? – спросил я. – На разведку.
Оля посмотрела на меня так, будто я разгадал её военную тайну.
– Я уже забыла, куда хотела, – сказала она.
– Так вспоминай, – сказал я и разлил вино по стаканам.
Мы чокнулись.
– Что это мы пьём? – спросила Оля.
Я повернул бутылку русской этикеткой к себе и прочитал:
– Харш-ле-ве-лю. Белое сухое. Производство Венгрия.
– Средненькое, – сказала Оля.
– Компот, – согласился я. – Истины в нём нет.
Но не прошло и месяца, как выяснилось, что я ошибался.
Куда податься?
Первым в списке городов, который мы думали осчастливить своим переездом, был португальский Лиссабон. Португалия, конечно, далеко, но там теплее, чем у нас, есть виды на океан, пробковый дуб, ну и что-то ещё Оля про неё узнавала. Без своей книжки не обошлось и тут. Её мне Оля купила. В ней история была не настоящая, а выдуманная и не про переезд, а скорее про командировку. Один немолодой уже преподаватель латыни из Цюриха повстречал какую-то мамзель из Португалии и настолько потерял от неё голову, что бросил работу, купил билет на поезд до Лиссабона и замутил там расследование каких-то старых дел, от которых всем португальцам только неловко было. Чем там кончилось, я не помню, но читать было интересно.
Интересно было и другое. Я когда узнал, что главный герой – учитель, сразу вспомнил ту американскую профессоршу из Тосканы и подумал, что не удивительно ли это? Я ведь в своё время тоже педагогом подвизался, а кончил тем, что перебрался в Канаду. Может, тяга к странствиям у работников образования – это профзаболевание такое?
Олю, однако, эта сторона дела занимала меньше, чем то, во что нам обойдётся жить в Лиссабоне. И цифры у неё выходили такие, что совсем без забот жить у нас не получалось, а если с заботами, так есть страны, где они и подешевле бывают. По этой причине Лиссабон не состоялся.
За Португалией шла соседняя Испания. Море там что с севера, что с юга, тепло и солнце тоже чуть ли не весь год. Оливы, вино, сыры опять же. Пусть не итальянские, ну так и мы тоже бухгалтера, а не банкиры. До сих пор пили-ели, и не стошнило. Жилья там, я читал, понастроили столько, что не знают, куда девать. Оттого оно вроде подоступнее португальского будет. Так что, даёшь Испанию! Буэнос диас, сеньоры и сеньориты!
Но тут на свет выползла одна тонкость. Оказывается, у них в Испании есть закон, что если ты впустил человека в дом, и он у тебя сколько-то там пробыл, – пару ночей переночевал, что ли – так он теперь имеет право у тебя гостить хоть до японской пасхи. Вот так. А если ты ему на дверь укажешь, так в тюрьму загреметь можешь. И ещё оттуда будешь платить за коммунальные услуги, которые твой гость у тебя в доме пользовать будет.
Закон этот древний, но из того, что Оля про него узнала, получалось, что позвать кого-то к себе в гости уже не очень-то и позовёшь. Даже с родственниками бдительность проявлять надо будет. Потому что мало ли какая моча людям в голову ударит, потом бодайся с ними в испанских судах.
В то, что такое возможно, я не мог поверить. Средние века какие-то. Да и в гости приглашать нам не сказать, что очередь построится.
– А если мы уедем, и в дом бродяги влезут? – сказала Оля. – Такие случаи были.
На этом испанский путь для нас закрылся. Аста ла виста, бэби!
Номером три стояла Хорватия. По теплу и морю она может и не Испания, но и не хуже Португалии. По жилью вроде тоже терпимо. Вот только находилось это жильё всё в каких-то провинциях и задворках. А в центре и поблизости от него цены были тот же Лиссабон.
Признать себе, что мы такие бедные, что не можем какую-то Хорватию позволить было непросто. Но мы справились.
– Я читала, что пляжи там – сплошные камни, – сказала Оля.
– И виноград у них тоже зелёный, – добавил я.
