Агитаторов, понятное дело, стараются всеми средствами выявить, только весьма сложно это и затруднительно. В силу вышеописанных причин. Потому что не станет тот же Сидоренко в угоду штабс-капитану Волынцеву на агитатора доносить, а, совсем напротив, постарается всеми средствами укрыть, спрятать, оказать помощь.
Нет, конечно, успехи в борьбе с подпольщиками имеются: на днях схватили сразу четверых. Однако, большевизм - как гидра многоголовая: одну срубил - вместо неё сразу две отрастают. Арестованные, пропагандистская четвёрка, замкнуты сами на себя, руководителей не знают. Грамотно, в принципе: разбить подполье на отдельные группы по четыре - пять человек, в случае провала - ни на кого вывести не сумеют.
Вот тогда и вступает в дело старый добрый и весьма эффективный принцип кнута и пряника. С одной стороны, по-прежнему раздавать зуботычины, а с другой, предложить этот самый пресловутый пряник либо морковку. Это образно говоря. Пользуясь правилом, альтернативой: хороший - плохой, "добрый - злой" офицер - можно виртуозно играть на солдатской психологии, искать подходы к представителям большевистского подполья, которое солдатиков "за Советскую Власть" агитирует и агитаторов этих всецело выявлять. Так в гарнизоне появляется недавно переведенный капитан Тимофеев, умница и изрядный артист. Солдат он не презирает, напротив, разговаривает с ними весьма уважительно, Волынцева же публично, в присутствии нижних чинов, отчитывает за рукоприкладство. "...Послушайте, штабс-капитан, вы имеете дело не с лакеями и хамами, а с солдатами-защитниками Отечества, потому должны развивать в них чувство гордости, а вовсе не унижать. Бить подчиненных без нужды, топтать их достоинство, оскорблять матерным словом - это хамство, недостойное русского офицера!..". И что же? Недели не прошло, а к Тимофееву уже представители подпольного комитета подкатывают, удочку забрасывают. Намекают этак недвусмысленно: Вы, ваше благородие, господин капитан, человек весьма благородный, чувствуется солдатская косточка, так что Вы среди этих "драконов" делаете? Вам прямой путь к большевикам. В Красной армии немало офицеров Родину защищают, не желаете ли и Вы послужить делу мировой революции? Тимофеев, разумеется, сразу ответа не даёт, театральную паузу выдерживает, обещает хорошо подумать. А агитаторов берет на карандаш. Понятное дело, арестовывать их никто не торопится, это мелкая сошка, расходный материал, однако, через них на крупную рыбу выйти можно. Потянуть за эту ниточку - и весь клубок распустится. Большевики, между тем, торжествуют, себя от радости не помнят, ручки потирают: заполучили "карманного" офицера, много пользы поиметь можно. Блажен, кто верует, усмехнулся про себя подполковник Никольский. Тимофеев - комик преизряднейший, все исполнит в наилучшем виде. Или трагик? Неважно, в принципе, главное - работает виртуозно!
Капитан Тимофеев раздумывал долго, почти целых пять дней. Колебался, терзался сомнениями, был на распутье. Потом объявил: в принципе, он не против, всегда сочувствовал простому народу и ненавидел всяческих угнетателей, однако честное слово в карман не положишь, какие-никакие гарантии получить бы неплохо. Сами понимать должны: перейти на сторону неприятеля - не стакан водки выпить. Убеждения переменить - не лапоть обуть. Хотелось бы, Вы уж не обессудьте, встретиться с кем-нибудь посущественнее и выслушать предложение от него, дабы с полным осознанием взвесить все "за" и "против". Чтобы, так сказать, оценить серьёзность предложения. Агитатор поначалу мялся, просил повременить, тогда Тимофеев прямо заявил: вижу я, организация у вас несерьёзная, окромя слов и пустых обещаний ничего существенного явить не можете, потому убирайтесь-ка подобру-поздорову, и чтобы я вас больше никогда не видел. Потому как, с такими пустозвонами всяческие переговоры вести вовсе не расположен. Это не вы мне нужны, мне и так неплохо, - это я вам потребен, потому уж или соответствуйте, или пшли к чёртовой матери! Ничего, скушали товарищи большевики эту эскападу Тимофеева, обещали решение сообщить. Вот тут-то и встала перед Петром Петровичем дилемма: хватать того, кто на встречу с колеблющимся капитаном придет, или отпустить, проследить, поводить на длинном поводке. С одной стороны, разумеется, второе предпочтительнее: таким образом, всю цепочку раскрутить можно, действуя не спеша, со вкусом. А с другой стороны - время! Впрочем, время - не главное, теплилась мысль, что на встречу с Тимофеевым может прийти кто-то из подпольного большевистского руководства: Троянов, например. Следить за ним - дело пустое, может оторваться и уйти, к тому же, личность известная, почти легендарная, его сразу брать надо, минутку промедлишь - уйдет, ищи - свищи потом по всей Дозоровке! И что вот тут прикажете делать? И хочется, и колется. Ежели слежку устанавливать, тогда филеров надо к Тимофееву приставлять, а если Троянов появится - группу захвата готовить. Которые искусству наблюдения не обучены, и вполне спугнуть могут - тогда вся операция насмарку.
