― Я вас не понимаю, ― вновь вздохнула Аня, хотя сердцем чувствовала все то, что хотел сказать старинный друг отца.
Они проиграли. Проиграли самой природе, заключившей союз со слепой человеческой алчностью и скрытой жаждой крови.
Вот уже полгода прошло после того злополучного, если такое вообще можно так назвать, происшествия в главной лаборатории проекта «Ковчег». В тот день мир наконец-то узнал, чем на самом деле занимались ученые-генетики: изучали и создавали новые формы жизни ― титанов. Это вызвало невообразимый диссонанс в общественности. Религиозные фанатики, борцы за права человека, политические ячейки, да и простые граждане превратились из мирных, немного равнодушных воздыхателей, которые прежде чуть ли не боготворили Йегера и Леонхарда, в озверевших монстров, готовых в любой момент вцепиться в горло бывшим кумирам.
«Хорошо, что только фигурально», ― шутил Анкэль, когда его пришли арестовывать спецслужбы.
Но почему-то никто не засмеялся. Ученых-экспериментаторов, которых и за людей-то уже не считали, заковали в тяжелые кандалы и увезли в неизвестном направлении сразу же после их возвращения в нормальную форму. А Симона, только чудом выбравшегося из этого подземного Ада, чуть не расстреляли на месте ― решили, что он тварь, выведенная в лаборатории. То, что у мужчины на руках ослабевшая от испуга девочка, мало волновало встревоженных военных. Их судить тоже было нельзя ― мир людей начал рушиться на их глазах.
А потом потянулись долгие, неприятные дни заточения. Допросы, скудная еда, короткий сон, и снова все заново. Ни связи с внешним миром, ни солнечного света, ни надежды. Только ужасные видения недавнего прошлого, которые просто не могли быть реальностью, остались выжившим.
В такие дни, когда надзиратели уходили по своим делам, не желая оставаться рядом с аномальными людьми, Анни спала еще хуже, чем обычно. Ее мучили кошмары полные непропорциональных людей, поедающих себе подобных и так напоминающих своим ревом тех, что привиделись ей на дне шахты лифта. Но все чаще молодой Леонхард мерещились звуки выстрелов, лязг метала и грохот разрывающихся бомб, хотя Аня никогда его в живую не слышала. Только в фильмах о войне, о возможности повторения которой мало кто задумывается в наши дни.
Почти месяц она и верный Симон, не пожелавший оставить подопечную ни на миг, пробыли в застенках спецслужб, но так и не узнали, в чем их обвиняют. Шмидт был через чур разговорчив, постоянно старался развеселить названую сестренку, но Анни видела, как мрачнеет его красивое мужественное лицо после каждого нового допроса. Солдат старел на глазах, превращаясь из надежного телохранителя в мрачного воина, в голове которого зрела ненависть ко всему, что происходит снаружи. Серые глаза постепенно наливались злостью к глупым воякам, стерегущих их, а кулаки сжимались от слепого негодования.
Люди, которым он верил безразмерно, оказались предателями всего человечества ― проводили эксперименты на его товарищах по службе, лгали в лицо окружающим. Все необъяснимые события, произошедшие за последние полгода в лаборатории, пронеслись перед глазами мужчины, без труда сложившего из них нужную последовательность.
«Марло, Грей, Колин ― неужели вы все стали жертвами «во благо науки», неужели превратились в монстров?» ― раз за разом повторял себе Симон, нежно поглаживая голову спящей Анни. И, казалось бы, он ее ненавидеть должен, как дочь источника всех бед, но не мог. Даже сама мысль об этом, произнесенная однажды одним из допрашивающих его офицеров вслух, показалась Шмидту дикой. Это же его Аня, маленькая наивная Аня, ничего не знающая о деятельности своего отца.
Но это было дело минувших дней. Все изменилось очень внезапно, как потом часто происходило в жизни Анни Леонхард. Примерно на шестую неделю их заточения, двери камеры распахнулись, разрушаю ненавистную для будущей титанши тьму и впуская в помещение долгожданного гостя. Анкэль Леонхард, постаревший за прошедшее время, все-таки не оставил в беде преданных ему людей. И, пусть Симон уже не мог доверять ученому, дочь была счастлива увидеть непутевого отца.
