Annotation
Зилов Виктор Дмитриевич
Зилов Виктор Дмитриевич
Город, в котором солнце светит только ночью
I
Холодный ветер с Большой Невки кидает в лицо мокрый снег. Хочется побыстрее проскочить пустынную площадь, предваряющую въезд на Гренадерский мост. Я иду пить пиво со своим старым другом. Накануне мы договорились на компромиссный вариант: сегодня я еду к нему на "Выборгскую" и мы забираемся в одну из многочисленных пирожковых, гнездящихся на первых этажах тамошних офисных центров, а в следующий раз он едет ко мне на Просвет. Вообще от станции метро "Выборгская" до шалмана, где мы встречаемся, совсем недалеко, каких-то пятнадцать минут ходьбы, но сейчас, в конце декабря, этот путь кажется бесконечным.
Воскресенье, двенадцать часов дня. Сумеречный свет нехотя показывает окружающий мир. Сквозь снег все кажется расплывчатым и нечетким. Редкие прохожие, втянув головы в плечи, спешат добраться до заветных дверей, за которыми их ждет тепло. Большинство питейных заведений закрыты, что и не удивительно, ведь этот район всегда считался мало заселенным. Небольшое количество жилых домов слабо разбавляет плотную конгломерацию офисно-промышленных зданий и сооружений. С дореволюционных времен здесь остались две православные церкви, остальные разрушили в советское время. Сейчас обе действуют. В одной, видимо, недавно закончилась служба, несколько мужиков пятясь и истово крестясь, вывалились из высокой двери. Последний раз освятив себя крестным знамением, они надели шапки и как все прочие случайные прохожие, втянув головы в плечи, засеменили в сторону ближайшего открытого шалмана. Мне уже совсем не хотелось идти пить пиво. Я настолько замерз, что представлял себе только горячий душ и несколько рюмок водки с соленым огурцом, но тут в ухе раздался сигнал входящего звонка. Смартфон голосом популярной ведущей новостей сообщил, что звонит Вадька и поинтересовался вывести ли видеозвонок на очки, или ограничиться аудиозвонком. "Выведи на очки", - приказал я электронному помощнику и остановился, чтобы не упасть на неровном тротуаре покрытом мокрым снегом напоминающем сейчас больше скользкую массу наподобие сливочного масла. Снег налипал на внешнюю поверхность очков отчего видимость стала плохая. "После сеанса сниму, все равно толку никакого. Как лучше пройти я уже понял". Зеленая полупрозрачная схема маршрута от метро до пирожковой исчезла, и на линзах появилось жизнерадостное Вадькино лицо. Я поднял левую руку со смарт-часами ближе к лицу, чтобы он меня тоже увидел. Вадька снял свои очки, положил их на стол, переключил камеру на внешнюю и теперь весело смотрел на меня сверху вниз.
- Привет! Ты где запропастился? - Он протянул куда-то вправо руку и как фокусник вытащил кружку пива. - Как видишь я уже начал. - Вадька сделал глоток, сладко зажмурился. - Жигулевское, - удовлетворенно констатировал он, и в подтверждение покивал себе.
- Привет. Я уже близко. Через пять минут буду, - ответил я и отключился.
Стоять на ветру в пяти минутах от шалмана и разговаривать о пиве, было бы верхом глупости с моей стороны.
Пара пирожковых светилась окнами. В той что подальше сидел Вадька. Дверь открылась с тугим сопротивлением, прикрепленный над ней колокольчик коротко звякнул. Ворвавшийся со мной снег жадно влетел, и, упав на пол, тут же растаял. " И зачем тебе это было нужно?" - подумал я, взглянув на мокрые пятна.
- Старик, иди сюда, - поднялся из-за стола мне навстречу Вадька.
Мы обнялись.
- Сколько мы уже не виделись? - Вадька, держа меня за плечи, отодвинулся назад и стал оценивающе рассматривать.
- Лет пять-шесть, однако, - поддерживая его шутейный настрой, ответил я.
- Сколько лет, сколько зим...
- Да, однако, много прошло и зим, и лет, - опять подтвердил я. - Ладно, хорош кривляться, давай пиво пить, - прервал я, наконец, его приветственное вступление.
