Визу получила. Купила билеты на самолёт. Вернулась домой. Жизнь продолжалась. Работа. Мои подруги и друзья. Мои зверики. Мои такие самостоятельные дети: Дениска и Меланья. Оба были в ремонте и в обустройстве своего гнезда. На удивление было спокойно в нашем Королевстве до момента, который разрушил всю мою последующую жизнь, добавив ещё одно горе.
Я оставляла свой бизнес на три недели, а потому готовила план работы на всё время моего отсутствия. Работала допоздна. Моя привычка пить кефира на ночь обернулась трагедией. Для меня. Комната детей, в которой они жили, находится рядом с кухней. Надо пройти около их комнаты, чтобы попасть к холодильнику и кружке кефира. Проходя мимо их двери, невольно услышала разговор. Вернее сказать, громкие, почти истеричные фразы Меланьи:
– Да мне плевать на твою мать! Я так хочу и так должно быть: кровать мы закажем у Павла. И не перечь мне!
Мой сын не отреагировал на слова жены про его мать. Он спокойно пытался объяснить ей снова и снова про Павла. О мебель у Павла мы с Дениской договорились. Объяснив сыну всю ситуацию, попросила ничего у него не заказывать. Таких мастеров со своими цехами много, а значит, выбор есть. Сын согласился. А Меланье было на меня «плевать». Она смаковала пренебрежение ко мне, настаивая раз за разом. И младший снова и снова ничего не слышал. Меня «захлестнули» эти слова. В моём доме на меня же и «наплевать». Самоуважение моё никуда не исчезло.
Постучала в дверь к ним, вызвала сына и сказала:
– Сын! Странно, что ты не заступился за меня, когда твоя жена так про твою мать. Не одёрнул её. Вы жили у меня. После этого уже не живёте. Утром съезжайте. Не хочу, чтобы в моём доме на еня же и плевали. Вам есть куда переехать.
Уходя, пробурчала себе под нос:
– Маленькая неблагодарная сучка.
Думала, что тихо сказала. Ан, нет, Меланья услышала. Работаю я в своей студии. Только зашла к себе, как влетела фурия. Меланья намного ниже меня, где-то по плечо. В своём коротеньком халатике подлетела ко мне вплотную. Руки в карманах.
– Это Вы меня так обозвали?
Молча, сверху вниз, я смотрела на её лицо и думала: сейчас зрачки выпадут. Столько ненависти в её глазах, в её позе, в её словах. Это маленькое злобное существо вдруг начало наскакивать на меня с кулачками:
– Вы хотите, чтобы у меня выкидыш был?
Я:
– Нет. Не хочу, но ты сама сейчас потеряешь ребёнка.
Меланья:
– Вы Димку разводили с Юлькой, теперь меня решили с Денисом развести?
Вот этого не надо было ей говорить. Даже имя старшего сына произносить.
Я:
– Не смей! Это мой сын. И его нет. И Юльку не трогай. Тебе до неё, как до Марса.
Тут подоспел Денис. Он пытался успокоить свою разбушевавшуюся жену ещё, минимум, полчаса. По моей студии летало всё: мои чертежи, мои ткани, мои стулья и книги. Взрыв произошёл. В экстремальных ситуациях, становлюсь каменной. Ни эмоций, ни действий, только мысли чётко работают, ищут варианты решения. Тут пустота. Меня ударили под дых и оставили одну: сможешь, выживи.
Денис и Меланья закрылись в своей комнате, а я ушла в гостиную и всю ночь, сидя в кресле, проревела. Включила фильм «Живой» на бесконечное просматривание. Так с Димкой и одиночеством встретила своё утро.
19 июля – ещё один мой страшный день, но тогда я этого даже предположить не могла, насколько он будет необратимым.
Рано утром, выгуляв собаку, ушла из дома. Находиться в своей квартире после ночного кошмара было невыносимо. Целый день приходила в себя, гуляя по улицам города и размышляя над всем, что случилось ночью.
Как замедленная съёмка:
«Ненавижу!», – мне в лицо.