Но радость была мимолетна, а жестокая реальность атаковала разум пленников в первую же секунду, как они сделали шаг из тесной камеры. Казалось, за этот ничтожный месяц даже воздух снаружи изменился, приобрел какой-то волнующий аромат, чем-то напоминающий запах пороха. Люди в столице Германии больше не прогуливались по каменным улицам, а опасливо сновали среди когда-то безопасных домов. Не было слышно смеха, говора иностранцев, приехавших со всего мира, чтобы насладиться красотами Рейхстага, даже строгие, молчаливые немки не решались лишний раз покидать свои аккуратные квартиры.
И была всего лишь одна причина. Имя ей Война ― ужасное слово, в считанные секунды захватившее умы человечества. Сначала его не восприняли всерьез, ведь современных людей мало волнует то, что происходит на другом конце шарика. Над ним даже посмеивались, обвиняя лидеров стран и сами народы в глупости или бессмысленных предрассудках, говорили, что это временно и предсказуемо. Правда, находились и те, кто искренне сочувствовал людям, оказавшимся в тяжелом положении, но, выключив телевизор и немого повздыхав о тяжелой судьбе мира, даже они быстро обо всем забывали. Просто погружались в повседневность каждодневных дел, чтобы не волноваться понапрасну. И в этом вся человеческая природа…
Возможно, на это и надеялись те, кто так старательно подготавливал это варварское действо. День за днем истинные враги человечества распускали слухи, стравливая мировые державы друг с другом, давя на самые больные точки, старые обиды и создавая новые склоки мирового масштаба. Террор, перебои в подачи нефтепродуктов и электричества, вспышки эпидемий ранее неизвестных болезней и очередной финансовый кризис ― все возможные рычаги давления на мировое сообщества были задействованы в этом чудовищном гамбите, да так умело, что спецслужбы мира не могли остановить злоумышленников. Но одно было ясно как божий день: это только начало, и тот, кто спланировал все это не остановиться на достигнутом. Так говорил мистер Йегер, когда уставший и измученный возвращался в выделенную им небольшую квартиру, после очередного трудового дня, так думали и другие люди, хоть что-то знающие об истинной цели проекта «Ковчег».
И они не ошиблись ни в чем. Примерно через три месяца после предательства новаторы генетики вновь услышали о своем ассистенте Юджине, посмевшему украсть все разработки гениев. Точнее не услышали, а узнали характерный почерк талантливого хитреца, по прихоти которого в центральной Азии исчезло население целого города. Примерно восемьдесят тысяч человек просто исчезли, растворились во тьме ночи, не оставив никаких следов. В прессе это событие назвали «Пропажей века», придумывали невероятные истории никак не связанных с действительностью, на что ученые только хмурились.
Пессимистично настроенный Йегер вообще перестал следить за мировыми новостями, доверяя только той информации, что получал от вышестоящих командиров разведки. Вместе с Анкэлем и выжившей командой верных ассистентов он дни напролет работал над своими засекреченными проектами, разрабатывал новые вакцины и старался оказывать любую поддержку страждущим. Не имеющий ни семьи, ни других друзей, одинокий мужчина жертвовал все свои средства на поддержку больниц и детских домов. Он как будто пытался загладить вину перед миром, груз которой он будет нести до последнего дня жизни.
«Пусть хоть что-то хорошее останется после меня в памяти других, ― часто шепотом повторял Григорий, когда думал, что его никто не видит. ― Пусть хоть кто-то будет немного счастливее, пока не началась финальная буря».
«И она все-таки началась», ― подумала Анни, проходя между рядами спальных мест, на которых мирно дремали беженцы со всех концов Земли. Девушка не смотрела в их лица, тем самым стараясь хоть немного сохранить крупицы самообладания, но получалось плохо.
Неделю назад пропавшие люди из Азии вернулись и в образе управляемых кем-то титанов стали нападать на неподготовленные к такому города. Как лавина или черный поток твари, навсегда утратившие человеческий разум, уничтожали бывших соплеменников с особой жестокостью. Интернет и другие средства информации заполонили жуткие кадры и видеозаписи кровавых расправ, авторы которых часто по глупости своей жертвовали жизнью, чтобы сделать их.
