Никита окликнул Ио, когда тот после бесплодных блужданий в очередной раз плелся в пансион по царьградской улице и остановился передохнуть на форуме Феодосия.
– Ио, дорогой мой! Рад Вас видеть в добром здравии!
С сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, Ио обернулся на голос и увидел маленького человечка возраста чуть старше среднего, уже изрядно облысевшего, с короткой бородкой, кривыми ножками под заметным брюшком и широкой улыбкой во все лицо.
– А уж как я рад, – совершенно искренне отозвался Ио, ухватившись за протянутую руку, как вцепился бы, вися на бездной, – Вот только, извините, не помню Вашего имени. Не сердитесь, я никого не могу вспомнить. Даже себя…
…За несколько недель до встречи с Никитой Ио лежал на спине и глядел в бело- голубой больничный потолок. В таком положении голова болела меньше всего.
– По результатам консилиума Вас могут поместить в закрытую лечебницу, – вещал мэтр Гогенхайм сверху вниз, как некое божество с облака, – Мне огромного труда стоило уговорить членов консилиума выпустить Вас из клиники, чтобы Вы немного пожили на воле. Это Ваш единственный шанс. Без заключения в четырех стенах и в нормальном человеческом окружении Ваша память сумеет восстановиться. Если не полностью, то, во всяком случае, достаточно, чтобы вариант желтого дома с повестки снять.
Пациент приподнялся на локтях. В глазах слегка потемнело.
– Доктор, с момента прихода в сознание я так ничего и не узнал о себе. Вы можете хотя бы перед моим выходом из больницы что- то объяснить? Откуда я, чем занимался, есть ли у меня родственники в Городе?
– Видите ли, Ио, – Гогенхайм успокаивающе положил руку на плечо пациента, – Должен признаться, это моя идея. Ваш случай – редкий, но не единственный. Я поднял все доступные в Городе данные о подобных расстройствах памяти, и обнаружил, что психика некоторых пациентов не выдержала обрушившегося потока информации о прошлом. После долгих раздумий я счел за благо, чтобы Вы открывали свое прошлое самостоятельно и постепенно. Походите по улицам, посмотрите по сторонам. Скорее всего, двигательная память сама принесет Вас к нужным зданиям и людям, и Вы все постепенно вспомните – гораздо более естественным путем.
– Не совсем понял, – смешался Ио, – Вы хотите, чтобы я все время до консилиума шлялся по осажденному городу и задавал жителям дурацкие вопросы?
Гогенхайм развел руками.
– Риск, конечно, есть. Но, поймите, это лучший способ за короткий срок подготовить Вас к консилиуму, чтобы Вы не загремели в дом скорби. Я- то понимаю, что Вы не опасны и вполне способны восстановиться без применения… – тут доктор запнулся, подбирая слова, – …методов, которые используются в местном бедламе. Весьма жестких, скажу я Вам. Но я тут – белая ворона, пришлый. А местная корпорация врачей весьма сплочена и не любит выскочек.
Доктор широко улыбнулся.
– Кроме того, не думайте, что я не учел подобных опасений. Смотрите, какой документ я для Вас раздобыл.
Он протянул Ио бумагу. Тот машинально развернул листок.
Текст гласил:
– «Податель сего, господин Ио, свободно передвигается по Городу и вступает в общение с любым человеком, находящимся в Городе, по особому поручению Совета Обороны. В случае возникновения у подателя сего недоразумений с представителями военной или гражданской власти, а также иных опасных для него происшествий приказываю немедленно сообщить мне лично в любое время дня и ночи.
Глава Совета Обороны Города
Адмирал Франческо Морозини»
Ио думал, что задает вопрос, но из его рта донеслось лишь изумленное и испуганное сипение.
– Ну, все же, совсем уж ликовать не стоит, – по- своему понял этот сдавленный писк Гогенхайм, – Убивать людей среди бела дня безнаказанно Вы, все- таки, не можете. Но от мелких неприятностей бумага Вас избавит.
– Как Вы ее получили? – мрачно поинтересовался Ио, прочистив горло.
– Скажем так, одна могущественная персона принимает участие в Вашей судьбе, – объяснил Гогенхайм, – Имя я назвать не могу, извините. Отменить консилиум – не в его силах, но оттянуть, надавить куда надо, чтобы дать Вам возможность свободно пожить в Городе, а также выбить вот такую замечательную справку, он может. Если больше вопросов нет, я сейчас распоряжусь, чтобы принесли одежду.