По вечерам капитан Тимофеев наведывался в ресторан, спиртное употреблял в меру, только для аппетиту, больше любил посидеть за чашкой кофе с пирожными, послушать трагические романсы, даже в умилении пустить прижимистую копеечную слезу. Растроганно промокнув белоснежным платочком глаза, капитан Тимофеев, поднялся из-за стола, прошел через зал, воровато оглянувшись, юркнул вниз по лестнице и выскочил наружу через неприметную дверь в задней части здания. Перебежав улицу, вошёл в подъезд, поднялся на второй этаж и отворил дверь ближней к лестнице квартиры. Здесь его уже ждали. Пётр Петрович Никольский, лениво потягивая мелкими глотками коньяк, смотрел прищуренными глазами на капитана и радушно улыбался.
- Рад приветствовать, Антон Николаевич! - протянул он руку. Крепко стиснул пальцами слегка влажную ладонь Тимофеева. - Коньячку?
- Вечер добрый, господин подполковник, времени мало, давайте сразу к делу.
- Слушаю Вас внимательно.
- Вчера ко мне вновь пожаловал Свиридов, из мобилизованных, я думаю, главный среди агитаторов, во всяком случае, переговоры ведутся через него. Сообщил, что со мной готовы встретиться, обсудить все условия и возможности моего сотрудничества с красными. Я уже докладывал Вам: сам по себе Свиридов большого интереса не представляет, мелкая сошка! Умеет только солдатам головы мутить, сказки всяческие про счастливое будущее рассказывать, однако, видно, что повторяет чужие слова, попка, одним словом.
- Это понятно. На переговоры, как правило, является человек, не обладающий реальной властью и реальными полномочиями. Если его взять - потеря для большевиков невелика, его с лёгкостью заменить можно. Теперь о главном, Антон Николаевич. Вам не удалось узнать, где большевики намерены назначить встречу?
- Никак нет, Пётр Петрович. Свиридов конкретного места и времени не называет, кто будет с той стороны тоже, мыслю, сам не знает. Если наше, так сказать, рандеву состоится, то о месте и времени Свиридову сообщат в последний момент.
- Разумно. Итак, Антон Николаевич, я полагаю, что на вашей, либо нейтральной территории встречи не будет, поведут куда-нибудь в Дозоровку. Либо в подобное же место, и будут тщательно конспирироваться, а также охранять, сторожить, караулить. Ваша задача: определить степень компетентности и важности для большевиков переговорщика, того, кто явится к Вам на встречу. Торгуйтесь, тяните время, выражайте сомнения. Всё-таки, присягу нарушить собираетесь, переметнуться на ту сторону. Главное, будет ли это кто-либо из руководителей подпольного комитета или такой же попка, как Свиридов. Если птица серьёзная - есть шанс рискнуть и попробовать захватить его, если же нет - будем продолжать операцию, в связи с этим, желательно узнать, что за собеседника Вам представят. Потому умоляю Вас - не ошибитесь. Если мелкую сошку возьмём - все труды напрасно, придется сызнова всё начинать, а это скверно, сами понимаете...
Тимофеев молодцевато усмехнулся.
- Не извольте беспокоиться, Пётр Петрович, всё исполню в лучшем виде.
- Только не перестарайтесь, Антон Николаевич.
Они поговорили ещё несколько минут, обсуждая детали предстоящей операции, потом начали прощаться.