Самое ужасное ― это то, что такие атаки проходили по всему миру и никакое оружие, даже атомные бомбы, примененные всего лишь раз на территории Китая, не могли остановить чудовищ. Вместо уничтоженных, хотя их было сравнительно очень мало, появлялись десятки новообращенных. Страх поселился в душах людей, завладел ими и заставил бежать прочь из родных городов. Сотни тысяч беженцев ― безработных, голодных, озлобленных на весь мир ― заполонили столицы, которые и без того были истощены. Дефицит провизии, перебои в подачи электроэнергии и даже нехватка питьевой воды ― вот с чем столкнулись обездоленные. Под влиянием неудобств и нужды в городах вновь стали появляться вооруженные банды, не уступающие в жестокости средневековым разбойникам. К тому же возрастала вероятность эпидемии.
«Именно поэтому мы должны постараться помочь каждому, кто нуждается в помощи, ― утверждал Григорий. ― Чем больше душ мы спасем, тем больше законопослушных граждан появиться в нашей стране».
«Они станут хорошим подспорьем в борьбе, ― добавлял Анкэль, когда ему все-таки удавалось провести время с дочкой. ― За последние столетия цивилизация обленила нас, сделала беспомощными и слабыми. Теперь же выживут только те, кто действительно этого достоин. Те, кто смогут не щадя себя работать на благо человечества и драться за благополучие своих близких».
Пожалуй, Анни была с этим полностью согласна. Каждый раз, перевязывая раны очередного пострадавшего или же осматривая больного ― следуя пожеланию отца молодая Леонхард вступила в общество Красного Креста ― девушка думала о словах отца. И чем чаще она прокручивала в голове сказанное, тем холоднее становилось ее сердце.
― Жить могут только сильные, ― зайдя в небольшую комнату, служившую помещением для отдых охраны, произнесла девушка: ― И я стану такой, пусть даже мне придется пожертвовать частью себя.
― А ты уверена, что этого того стоит? ― Симон зашел в комнату и тихо прикрыл за собой дверь. Уставший военный, которого вновь взяли в регулярные войска, выглядел неважно. Глубокие морщины залегли под серыми глазами, в которых не было большего той надежды и решимости, заражающей друзей крохотным кусочком позитива. Война, каким-то чудом еще не добравшаяся до Европы, тоже изменила Шмидта навсегда ― пробудило в нем задатки истинного воина.
― Конечно стоит. По-другому я не найду свое место в мире.
― Тогда ладно, ― вздохнул мужчина и жестом пригласил названную сестренку присесть на диван. ― Раз ты так решила, то пусть так и будет. Но помни, что за каждое решение рано или поздно нужно будет ответить…
Эти слова прозвучали как гром средь ясного неба и навсегда врезались в память Анни, как практически последнее, что она слышала от своего самого близкого друга за жизнь.
― Знаешь, ― после непродолжительного молчания начал Симон, ― я подал заявку в легион Марии, и меня приняли. Так что я скоро уеду.
Наверное, он хотел услышать восторженный вскрик или же яркое проявление недовольства, но получил лишь тихий шепот:
― Легион Марии ― элитное подразделение, о котором сейчас все охранники говорят, ― констатируя факт, произнесла девочка. ― Их будут использовать в самых опасных операциях, возможно даже прикажут прикрывать отступление мирных жителей, если титаны до нас доберутся, ― немного помолчав, она внимательно посмотрела в глаза другу и добавила: ― А еще, чтобы туда вступить, у солдата должен быть ребенок…
― Ты как всегда права во всем, - Шмидт вздохнул и еще сильнее обнял Анни. ― Я заключил договор с одной хорошей девушкой ― она родит мне ребенка, которого, скорее всего я не увижу, ― его голос дрогнул и внезапно стал холодным как лед. ― Пообещай мне одну вещь, Аня. Нет, лучше поклянись, что, если со мной что-нибудь случиться, ты не оставишь моего малыша без поддержки. Позаботься о нем. Считай это моей последней просьбой…
― Глупости, ― не зная, что ответить, с горяча выпалила девушка и хотела сказать что-то еще, но вдруг к горлу подступил комок, а в голове пролетели видения тех ужасных картин, что преследовали ее последний год. Собравшись с мыслями, она произнесла единственно правильную фразу.