Зная Вадьку со студенческой скамьи, я мог смело остановить его выступление на полуслове не боясь, что он обидится. Его внешний вид резко контрастировал с характером. Будучи высоким, и физически развитым, с низким командным голосом и резкими чертами лица, нрав он имел легкий и отходчивый. Он мог менять свое мнение по ходу беседы раз по десять, в зависимости от продолжительности разговора. Но это не было конформизмом в чистом виде, просто он с готовностью шел за умозаключениями собеседника, находя в них свою логику даже тогда, когда сам собеседник уже терял нить рассуждений и запутывался. Это походило на прогулку заблудившегося отца с пятилетним сыном. На самом деле это говорило только об одном: ему совершенно не интересны те темы, о которых рассуждают с умным видом его друзья и приятели, а интересно живое человеческое общение. Ради общения он мог поддерживать любые темы разговора, и это становилось совершенно понятно, когда речь заходила об операторской работе. Тогда Вадька превращался в жесткого бескомпромиссного знатока, со своим мнением, которого уже было не остановить. Он начинал доказывать, рассказывать про экспрессию, композицию, освещение и еще бог знает о чем. Собеседнику оставалось в свою очередь только слушать и поддакивать, как некоторое время назад Вадька слушал и поддакивал на темы, далекие от его сознания. Немало объективов, цифровых и антикварных аналоговых камер с кучей всевозможных характеристик хранилось у него дома. Обо всем этом он рассказывал с такой любовью, что я никогда не понимал, что для него кинокамера: жена, религия, или что-то среднее.
- Как дела? - Вадька поднял кружку пива и в несколько глотков осушил ее.
- Отлично. Как тут наливают пиво?
- Любезный, - громко обратился он к продавцу, стоящему за стойкой, - дай четыре кружечки "жигулевского".
- И воблы штучки четыре, - добавил я.
Округлый розовощекий мужик с окладистой бородой, проигнорировав мою просьбу, лениво подошел к пивной колонке и стал наполнять пивные кружки. Его отягощение от работы, казалось, передалось струе пива, которая, пенясь тонкой ниткой, нехотя изливалась из блестящего крана. Снег продолжал свои бессмысленные наскоки на обширное, от пола до потолка, грязноватое стекло, отделяющее нас от Большого Сампсониевского.
- Ну, рассказывай, как у тебя дела? - Вадька сел за столик, крепко взялся за кружку и уставился на меня. - Чего молчишь? Рассказывай. - Прихлебнув, он опять уставился на меня.
- Все нормально, если не считать, что Мишку забирают в армию.
- Но говорят же, что это хорошо, отдать жизнь за Родину, - Вадька ухмыльнулся, - но сразу серьезно добавил, - извини, дурацкая шутка.
- Говорят, в Москве кур доят, - ответил я зло.
- Ладно, Михалыч, ты, шуток не понимаешь? Я же извинился.
- Таких не понимаю. Мне совершенно непонятно зачем отдавать жизнь за какую-то эфемерную "Родину". Тем более в молодости. Молодые должны строить дома своим семьям, рожать детей, а не гореть в ржавых танках, не тонуть в развороченных допотопных подводных лодках, не запускать протекающие гептилом ракеты.
- Но ты же знаешь, что чем раньше ты отправишься на Небеса, тем быстрее ты сможешь помогать оставшимся здесь.
- Ты-то хотя бы не повторяй этот агитационный бред.
- Слушай, может он и агитационный, но ведь не бред же. Культ предков существовал везде и всегда, поэтому доля правды в этом есть.
- Не знаю я ни о какой "доле" пока нет фактов, подтвержденных научно, - парировал я. - Но и потом, каким потомкам будет помогать с небес, не дай Бог, мой Мишка, у которого сейчас и девушки-то нет?
- Вам будет.
- Вадька, ты дурак?
- Ладно, извини, правда что-то не выспался сегодня, голова дурная. - Вадька смущенно хлебнул из кружки.
Бармен крикнул мне забрать пиво. Я поднялся и взял четыре выставленные кружки. Воблы мужик так и не дал, хотя в меню она обозначалась в самом начале.
- Вобла где? - тяжело спросил я.
- Кончилась, - лаконично ответил он и отвернулся к узкой длинной печке, на которой обычно жарят пирожки, и стал скребком отдирать подгоревшие куски теста.
- Тогда вычеркни из меню, - не унимался я.
Спина мужика красноречиво говорила куда мне идти. Я не на шутку рассердился и хотел уже запустить в него этим долбанным меню, но подскочивший Вадька перехватил у меня две кружки и подтолкнул в сторону столика.
- Не связывайся, что ты в самом деле завелся, - проговорил он присев на свое место.
- Я не понимаю почему мой сын должен идти воевать и отдавать если не жизнь, то здоровье за страну, в которой такие вот уроды совершенно спокойно живут, занимаются бизнесом и не думают ни за какую родину воевать, тем более погибать? Ответь мне пожалуйста.