- Помните главное, Антон Николаевич, - напутствовал начальник контрразведки. - Вы всё время будете под нашим неусыпным наблюдением, не один-одинёшенек, лучших филеров отряжу в наблюдение. Если вдруг Вам покажется по дороге на встречу, что мы Вас потеряли, потому что путь подпольщики избрали весьма хитрый и замысловатый, - не поддавайтесь панике, оторваться от моих орлов невозможно, в этом можете быть уверены в полной мере.
Капитан Тимофеев задорно усмехнулся, крепко пожал руку Никольскому, затем всё тем же маршрутом вернулся в ресторан, а Пётр Петрович ещё долго сидел в кресле, смаковал коньяк и обдумывал детали. Всё казалось весьма и весьма заманчивым, однако же, на душе скребли кошки, подполковника терзали сомнения. Вот так сразу, за здорово живешь, на встречу с капитаном не явится никто из руководителей городского подполья, невелика птица... Или, наоборот, велика? Свой человек, офицер в самом логове белых - аппетитная наживка? Это же получается распропагандированное воинское подразделение с готовым командиром, этакое секретное формирование Красной армии, которое в нужный момент... Как бы он сам, подполковник контрразведки Никольский, повел себя в сходной ситуации? Нет, безусловно, кусок весьма аппетитный, решил Пётр Петрович, сам бы, наверняка, ухватился за представившуюся возможность. Однако, проверял бы вербуемого долго и весьма тщательно.
В сторону анализ, надо думать об обеспечении. Совершенно ясно, что для серьёзного разговора капитана куда-то поведут, либо повезут, иначе и затеваться нечего. "Вести" Тимофеева надлежит двумя, лучше тремя группами, причём лучшими. Ну, понятно, Вохминцев с его архаровцами, этих никто не обнаружит, а ещё? Нет у него столько опытных филеров, а неопытные вполне могут быть замечены подпольщиками, засветиться и, вообще, завалить всю операцию. Плохо, очень плохо. Справится ли с порученным делом одна тройка Вохминцева? Конечно, сомнительно, однако же, Иван Савватеевич тот ещё фрукт, и просто невозможно представить себе ситуацию, чтобы он опростохвостился, потерял объект наблюдения. Пётр Петрович достал блокнот, красивым каллиграфическим почерком вывел: "Посоветоваться с Вохминцевым, совладает ли он собственными силами, или нужно давать помощь?". Дальше. Допустим, капитана проводят в Дозоровку, либо в другое место, где большевики себя словно рыба в воде ощущают, и в случае возможной опасности просто утекут водой сквозь сито. Чтобы обложить их берлогу, заткнуть все возможные дыры - нужно знать место заранее, а это не представляется возможным. Значит, требуется держать наготове мобильную группу захвата, даже несколько, способных в кратчайшее время подскочить в требуемое место. Держать на достаточном удалении, дабы не вызвать подозрений.
Пётр Петрович разложил на столе подробнейший план города, задумчиво всматривался в нагромождение многоугольников, ромбов, овалов. Разнообразные неправильные геометрические фигуры являли собой дома, улицы, целые кварталы. Толстой синей лентой опоясывала город река Воря.