― Я обещаю тебе, Симон Шмидт, что буду приглядывать за твоим ребенком и по возможности за его детьми, даже если с тобой ничего не случиться.
― Спасибо, ― легкая улыбка коснулась его губ. ― Вот только теперь моя фамилия на «Шмидт», а «Смит», ― в руках блеснул армейский медальон с выгравированной на нем информацией. ― Ошиблись в бухгалтерии, и теперь я один из тысячи Смитов на планете…
Анни ничего не ответила на это, только плотнее прижалась к другу, и прислушалось к биению его сердца. На душе было не спокойно, а в голове крутилась странная иллюзия какого-то высокого мужчины, чем-то отдаленно напоминающего Симона. Незнакомец звал кого-то в бой, не обещая ничего взамен, но девочка точно знала, что его слова ей нравятся. А еще она знала, что новое видение ― это дурной знак.
Так оно и случилось…Через три дня после того, как Симон уехал в расположение своей части, в восточных районах Германии появились титаны.
========== Эпилог. ==========
Солнце клонилось к закату, завершая этот тяжелый день, как и череду горьких воспоминаний Анни. Алое небо постепенно теряло свои природные краски, уподобляясь лицам людей, по иронии судьбы скончавшихся на руках сестры милосердия Леонхард, и уносило с собой тень далекого прошлого, оставляя лишь грусть.
«Человечество было слишком избаловано цивилизацией, чтобы выжить, - припомнила девушка слова из дневника профессора Йегера. – И абсолютно не способно работать сообща. Двадцать процентов населения Земли погибло от болезней и банального недостатка воды (из-за постоянных перебоев в подачи электричества большая часть водоносных сооружений вышла из строя). Еще тридцать скончались от голода, а сорок стали жертвами титанов или подопытными крысами сошедшего с ума Мориса Флеренсона.
Безумец свято верит, что прислан в этот мир, чтобы начать все сначала – создать собственный Рай на Земле, в котором он будет Богом, а неверные людишки сгинут навсегда. Ради своей миссии он готов на все…»
Дальше Анни не помнила дословно, но точно знала, что предатель Юджин стал жертвой своего нового хозяина и умер в страшных муках. Но почему-то титанше эта информация душу совсем не грела. Держа в подрагивающей руке тонкую зажженную свечку и вдыхая полной грудью свежесть уходящего дня, она раз за разом прокручивала в голове ту боль, что когда-то убила в ней человечность. Известие о разорении родного города, из которого мама так и не успела выбраться, исчезновение Симона, неудачные эксперименты отца, проведенные над собой и несколькими ассистентами, а вокруг только смерть привычного мира и отчаяние – вот что познала хладнокровная Леонхард за свою длинно-короткую жизнь.
А еще она прекрасно помнила день, когда побледневший доктор Йегер и хмурый Анкэль позвали ее в темную комнату. Эти воспоминания до сих пор дрожью отдавались по всему телу, на генетическом уровне запомнившем всю ту боль, что ему пришлось вытерпеть. Под влиянием обезболивающих, которые почему-то не сильно помогали, Аню резали, ломали и заново сращивали, поливая девушку скупыми мужскими слезами. Среди этого царства детской обиды и непонимающего взгляда юная Леонхард различила слова:
«Прости меня, девочка моя. Прости и попытайся понять. Совсем скоро наши враги будут здесь и попытаются уничтожить все, что мы создали. Прости…»
Тогда она даже не поняла, за что у нее столько раз просили прощения. Думала, что за причиненную боль. Но когда тело начала обволакивать какая-то холодная, быстро затвердевающая субстанция, Анни испугалась по-настоящему. Страх смерти заставил ее метаться на операционном столе, но ничего не помогало.
«Ненавижу» ― таким было последнее слово новообращенной, сказанное в ее привычном мире. А проснулась она совсем в другом: полном боли и завораживающей жестокости, том, где время непонятным образом перенеслось на двести лет вперед, а цивилизация, такой как ее помнила девочка, исчезла.