Так мы вычеркнули и Хорватию.
Дальше по списку шла Прага. Не морской город, понятно, да и не тёплый совсем, но зато красивый. Красота нам тоже значение имела, и ради неё мы готовы были на жертвы. Посмотрели что там предлагалось, сравнили одно с другим-третьим, даже агентше какой-то позвонили, чтобы она нам вариант подыскала. Агентша попросила пару дней и сказала, что свяжется.
Я после этого разговора на радостях пошёл в книжный магазин и купил там самоучитель чешского языка. По пути обратно слово полезное узнал – «забиячка». Это когда свинью на Рождество режут. Прямо как у нас. Пригодится, думаю, чтобы показать, что мы с чехами вроде как одной крови. Но когда я вернулся домой, Оля сказала, что, оказывается, в Чехии дождливое лето.
– Хорошо, – сказал я. – Не надо будет привыкать к незнакомой погоде.
– А ещё, – добавила она, – чехи не очень чистоплотные.
Я не поверил своим ушам.
– Что за бред?! Ты где это взяла?
– Прочитала в одном блоге. Женщина какая-то. Живёт там.
– У меня из подмышек тоже запах бывает, так что?
– У тебя только после физкультуры, а у них всегда.
Я не знал, что на это возразить. Спорить с Олей ещё про гигиену мне не хотелось. Мы решили, что подождём звонка от агентши, а там посмотрим. Но агентша так и не позвонила. Для очистки совести я написал ей письмо, но и оно осталось без ответа. Так отпала и Прага.
За Чехией мы решили проверить Болгарию. Море там знакомое. Названия Варна, Бургас, Слънчев бряг тоже без перевода понятны. Вино, может, попроще, но зато и цены без выкрутасов. С жильём, надо думать, та же картина. Да и сами болгары – пусть уже не те братья, что раньше были, но кириллица-то в алфавите у них осталась. Поэтому им от нас никуда не деться, чего бы они там себе не выдумывали. Ну и наоборот тоже.
Но София Олю оставила равнодушной. Бывает так, что увидишь город по телеку или на открытке, и он тебе чуть ли не сниться начинает. С Софией так не получилось. Вроде и красот немало, но ни одна из них Олю не тронула. Она тогда на побережье переключилась. Думала, что ладно, пусть уже курорт, но может не такой людный, как у нас. И оказалось, да, не такой – хуже. Первая линия от моря, вторая линия, третья. Всё разлинованное, всё в клеточку. Всё белое, всё прямоугольное. Не берег солнца, а больничный городок какой-то. Тоска.
– Что там у нас дальше? – спросил я.
Дальше была Варшава. В наш список она попала от безысходности.
– Ты же на одну половину поляк, – сказала Оля. – Может давай к ним?
– А это тут причём? – не понял я.
– Вдруг они своим дают скидку…
– На что?
– Не знаю… На вид на жительство.
– А зачем нам их скидка?
Оля промолчала. Я уже видел, что от этих скачек по Европе у неё началось раздражение, и плохо работала голова.
– По климату Польша, как Белоруссия, – сказал я. – И море там Балтийское. Какой смысл?
Смысла не было. Оля это и сама знала. Но ей всё равно надо было найти город своего счастья.
– Может в Одессу поедем? – предложил я.
– Почему в Одессу? – спросила Оля.
– Потому что по второй половине я украинец. И в Одессе мы с тобой были. Там всё более-менее понятно.
Разговор этот происходил у нас в комнате. Оля сидела в кресле за своим рабочим столом, а я на полу за её спиной. Минут за пять до этого я закончил заниматься физкультурой и, сняв кеды, навешивал блины на гантельные грифы, чтобы они были готовы на следующее занятие.
– У нас вино есть? – спросила Оля.
– Венгерское, – ответил я. – То, что мы на речке пили. Я две бутылки сдуру купил.
Оля отъехала креслом назад, встала и направилась к двери. На полдороге она остановилась.
– А в Венгрии у нас что? – спросила она.