Чтобы просчитать возможные места встречи капитана Тимофеева с представителями подпольного комитета, и соответственно, разместить заранее группы захвата, наметить кратчайшие пути их доставки к точке рандеву, нужно хорошо знать город. Не просто центральные улицы, а как раз наоборот, переулки, подворотни, проходные дворы. А таких знатоков, надо признаться, в контрразведке, практически, нет. Все не местные, все вошли в Новоелизаветинск вместе с армией генерала Васильева. Так! Пётр Петрович дописал в блокнотик: "найти человека, хорошо ориентирующегося в городе". Что ещё? Кого включить в группы захвата? Нужны смелые, решительные люди, что-то вроде Северианова. Троянов - та ещё птица, при захвате может преизрядную баталию учинить, не факт, что его числом возьмёшь. Северианов? Пётр Петрович задумался, потом с сожалением отмел кандидатуру штабс-капитана. Экземпляр хороший, но в команде работать не любит, предпочитает один. Героизм - это, конечно, замечательно, и если бы вместо капитана Тимофеева можно было пустить Северианова - то дело бы было на мази - он бы в одиночку справился. Но увы, в игру введен Тимофеев, и обратного хода ситуация не имеет. В группе захвата нужен опытный командир, умеющий быстро и качественно организовать взаимодействие, а вовсе не герой-одиночка. Пётр Петрович вновь задумался, перебирая в уме подчиненных. Штабс-капитан Соловьев? Подпоручик Дроздовский? Капитан Марин? Поручик Надежинцев? Пожалуй, подпоручик Смысловский подойдет, человек грамотный, герой войны, в офицеры из нижних чинов выбился. Да, пожалуй, именно Смысловский. Подполковник Никольский подумал вдруг, что в операцию вовлекается всё больше и больше народу, и испугался утечки информации. Кто знает, возможно, у подпольщиков свои люди в окружении контрразведки имеются. Нет, не агенты, просто кто-либо из сотрудников по неосторожности проговорится, где не надо, а уши и у стен имеются. Лучше перестраховаться в таком деле. Полную информацию сообщить одному-двум доверенным лица, остальным выдавать порциями и только в той мере, что их касается. Кстати, о доверенных лицах... Подполковник задумался. Все его умопостроения весьма неплохо бы проверить. Ум - хорошо, а два - лучше. Здесь нужен кто-то опытный, искушенный в таких делах. Лучше из Отдельного корпуса жандармов, уж те-то в деле борьбы с подпольщиками-большевиками не одну собаку съели. Только где ж их взять, у него в подчинении, в основном, армейские офицеры. Разве что Марин? Но он не жандарм, а только бывший полицейский сыщик...
Последний коньячный глоток, разумеется, был самым вкусным; Петр Петрович Никольский с искренним сожалением спрятал рюмку, поднялся и направился к выходу. Нечего мечтать, загадывать - будем действовать по ситуации. А там - как карта ляжет, куда кривая выведет...
Глава
При слове "ювелир" у заурядного обывателя, мещанина, в общем, простого смертного в голове невольно возникает картина пресытившегося благополучия, королевского изобилия и зажиточной роскоши. Безудержно распалившаяся фантазия, неуемное воображение рисуют препротивнейший образ достопочтенного господина жуликоватой наружности, с туго набитой мошной и толстым карманом, осыпанного золотым дождём, через мастерскую которого протекают бурные потоки молочных рек при кисельных берегах, а возле дома сверкающим Эльбрусом высятся бриллиантово-изумрудные горы. Что бы ни происходило в мире, в кармане ювелира всегда остается денег чуть-чуть больше, чем в городской казне и даже в Новоелизаветинском торговом акционерно - коммерческом банке. У ювелира всегда сладчайшая улыбка карточного шулера, ювелир всегда прилизан, как любимый хозяйкин кот, напомажен и благоухает парфюмом, у ювелира хитрые змеиные глаза и тонкие пальцы карманного вора. Ювелир обчистит вас до нитки, содрав втридорога за свое уникальное изделие, которое, по совести, ничуть не лучше колечка из лавки купца Шаромыжникова за рупь с полтиной в базарный день. И хотя в подобные сказки Северианов мало верил, но все же он был удивлён, свернув с широкой Астраханской улицы в непримечательный проулок, цивилизацией, казалось, покинутый, и пройдя вперёд-вправо шагов двадцать. Не верилось, что здесь жил ювелир. Какой-нибудь спившийся сапожник - да, приказчик лавки скобяных изделий - возможно, но ювелир, золотых дел мастер, художник по драгоценностям - никогда! Старый дом с облупившимися, почти полуразрушенными стенами, с обвалившейся с окон замазкой. Повсюду сквозила, бросалась в глаза бедность, обездоленность, нужда. Грязный, замусоренный двор сельского кабака. Зеленый ад крапивы. Чахлые деревья, полностью поглотившие забор. Высокая каменная стена, за которой располагаются городские склады. Пустырь, покрытый джунглями мелкого кустарника в косую сажень высотой. Мерзкое зловоние скотобойни. До расположенных слева таких же убогих построек, имевших храбрость назваться домами, - шагов пятьдесят. Северианов почувствовал противный холодок, мерзкую предательскую оторопь: это место словно специально создано для преступлений, соседи не только криков не услышат, но, пожалуй, и выстрелов не различат. Поразительно, подобная клоака находилась едва ли не в самом центре города, пройти несколько десятков шагов - и словно попадаешь в другой мир, полный роскоши и изящества. Он подошел к калитке, постучал.