За плечами годы горкой.
Кровь из вены – горячо.
Я одна. И мир, как банка.
За стекляшками сижу.
И в душе такая свалка…
Выход где, не нахожу.
Всё застыло в диком крике.
И зрачки черным черны.
Как болотные кулики
Разлетелись я и ты.
Младший сын, да что же это?
Почему так вышло вдруг?
Было очень жарким лето.
Дождь стеной и замкнут круг.
Вечером, вернувшись домой, я наблюдала такую картину. Дети переезжали. Никто из двоих даже мысли не допускал: попросить прощения. Меланья очень резво на своём солидном животике перетаскивала коробки. И запреты врача не играли роли, как с десятком яиц от машины до квартиры. На её лице читалось такое превосходство… Она будто выиграла приз в сто миллионов, поднявшись сразу на недосягаемую для меня высоту. Неприятно поразило. Только по истечению долгого времени, поняла: Меланья была права в своём «возвышении» надо мной. Моего младшего сына она, наконец-то, прибрала к рукам, оторвав от меня и от нашей семьи. Ещё одна её «продуманность» удалась. Если в человеке живёт ненависть, он найдёт, кого ненавидеть. Предметом её ненависти стала я. Это же так понятно: умница-красавица, сама доброта– невестка и такая неумно-страшная, постоянно придирающаяся свекровка. Классика. И свою беременность можно в качестве бонуса добавить: кто же сможет осудить такую беззащитную будущую мамочку? Да никто и никогда. Расчёт верный. Моя наивность в справедливости и честности здесь зашкаливает, вероятно. Все мои материальные подарки Меланья забрала, а вот иконы, что я им дарила, оставила. Акт презрения ко мне? Ценности определяли её сущность.
Пару месяцев назад я отправляла детей к своему психологу Наталье. Как ни странно, но Меланья согласилась с ней побеседовать. Денис отказался наотрез.
После беседы с Меланьей, Наталья мне сказала только одну фразу:
– Девочка инфантильна и эгоистична. Дай Бог ей дорасти когда-нибудь до Дениса. Про тебя речи нет.
Врачебная этика большего не позволяла, но я и не настаивала. Фраза психолога объясняла многое в поведении Меланьи.
Дениска всё же оставался моим сыном, как я надеялась.
Мой самолёт улетал через неделю. Дом оставался без присмотра. Зверики тоже. Позвонила сыну и попросила, когда уеду, присмотреть за всем хозяйством. Сын ответил отказом, без объяснений. На хозяйстве на целых три недели оставалась опять моя Светика. Она, конечно, не могла мне отказать. Тут без вариантов.
После неприятного разговора с младшим, у меня прямо в аптеке случилось кровотечение. В несколько секунд подо мной образовалась лужа из крови. Фармацевты вызвали «Скорую помощь». Случайно в этой аптеке, а она недалеко от нашего дома, оказалась соседка. Она позвонила моему сыну и сообщила, что маму увезли в больницу на «Скорой». Реакции не последовало. Была тишина. Ни звонка, ни приезда. После обследования, врач, взяв с меня расписку, отпустила из больницы под мою ответственность.
Я осталась одна со всеми своими болями и проблемами. Сама виновата? Надо было прогнуться под невестку, чтобы сына не потерять? Так многие свекрови делают. Только не я. Считала унижение оскорблением для своего достоинства. Невестка-свекровь игра не в одни ворота. Взаимное уважение. Больше ничего и не надо для нормального сосуществования. Как я жалела в такие моменты, что старшего сына нет рядом. Он бы никогда не допустил такого отношения ко мне со стороны младшего брата, а тем более Меланьи. Безысходное одиночество окружало меня в моём большом доме. Одно спасало, мой отъезд через несколько дней.
Для своих «немцев» сделала подарок– панно собора Христа Спасителя в лоскутной мозаике. Накупила русского шоколада. Для будущей внучки Нины погремушек из СССР. Чемодан собран. Мой длинный перелёт и я в Германии.