– Погодите, доктор, – встрепенулся пациент, – А сколько времени мне придется ждать консилиума? Хотя бы примерно?
Доктор нахмурил лоб. Молча развел руками…
… – Вот так и живу здесь на полном пансионе, с деньгами и волшебной бумажкой. Обошел Город вдоль и поперек, завел кучу знакомств, узнал прорву информации, и не продвинулся к успеху ни на шаг, – закончил Ио скорбный рассказ.
Старые- новые знакомцы сидели в таверне на Месе, куда зашли выпить по кружке поски и обстоятельно поговорить.
– Неужели Гогенхайм так ничего и не рассказал?
– Представьте себе. Я уже и умолял его, угрожал, обзывал мучителем и взывал к совести.
– И?
– Сочувственно кивает в ответ, поддакивает в наиболее жалостных моментах – и молчит как рыба.
– Странная история… – только и смог сказать Никита, – Я, конечно, слышал об эксцентричности нашего новоявленного Галена. Но даже для Гогенхайма такой способ лечения выглядит неожиданно. А Вы не пробовали обратиться к кому- нибудь еще?
Ио растерянно развел руками.
– Кроме доктора я знаю в Городе только пару- тройку людей, которые за мной ухаживали в клинике. Но они то ли получили строгую инструкцию, то ли, на самом деле, не в курсе. А обращаться к другим членам консилиума просто боюсь. Как вопрос пациента «Кто я?» может отразиться на его дальнейшей судьбе – понятия не имею.
Собеседники замолчали. Кругом галдели посетители в замызганных туниках и вымазанных уличной грязью сандалиях. В воздухе стоял густой запах протухших рыбьих внутренностей, прокисшего вина и перегоревшего масла.
– Я очень надеялся, что Вы хотя бы знаете мое полное имя, – с грустью посетовал Ио.
– Простите, – сказал Никита извиняющимся тоном, – Но в прежнее наше знакомство я узнал только, что Вы – мой коллега, историк и писатель. Это все.
– А кто меня Вам представил? – ухватился за соломинку Ио, – Может быть, он знает обо мне больше?
– Нас познакомил Гектор, – Никита пожал плечами, – Замечательная во всех отношениях личность. Блестящий офицер, аристократ. Рекомендация такого человека для меня – высочайшая оценка. А он говорил о Вас исключительно в превосходных степенях. И как о литераторе, и как о человеке. К сожалению, месяц назад Гектор погиб. У нас тут, знаете ли, война.
Вдруг Никита встрепенулся.
– Да, кстати, вспомнил! Он говорил, Вы участвовали в боевых действиях. Правда, не здесь, не в Городе. Защищали от Врага какую- то крепость, как, бишь, ее…
Никита пожевал губами, наморщил лоб, вопросительно уставился на Ио.
– Не припоминаете?
Ио молча повесил голову.
– Очень жаль, – прошептал он то ли по поводу забытого им замечательного Гектора, то ли о собственной нелепой судьбе, то ли обо всем сразу.
– Ну, не вешайте носа, коллега, – Никита осторожно дотронулся до его руки, – Не все так плохо. Меня- то Вы встретили. А я знаю в Городе всю интеллектуальную элиту. Если Вы и впрямь – известный литератор, хотя бы и не здешний, и уже бывали в Городе до Вашего беспамятства, кто- нибудь Вас обязательно вспомнит.
– Вы хотите мне помочь? – Ио чуть не расплакался от неожиданной надежды.
– А почему нет? – Никита пожал плечами, – Хотя бы из уважения к памяти Гека. И потом, – Никита оживился, – Это же такой любопытный опыт! Какой же настоящий интеллектуал откажется поучаствовать в разгадывании такой интересной головоломки?
Никита ободряюще похлопал Ио по плечу.
– У меня уже есть идея, с кем нам надо встретиться в первую очередь…
***
Обычно Ио виделся с Никитой в Царьграде, хотя и в разных местах. В этот раз они договорились о встрече в районе Региа.