Я посмотрел на неё и подождал. Думал, мало ли, может она какой-нибудь ориентир даст, чтобы я понял, про что речь. Но она ничего мне не давала, а только стояла и хлопала ресницами.
– Автобус «икарус», – сказал я тогда и загнул палец. – Горошек «глобус»… Дунай, Дунай, а ну узнай… Рубашки «фекон». Их два цвета было, голубой и оранжевый. Когда я в техникум поступил, мне мама…
– Стоп, – сказала Оля. – А города там какие?
Так в нашем списке появился Будапешт.
Разумеется, Оля про Будапешт знала и раньше. Больше, чем знала. Мы с ней, в общем-то, недалеко от него и бывали – раза три за последние годы, когда по Закарпатью путешествовали. Оттуда на автобусе недолго ехать. Но почему он сразу в список для переезда не попал, Оля объяснить не могла.
Венгры, как народ, нам тоже были знакомы – не родные, правда, а те же закарпатские. С виду там разница небольшая, а глубоко копать нам тогда незачем было – венгры и венгры. Впервые мы их живьём на одном фестивале увидели. Это в Виноградове было. Фестиваль этот назывался какая-то там «лоза» и вроде как на тему виноделия был. Оля про него ещё в Питере выяснила, потому что мы тогда всей этой винной теорией увлекались. А Закарпатье по вину – место не самое последнее.
Но много от вина мы на фестивале не нашли. Скорее он был похож на ярмарку из позапрошлого века со всякими горшками, снопами, вилами, бочками, прялками и прочим инвентарём того времени. Участники были местные сёла. Приезжали они командами и тащили за собой целый обоз провианта – не для продажи, а чтобы самим прокормиться. У одной из этих команд мы задержались. Там пели какую-то песню под аккордеон. Песня была весёлая по музыке, но непонятная по языку. Я его сначала за русинский принял. Есть в Закарпатье такой – славянская разновидность, но с хитростями, что поди ещё догадайся. Однако, прислушавшись, понял, что нет, не славяне. А потом и слова венгерские на вывеске увидел. Так всё и стало понятно.
В обозе у певцов горело два костра. Над одним висел чан с варевом красного цвета, а над другим, где углей было побольше, крутился на вертеле обёрнутый в фольгу бычок. Оля подошла к певцам, чтобы спросить, или можно посмотреть на бычка поближе, потому что раньше она такого блюда не видела. В ответ они поинтересовались у неё, откуда она такая неподготовленная приехала. Оля сказала откуда, и когда певцы услышали слово «Питер», сразу пригласили её посмотреть и попробовать. Оля показала на меня и сказала, что с ней мальчик. Мальчику тоже разрешили пройти.
Бычок оказался ещё не готов, поэтому нам налили варева из чана, угостили горячими пончиками и в вдогонку поднесли самодельного вина. А Оле ещё и работу по специальности предложили в детском садике. Она сказала, что подумает и пошла танцевать какой-то венгерский танец, который исполняли женщины из обоза и даже одна старушка девяноста с чем-то лет.
Впечатление от той поездки у нас осталось приятное, и мы подумывали приехать на фестиваль снова. Но приехать не получилось. Закарпатского вина в Питере тоже было не найти, мы перешли на итальянское, и как-то незаметно эта страница нашей жизни отправилась в архив. Теперь, однако, она вернулась оттуда с пометкой «торопиться не надо». Похоже, тот архивариус, что отфутболил её обратно имел на нас какие-то свои виды.
Пока я наводил на себя гигиену после физкультуры, Оля успела выяснить всё основное, что нам надо было знать про Венгрию.
– Подходит, – сказала она.
Через две недели после этого мы получили в консульстве туристические визы и ещё через полторы садились в самолёт, чтобы своими глазами увидеть, что это за птица такая, венгерский город Будапешт.