В Штутгарте встретили с цветами и объятиями. Новые впечатления от полутора часов пути до дома, который находился в Швебишгмюнде. Странное ощущение возникло у меня, как только села в самолёт: старший сын рядом. Я ехала в путешествие вместе с ним. Он стал моим Ангелом – хранителем на всё моё путешествие в чужой стране. То, что Димка со мной, чувствовала на физическом уровне. Как говорят, кожей. Сама себе придумала? Пусть и так, но мне было спокойно, как давно не было. Иногда казалось, что я слышу, как он дышит.
Германия. Воздух, как небо.
И солнечны сливы в саду.
И утро, как свежесть от хлеба.
Боль есть. Но опять же… живу.
Дышу, наслаждаясь покоем,
Где звон колокольный в тиши.
Здесь всё абсолютно иное.
Приют для уставшей души.
Мне выделили комнату, где на полу в вазе из дизайнерского стекла стояли огромные восхитительные гладиолусы. В аэропорт не повезли из-за их размера. Они были срезаны на поле для меня. Радушный приём и цветы – такая малость. Но я ощутила себя вновь немножечко счастливой. Ещё маленькая приятность – собор Христа Спасителя понравился моим друзьям.
Вот только Георг долго сопротивлялся подарку:
– Это так дорого! Ручная работа.
Мне лестно слышать такие слова от него. Еле уговорила. Кто бы так ценил авторские ручные работы в России? В своём Отечестве пророков нет, к сожалению.
В первое же воскресенье мы отправились на озеро Ellwangen купаться и загорать. Разница во времени меня немного разбалансировала, но я наслаждалась всем. Пыталась настроиться только на отдых и на новые впечатления. Понемногу удавалось.
Погода была прохладной. Для местного населения. Для russische Frau вода была великолепной, и я плавала, плавала, плавала. На волнах озера покачивались яхты, утки-гуси и я. Надувные матрасы проносили мимо своих пассажиров. В очередном своём заплыве я, повернув голову, увидела молодого парнишку, который мирно спал на своём кораблике– матрасе. Он проплывал достаточно близко, и я замерла в воде, чтобы пропустить. Лица его не увидела, увидела татуировку на лодыжке: японский иероглиф. Вспышка! Секунда! Я почти схватилась за край матраса: Димка! У моего сына был такой же иероглиф и, именно, там же, где у парнишки. Меня выбросило из воды.
Отдышалась и к Нине, выговориться. В Германии о таком говорят: «прикоснулся», дал о себе знать. Не надо меня убеждать, что я сходила с ума от своего горя. Мои ощущения от близости сына подтвердились. Немного отпустило. Начала дышать, а не задыхаться от боли, которая, как обычно, петлёй на шее.
Германия. Горы и горы.
И море повсюду цветов.
Моё растворённое горе.
Шаг к счастью частично готов.
И яхты стоят у причала,
Все мачты подняв к небесам.
Я жить начинаю сначала,
Плывя по зелёным волнам.
Мне солнце глаза заливает,
Так ярок он – летний денёк.
Я в этом такая нагая.
Ещё… прикоснулся сынок.
Нина и Георг работали. Утром я не выходила к завтраку, давала им время для личного общения. Понимала, что чужой человек в доме, пусть и большом, это напряжение и ущемление во времени и в пространстве. Ограничения, в любом случае. Просыпалась рано, читала Акунина «Турецкий гамбит» или смотрела в окно, где небо и листва создавали завораживающую картину. Гладила свою память, уговаривала, жалела и лелеяла. Просила её дать мне отдохнуть от моей безысходной тоски. Дениска тоже был у меня в уме. Надеялась, что, как только вернусь в Россию домой, у нас всё наладится. Даже и не сомневалась почему-то в этом: мой же сын. Младший. Единственный теперь на Земле.