Ио рассеянно прогуливался по форуму Константина, неспешно наматывая круги возле одноименной колонны, глазея на сосредоточенно торопящихся горожан, крикливых торговцев и старцев с лысыми затылками, легким пушком на макушках и грязновато- белыми, как мартовский снег, волосами на подбородке. Старцы и похожие на них рано износившиеся интеллектуалы без определенных занятий беседовали под навесом о природе Божественного и актуальных вопросах политики.
… – Я слышал, после окончания войны адмирал Морозини собирается баллотироваться в градоначальники.
– Морозини? Этот мелкий жулик?
– Ну, палку- то не перегибайте. Вы говорите о главе Совета Обороны. Он фактически управляет Городом.
– Подумаешь! Великая честь управлять Городом, во главе которого может оказаться мелкий жулик вроде Морозини…
… – Знаете, какое новое оружие применил противник в районе Иерихона? Специальные подразделения проходят вдоль стен и воздействуют на них звуковыми волнами. Когда подберется резонансная частота, стены обрушатся.
– Вы думаете, наше командование этого не предусмотрело? В стенах при строительстве нарочно оставили пустоты, чтобы волны и вызванные ими трещины не могли распространяться.
– Да, что- то такое припоминаю. Тогда еще слухи ходили, что пустоты делают для замуровывания в них человеческих жертв ради прочности стен.
– Ну, что делать, если большинству горожан такое объяснение понятней…
… – Уверяю Вас, уважаемый, видело много людей! Над Святой Софией поднимался вертикальный столб света, теряющийся за тучами. Говорят, по тому столбу из Города ушел его ангел- хранитель, уставший защищать погрязших в грехах горожан!
– Господь с Вами, дражайший, да это просто луч прожектора. Им освещают небо зенитчики, чтобы не пропустить немецкие бомбардировщики. Вы же образованный человек, должны такие вещи понимать.
– Ну- у, положим, все так. Но, скажите тогда, куда делся ангел? Ангел- то куда делся??…
… – В городе полно народа, кто только и ждет, когда Враг прорвет оборону. Чертова прорва предателей. Ими могут оказаться Ваши соседи, сослуживцы, Ваш зеленщик или нищий на паперти, которому Вы подаете по воскресеньям.
– Допустим, но что же с этим делать? Хватать людей по первому подозрению? Ну вот хотя бы наш с Вами разговор послушать кому- то со стороны. Это же сразу обоим – высшая мера…
… – Разделяю Ваше негодование уровнем городского управления. Но, все же, следует правильно расставлять приоритеты. Главный враг сейчас – тот, кто в данный момент пытается тебя убить. Ядро из его пушки не выясняет у жертвы, в чью голову оно прилетело, славил он императора или хулил. Оно его просто убивает. И если очередной штурм прорвет периметр, хлынувшая в жилые кварталы орда не станет разбираться, кто тут лоялист, а кто фрондер. Для нее мы это Город, а Город это мы. Так что давайте отложим наш дрязги до конца осады.
– Так- то оно так – но когда же она окончится, осада?…
– Ио, доброе утро! Давно меня ждете? Не соскучились?
Никита, как обычно, возник рядом, словно материализовавшись из воздуха.
– Подслушивание разговоров на форуме – хорошее средство от скуки, – ответил Ио, стараясь сдержать зевок, – Это же черт знает что такое. Я тут минут за двадцать наслушался на пару заговоров и десяток государственных измен.
– Должно же быть у людей место для выпуска пара, – сказал Никита.
– А также место, где спецслужбы могут, не шляясь в поисках длинных языков по всему Городу, узнать о настроениях в народе, – в тон ему продолжил Ио.
– Судя по Вашим ночным похождениям, сами Вы не чужды сотрудничества с органами, – заметил Никита, глядя в сторону.
– Откуда Вы узнали? – изумился Ио.
Никита развел руками.
– На то я и летописец, чтобы знать обо всем происходящем в Городе.
– По Вашему тону можно подумать – Вы меня осуждаете.
Никита пожал плечами.
– Мое дело – дружески предостеречь от риска без нужды. А голодная смерть несчастных на грудах бриллиантов, сохраненных Вами для них – уже не моя забота.
Неожиданно гул голосов на форуме резко ослабел, будто шелест листьев, когда внезапно стихает ветер. Ио недоуменно посмотрел на Никиту. Летописец молча отпихнул его к стене, кивнул в сторону Ипподрома, коротко бросил одними губами:
– Царь.