Литературный суп
Человека, который должен был встретить нас в аэропорту, звали Шáндор. Через него мы сняли квартиру на те десять дней, что собирались провести в Будапеште. По переписке мы также договорились, что он отвезёт нас туда. С общественным транспортом мы хотя и разобрались, но решили, что для первого раза на машине будет спокойнее. Ну и то, что Шандор был не просто посредник, а имел такой козырь, как «ja gavaru paruski», это нам тоже было важно. Понимание нового места, оно ведь не только из кирпича и асфальта складывается. И не из мебели и сантехники. Человеческий компонент в нём главнее. Это мы из поездок по Украине знали. Но что в этом плане предлагает Венгрия, нам ещё только предстояло выяснить. И мы с нетерпением ждали, когда это произойдёт.
Ожидание наше, однако, затягивалось. Со времени, на которое мы условились, прошло уже полчаса, а наш связной так и не появился. Как он выглядит, мы не тоже знали. Договор у нас был такой, что мы встречаемся в зале прилёта, и в руках у него будет табличка с каким-то словом, по которому мы узнаем, что это он. Слово это было мудрёным, и я где-то его себе записал, но не помнил, где, и чтобы расшевелить память, я, пока мы ждали, бродил по залу и заглядывал во все таблички, которые попадались мне на глаза. На них в основном было написано «мистер такой-то» или «миссис сякой-то». Про нас с Олей так никто писать бы не стал. И держали эти таблички тоже люди в костюмах. А в ту скидку, что я выдавил из Шандора на подвоз до квартиры, костюм точно входить не мог.
Квартира эта находилась в районе за городским парком. Это не совсем центр, но он нам и не требовался. Важнее было то, что в квартире имелась полноценная кухня. На этом условии настоял я. Для меня готовить еду в новом месте – это тоже компонент понимания. По моей шкале он даже выше, чем люди. Голод утолить, конечно, и в ресторане можно, но мы по ним не особо ходоки. На дорогие денег жалко, а дешёвые рано или поздно боком выходят. Отсюда моя тяга к готовке и происходит.
Прошла ещё четверть часа, потом ещё. Те костюмы, что были в зале прилёта, когда мы туда вышли, разъехались, и на их место приехали другие. Потом разъехались и они. Шандор появился с третьей партией. Никакой таблички в руках у него не было, но то, что это наш человек, было понятно и так. В шортах, шлёпанцах и рубашке с тёмным пятном на пузе «мистеров» встречать не ездят. И на час тоже не опаздывают. Но начинать знакомство с претензий было бы неправильно.
Я поднял руку.
– Извините, – сказал Шандор, когда мы поздоровались. – Я с Балатона еду. Вишню на даче собирал.
Он показал на рубашку.
– Вишня вкусная? – спросил я.
– Пойдёмте, я дам пробовать.
Вишня оказалась превосходной, и говорил Шандор тоже, не как писал, а очень даже неплохо. При Союзе в Киеве в школу ходил, объяснил он, пока мы ехали. Там родители работали. А сейчас ещё и жена русская.
– Даже если хочу язык забывать, она не даёт.
– Она не из Питера случайно? – спросила Оля.
– Нет, из Карпатия, – сказал Шандор. – Закарпатия, по-вашему.
Похоже, шансы найти понимание в Будапеште у нас были.
Хозяином квартиры был знакомый Шандора по имени Ласло. Он русского не знал, но чтобы принять от нас плату за постой, ему хватило и пальцев. На них же Ласло показал нам, как что у него работает, и на какие кнопки где нажимать. Вручив нам ключи, Ласло ушёл. Через пару минут за ним последовал и Шандор. Ему надо было к маме. Вишня, оказывается, собиралась для неё.
Мы остались в квартире одни.
Какое-то время мы бродили из угла в угол, сами не зная, что ищем. Вышли на балкон, посмотрели, что там за вид. Он был на заросший кустами пустырь, похожий на спортгородок с полосой препятствий. Потом мы проверили замок на входной двери. Он открывался и закрывался без вопросов. В самих комнатах смотреть было не на что. Спальня типа пенал, в ней шкаф и кровать, да гостиная с диваном и телевизором – вот и всё, что там было. К гостиной без всякой двери примыкал аппендикс, в котором стоял обеденный стол и находилась кухня.
– «Американская», – сказала Оля. – Так они здесь это называют.