- Михалыч, понимаешь, - проникновенно начал Вадька, - пропаганда сильна тем, что она массова и тотальна. Дело не в твоем Мишке, и не в нас с тобой, дело в устройстве общества. Оно таково, что требует жертвоприношений. Одни страны развиваются, увеличивая интеллектуальный потенциал, а другие пытаются остановить время, наращивая военный. У нас все строится на силе, ты же знаешь.
- Капитан очевидность, - я залпом осушил кружку. - Ты лучше скажи что делать, куда бежать?
- Ну сейчас много людей желающих отдать жизнь за Родину, недостатка пока нет, поэтому попробуй устроить Мишку в Универ, только там есть военная кафедра. Закончит Универ, пять лет оттрубит где-нибудь на восточной границе старлеем и свободен. На войну на Кавказ не отправят, а с Китаем у нас мир да любовь, дальше Уральских гор они уже не попрут, им еще лет сто переваривать, то что они под шумок отхватили. Сам посуди: наши восточные территории, вся Средняя Азия, - Вадька загибал пальцы, подсчитывая количество государств и их частей захваченных Китаем в ходе "Великого расширения Поднебесной", - им еще осваивать и ассимилировать их. Они же никуда не торопятся. Поэтому лучший вариант для Мишки - это Универ, - подбил итог Вадька.
- Наверное, ты прав. - Данный вывод был совершенно очевидным, но я хотел, чтобы Вадька сам его произнес, тогда у меня получается задать ему главный вопрос, ради которого я и затеял встречу со старым другом. - Твоя Маринка поможет при поступлении? - Я с надеждой смотрю на Вадьку. Его жена работает на истфаке Универа и имеет знакомства с разными людьми.
- Поможем, чем сможем, Михалыч, - он кивнул, - не переживай, придумаем что-нибудь, главное пусть школу хорошо закончит. Он у тебя ведь отличник?
- Почти что.
- Вот и хорошо, - констатировал Вадька. - А ты помнишь..., - завел он свои обычные разговоры про светлое студенческое прошлое.
II
На обратном пути я решил сделать небольшой крюк и зашел в церковь на углу улицы Смолячкова и Большого Сампсониевского проспекта. В церкви поставил свечку Николаю угоднику за поступление сына в Университет. Вторую свечку, поставил, как принято, за упокой умерших родителей, бабушек-дедушек. Огромный позолоченный крест с распятым Богом отражал множество маленьких огоньков от поставленных перед ним свечей. Возле креста толпились прихожане. В других пределах людей почти не было. С тех пор как в стране в рамках традиционного православия развился культ умерших, многое изменилось. Согласно верованиям, после смерти души наших ближайших родственников остаются среди нас и помогают в земной жизни. Через несколько лет культ принял гипертрофированные формы. Безработица и непрерывные локальные конфликты сделали свое дело: народу стало проще отдать жизнь на поле боя, веря, что после смерти они смогут помочь своим родным, чем тянуть лямку беспросветной земной жизни. Люди массово стали замечать знаки присутствия душ умерших рядом. Любые удачи и неудачи начали списывать на результат действия усопших. Погибшие в результате каких-либо военных действий стали считаться более могущественными, чем те, кто ушел по естественной причине, причем души павших с оружием в руках самые могущественные. Наша история верований сделала странную петлю, вернувшись к варяжской версии почитания войны. Теперь везде говорили о воинской доблести и славе. В школах устроили уголки воинской славы, в которых рассказывалось о выпускниках этих школ, сложивших голову за Родину. Надо сказать, что большинство людей истово верит во все это. Я тоже, но есть огромное "но", я считаю, что созидание - правильный путь. Как ни парадоксально, я уверен, что война удел если не трусов, так людей без выдержки, тех, кому не хватает мужества жить в серой рутине будней до предсказуемо бесславной кончины в домашней постели с застиранным бельем и продавленным матрасом при участии, в лучшем случае, одного-двух детей, в худшем, в полном одиночестве за линялой ширмой дома престарелых. Так у нас нынче в Святой Руси обычно заканчивается тяжелый земной путь большинства народонаселения.
III
- Давно меня ждешь? - я зябко поежился, зайдя с Невского в фойе станции метро "Маяковская".
Люди забегали с улицы, отряхивали с себя и зонтов мокрый снег, рылись в карманах в поисках карточек для проезда. Кто-то снимал шапку, кто-то перчатки, кто-то клал их в карман, кто-то в сумку, кто-то протирал заснеженные линзы смарт-очков, кто-то сразу начинал копаться в смартфоне. Людской поток втягивался на бегущие вниз дорожки эскалаторов, теплый воздух живенько поднимался навстречу, шевеля волосы мужчин и платки женщин.