Ио обернулся. По стремительно пустеющей середине улицы двигалась процессия. Впереди быстро проскакали энергичные всадники, разгоняющие с дороги зазевавшихся прохожих. За ними медленно, пристально глядя по сторонам и держа ладони на рукоятях мечей, шагом проехали статные рыцари в латах. За ними показалась колесница, запряженная четверкой лошадей, сопровождаемая свитой из полутора десятков богато одетых верховых.
В колеснице сидел высокий худой человек с величественной осанкой в пурпурной мантии поверх длинной туники, расшитой золотом. Толпа вокруг Ио уплотнилась. Кто- то поспешно отступал назад. Кто- то, наоборот, выскакивал вперед – ближе к процессии. Так что пару минут Ио видел только плывущую к нему поверх голов шапку из красного шелка с небольшим серебряным крестом наверху. Когда процессия приблизилась, Ио разглядел, что вьющиеся волосы мужчины и борода, растущая от середины щек, также густо подернуты серебром. Взгляд человека из- под густых черных бровей выглядел усталым. Воспаленными, будто оплавленными от близости небесного пламени глазами он скользнул по Ио, окатив смесью застарелого недоверия и властной угрозы.
Колесница почти подъехала к Ио и вдруг встала на месте, основательно встряхнувшись от неожиданной остановки. Спереди раздалось нервное ржание. Мужчина крепко ухватился за край, на его лице мелькнула тревога, мгновенно сменившись прежней уверенностью.
– Что там?
– Андрей Юродивый, Ваше величество! – проворно подскочил к царю молодой свитский, – Как из-под земли вырос посреди дороги. Убрать? – свитский наклониля к царю в позе безусловной готовности, и отпрянул, ошпаренный монаршьим взглядом.
Неожиданно легко для своих лет царь спустился с колесницы и пошел вперед, разгребая красными императорскими сапогами уличную грязь. Толпа ахнула и подалась вперед, увлекла Ио за собой и вытолкнула в первый ряд. Неожиданно Ио ясно увидел всю картину – царя в торжественных одеждах, идущего по улице подобно простому смертному, и сидящего в нескольких шагах от колесницы косматого очень худого голого человека, прикрытого одной тряпицей на чреслах.
– Здравствуй, Андрей, – сказал царь юродивому, – Зачем ты сидишь на дороге, преграждая путь царю? Надеюсь, у тебя есть веские причины, чтобы отнимать наше время?
Юродивый зачерпнул из лужи жидкую грязь растопыренной пятерней, внимательно проследил, как она вытекла сквозь пальцы, проговорил глубоко и задумчиво:
– Один ученый человек рассказывал мне, что время – иллюзия, существующая лишь в нашем сознании. Будущим мы называем многовариантную неизвестность. Прошлым – однозначную определенность. Настоящим – состояние, когда мы осмысливаем разницу между ними.
Андрей изумленно замолчал, будто оторопев от собственных слов. Встряхнул головой, как пес, вылезший из воды.
– Да что для тебя время, Константин? – продолжил он совсем другим голосом, словно только заметив царя, – Для того, кто в ночь перед решающим штурмом за великую цену купил у халдейских магов обещание, что страшное утро не придет в Город как можно дольше?
Углы губ юродивого дрогнули и поползли вверх. Лицо, огрубевшее от ветра, солнца и грязи, пошло мелкими трещинками.
– Теперь над твоей Империей не заходит солнце, царь. Хотя вся Империя свернулась как свиток до стен одного Города.
Юродивый покачал головой.
– Только ты ошибся, царь. Время остановилось лишь для Города. За его пределами оно идет как прежде. И однажды ворвется в Город, как вода через малую щель в плотине. И сметет все на пути.
Андрей ткнул в сторону императора длинным узловатым пальцем, черным от грязи и константинопольского солнца.
– Посмотри ясно, государь, кто из нас двоих на самом деле сидит на пути мощи, совладать с которой смертному не под силу.
Константин смотрел на Андрея с каменным лицом. От слов юродивого толпа затихла в оцепенелом испуге. В гробовой тишине подле неподвижного царя встала охрана, растерянно застыли свитские.
Констатнин склонился к юродивому. Он возвышался над Андреем, и Ио не мог понять, что он видит: то ли царя, глядящего на нижайшего из подданных сверху вниз, то ли просителя, смиренно стоящего перед тем, кого рассевшийся в грязи Андрей сейчас представлял.