Позавтракав, выходила в сад босиком и бродила по траве вокруг дома. Покой и умиротворение – это всё, что чувствовала в саду. Две огромные сливы уже были с плодами. Десерт на завтрак. Слива «ренклод» напоминала моё детство. Такое же раскидистое дерево с золотисто-жёлтыми, очень сочными, круглыми плодами росло в саду у моей бабушки и моего дедушки на Кубани. Набрав целую миску слив, объедалась вкуснятиной, которая была невероятно сладкой и сочной. Сок, как в детстве, восхитительно стекал по щекам и рукам.
Германия. В небо сквозь сливу
Смотрю, созерцая себя.
Всё просто. Достойно. Красиво.
И это, как будто, не я.
Забавно ворона гуляет,
Так важно ступая по мху.
Прогулка её заставляет
Задуматься. Вдруг что пойму…
Непуганые вороны и кот Моррис забавляли. Коту четырнадцать лет. Он, как настоящий матёрый котяра, гулял сам по себе. Моррис имел всего один клык из всех зубов. Однако это не мешало ему, в благодарность за вкусняшки, будто дома его вовсе не кормят, приносить по ночам соседке фрау Ланц мышей и складывать их у неё на крылечке. Удивлению моему не было предела: мышей всегда не меньше шести-восьми штук. Как он с ними справлялся?
Георг внёс ясность:
– Моррис их до смерти засасывает.
Юморист Георг. Совсем не похож на обычного немца, который сух и неэмоционален. Георг – взрыв позитива. Так радоваться пакету «безе», который мы с Ниной купили для него в кондитерской, мог только ребёнок. С обнимашками и восторгом. Бальзам на душу. У Нины протекал сложный период восстановления самой себя. Иногда мне хотелось её прижать к себе и гладить по головке, как маленькую девочку, но я боялась её обидеть своей жалостью. Конечно, мы с ней говорили много и долго. Нина работала до обеда. Георг иногда до ночи. У нас было время путешествовать по соседним городкам и деревням, которые меня не переставали восхищать своей сказочной кукольностью, и беседовать. Впитывала всё. Стойкое ощущение от первого посещения Германии – красота, чистота и умиротворение.
Эти домики – игрушки.
И цветы, цветы, цветы.
И костёлы, и церквушки.
Замки, башни и мосты.
И приветливое солнце
Заливает мне глаза.
Что тут делать остаётся?
Тает скорбная душа.
Наслаждается покоем.
Миротворен каждый шаг.
Я в Германии. И что же?
Liebe Deutschland. Liebe. Ja!
* .
Полное наслаждение,
Будто в раю нахожусь.
Птичье за окнами пение.
Полнится розовый куст.
Нина и Георг распланировали весь мой отпуск: путешествий предстояло много. Я приехала в другую страну за новыми впечатлениями. Они выстраивали заново свои отношения. В тот сложный год мы были нужны друг другу. Мой приезд вносил суматоху в их размеренную жизнь, но и давал возможность отвлечься от своих проблем: гости всегда требуют внимания, как бы то ни было. Через интернет Георг купил мне фотоаппарат. Он, кроме всего прочего, профи в фотографии. Его великолепные работы не только украшали стены их дома, но и печатались в солидных журналах. Я рада поучиться у такого гуру искусству фотографии. Доходило до комизма.
Мы с Ниной на поезде поехали навестить её бывшего мужа, который лежал в госпитале после операции в далёком городке Wimpfen. Буквально в первую же неделю моего приезда. Я и так смотрела во все глаза на пробегавшие мимо городки, деревни, леса и сады. А, сойдя на маленькой и такой красивой станции, уже не могла остановиться и только «щёлкала» всё подряд. Вместо десяти минут мы шли полтора часа от станции до госпиталя. Спасибо моей подруге за такое ангельское терпение. Завораживало всё. В этом городке впервые увидела цветы, которые назывались «Дудочка Ангела». Какая-то особая прелесть в этих необычных колокольчиках размером с ладонь. Никак не могла наглядеться на то, что видела вокруг. Это не восторг провинциалки, которая ничего не видела «слаще морковки». Москва– столица. Там прошла большая часть моей жизни. И путешествовала я много. Родителям моим благодарность.