- Давно, минут двадцать уже. Звонила тебе раз десять, но телефон у тебя отключен. Миш, так нельзя это ты должен ждать, а я опаздывать.
- Так почему же ты не опаздываешь?
Лена нахмурилась. Поняв, что перегнул палку, я стал оправдываться.
- Ленок, просто мать задержала, поэтому и опоздал, на зарядку не обратил внимания, вот она и села. Прости, пожалуйста, - я упал на одно колено, правую руку прижал к сердцу в знак глубочайшего раскаяния, вторую просяще протянул к ней. Лена засмеялась и в ответ подала мне руку для поцелуя. Нежно взяв, я начал целовать ее длинные красивые пальцы. Она одернула руку и покраснела, быстро огляделась по сторонам. Проходящий мимо парень улыбнулся и подмигнул нам в знак одобрения. Мы засмеялись, но Лена тут же посерьезнела, и, потянув к себе, заставила меня подняться. Заглянула в глаза.
- Нам надо скорее пожениться. Если тебя заберут в армию, то должен обязательно остаться ребенок.
- Я не пойду в армию.
- Но всех берут. Некоторые не возвращаются.
- Зачем тебе ребенок без отца? Если меня все-таки заберут и я, не дай бог, не вернусь, то ты не сможешь второй раз выйти замуж с ребенком. Сейчас ведь много матерей-одиночек.
- Ты будешь нам помогать даже когда...
- Лен, я не хочу ни на какую войну, я хочу быть с тобой.
- Каждый мужчина должен отдать долг Родине. Миша, не мы это придумали, не нам и отменять.
- Что за долг, откуда он взялся? Я ни у кого взаймы ничего не брал. Отец с матерью платят за все дополнительные предметы, без которых не поступить ни в какой ВУЗ. Лен, я хочу просто жить и работать и ни от кого не зависеть...
- Мишенька, давай не будем ссориться. - Лена взяла меня под руку. - Пойдем скорее, а то опоздаем.
Мы шли на концерт православной рок-группы в клуб "Соловецкий монах". В последнее время рок-группы стали очень популярны среди старших школьников. Ренессанс этого старого музыкального течения в России произошел как бы в противовес расцвета mindpower music на "загнивающем" Западе. MPM, как его все кратко называют, это новое концертное направление, как писали наши официальные интернет-издания стало возможным благодаря новой технологической возможности формирования мелодики, ритма, тембра и т.д. на основе ментальных желаний присутствующей публики. Это похоже на сумму музыкальных векторов людей, которые складываются, входят в резонанс, оформляясь в уникальное звучание. У нас это направление сразу же окрестили "музыкой бездуховной псевдодемократии". В нашей Суверенной сети администраторы пристально следят за появлением записей с МРМ, и сразу удаляют все, что с ней связано. Но даже в нашей СС можно найти лазейки, через которые я несколько раз добирался до записей с таких концертов, хотя в основном мы все достаем через друзей. Самые лучшие концерты, естественно, становятся самыми популярными, мне везет - я слушаю замечательные, великолепные вещи, поэтому столетнюю дичь в виде православного рока я слушать не могу, но Лене они нравятся. На концерте мы должны встретиться с нашими одноклассниками, которые любят тусоваться на такого рода мероприятиях. Некоторые из них также как и я серьезно увлекаются mindpower music. На наших смартфонах лежат десятки часов этой музыки. На самом деле, это целая субкультура, с помощью которой мы узнаем про актуальные течения молодежной жизни за границей. Правда из-за технологической разницы многое нам не доступно. MPM - это только малая часть всего того интересного, что сегодня есть на Западе. Конечно, мы обмениваемся, обсуждаем, не афишируя увлечение ни в школе, ни дома, но главная ценность МРМ - это соучастие в создании музыки. Несколько месяцев назад я увлекся идеей устроения MPM-квартирников. Сколотил костяк из трех школьных друзей, также бредящих mindpower music. Через нашего одноклассника, папу которого часто выпускают за границу, мы достали необходимое оборудование. Это было самое простое и дешевое оборудование для начинающих. Программное обеспечение на границе удалили таможенники, поэтому нам пришлось его долго искать через разных знакомых. Репетируем пока вчетвером и у нас плохо получается, но это только начало. Главное нам удалось открыть форточку, через которую мы видим мир и имеем возможность дышать.