Annotation
Сюжет повести ведёт к восприятию того, что предлагается всё плохое признать хорошим и радоваться тому, что есть. А есть инструкция к прочтению, в которой рекомендуется, чтобы не тратить время зря, читать: - студентам - первую и последнюю страницы; - домохозяйкам и людям тяжелого физического труда - последнюю страницу; - лицам умственного труда - на выбор произвольно, но не более двух страниц; - бухгалтерам - каждую десятую страницу перед сном; - романтикам энтузиастам - каждую пятую страницу, отсчитывая от первой произвольной и так по кругу. ...И при этом помнить, что время важнее денег.
Скляр Александр Акимович
Скляр Александр Акимович
Ху Из Мы
ХУ ИЗ МЫ
- Дураки закончились...
- А умных нет?
- Есть, но дорого.
- А подешевле?
- Дураки...
- Так их же нет!
- Ждите. Дураков всегда подвозят в первую очередь и много - спрос лучше.
- А когда завезут?
- Когда снова зайдёте...
- Так, когда же?
- А когда хотите...
Продавец был весь покрыт чёрным волосом, как цыган. Руки в чёрном бархате кучерявых барашек, борода такая же - спутанная кольцами. ...И белый фартук, как у мясников в лавке на базаре, и лицо такое же круглое и крупное. Только не хватало топора встрем
лённого в деревянную колоду для разделки туш...
Марик продавца даже во сне запомнил со всеми приметами - специфика работы выработала привычку. Доведись ему встретиться с этим типом наяву, он бы его вмиг признал. И откуда берутся такие дурацкие сны? Нет, чтобы приснилось нечто прекрасное, ласкающее, нежное, чтоб полной грудью воспарить проснувшись. Видно, влияние повседневной деятельности так накладывает на мозг свою тяжёлую печать, что мыслящий орган во сне выдавал всякую несуразицу, отхаркиваясь чепухой. "Сны пошли, - что жизнь - сплошные сомнения", - пронеслось в голове и рассыпалось.
Официально, для всех, Марк Арнольдович Сечин работал в одном из подразделений министерства по чрезвычайным ситуациям, сокращённо - МЧС. Эта пугающая наводнениями, землетрясениями, ураганами и прочими негораздами аббревиатура была выписана на спине его униформы. Парадная форма, с такими же литерами на спине и на эмблеме левого рукава, хранилась в шифоньере и одевалась по праздникам или, когда Марику хотелось покрасоваться перед зеркалом. Униформа выглядела слегка поношенной, так как жена каждый месяц, по распоряжению мужа, относила парадную и рабочую форму в химчистку, где ей придавали вид отличной от новой.
Ни в какой МЧС Марик не работал. Марк Арнольдович Сечин являлся сотрудником отдела внешней разведки Службы Государственной Безопасности. Работа у него была настолько важная, что он не только дорожному патрулю не имел права предъявлять своё служебное удостоверение, но и сотрудникам разнообразных силовых ведомств. Даже жене Глаше Марик не показывал своё волшебное удостоверение. Волшебное, потому что оно могло проделывать чудеса. Но об этом нельзя было говорить кому бы то ни было, за исключением... Вот эти "за исключением..." и были настоящими творцами жизни. Из их среды никак нельзя было вырываться. Потому, Марк Арнольдович Сечин вёл уединённый образ жизни, ни с кем близко не сходясь. С соседями был приветлив, улыбчив и пытался юморить. Со старыми знакомыми водил дружбу на расстоянии.
Жена Глаша этого не понимала, и корила мужа за снобизм и отшельничество. Она таскала его на вечеринки и праздники к своим знакомым, на которых Марик держался скромно, но с достоинством и на все возникающие ситуации предпочитал отшучиваться или молчать с умным видом. Молчать с умным видом получалось лучше.
В соседнем с Мариком подъезде жил друг детства - Зефир. Понятное дело, фамилия его была Зефиров Егор, но кто б его звал с такой фамилией по-другому? Вместе они ходили в детский сад, вместе в нём капризничали, вместе шалили и вместе выросли аж вот до каких лет.
Зефир не был женат и, пользуясь этим счастливым обстоятельством, Марик часто навещал его с единой целью - дать передышку жизни. Егор рассказывал ему о перипетиях своей проектной работы, на которой он проектировал схемы управления, контроля и сигнализации различных механизмов. С его слов это было интересно, увлекательно, но и скандально, особенно при сдаче проекта заказчику, когда приближалось время расплаты за работу. Хозяева, почему-то, в таких случаях, не торопятся расставаться с деньгами. Какое-то, просто ни земное, у них наступает упорство по отношению к личным или доверительным финансам, точнее, с расставанием с ними. Вот тут-то и начиналось перетягивание каната...
Веселая таки штука жизнь, куда ни плюнь - всюду г... Но иногда ещё и х... А в критических случаях приходит и вообще - пи... Вот и теперь...
Марик часто про себя называл своего друга "Проектировщик". Иногда, это произносилось вслух непроизвольно. Да и что в этом плохого? Скорее, наоборот, подтверждение качества специалиста. Егор, время от времени, подшучивал над Мариком:
- Не надо ли чего спроектировать в вашем МЧСе? Я мигом справлюсь - будешь доволен.
Марика он дружески обзывал мчс-ником, хотя знал, что эта аббревиатура лишь прикрытие, а настоящее занятие связано со спецслужбой, о которой друг не распространялся, а он и не интересовался по той же причине.
"Веселая таки штука жизнь, куда ни плюнь - всюду г... Но иногда ещё и х... А в критических случаях приходит и вообще - пи... У нас тепло, летает тополиный пух, и все чувствуют себя х... Так что, за нас не волнуйся, мы в полной ж... Но мы привычны к такой х... и продолжаем б... как ни в чём ни бывало", - этот текст Сенчин подсмотрел по профессиональной привычке у прилично одетого мужчины средних лет, который набирал в ноутбуке письмо товарищу, а вот нынче вспомнилось.
Сегодня Марик, как обычно зашёл к Егору. Всё было так же, как всегда, только выглядел гость слегка удручённым.
- Жена, работа? - вмиг почувствовал Зефир настроение товарища, осведомляясь.
- Работа, - нехотя признался друг.
- Какая такая коза-дереза? Давай спроектируем картину. Будет всё, как у Микеланджело и даже чуть лучше, - повеселился Егор на неприятностях друга.
- Проект - это как раз то, что мне сейчас необходимо. Только как его рассчитать, если нет ясности, - размазано заговорил Марик, видно припекло.
- Тебе и не нужна никакая ясность, - уверенно заверил Егор. - Твоё дело предоставить техническое задание на проектирование, а мое - на базе предоставленных данных, создать проект - в нём-то ты и рассмотришь то, чего ныне не видно.
- Что такое - техническое задание на проектирование? С чем это едят?
- Эх, ты - мчс-ник вшивый... Это полная характеристика и параметры объекта. А так же задание - то, что необходимо получить в итоге. Понятно?
Марик сделал такую длинную паузу в разговоре, что Егор вынужден был внимательно осмотреть товарища - всё ли с ним благополучно.
- Мне надо подумать, - отозвался друг.
- Да ты уже думаешь десять минут.
- Мне нужен день.
- Да бери, хоть два...
Они молча сидели и смотрели футбол - нуднейшую из игр, которую можно было предложить для издевательства над болельщиками.
Через неопределённое время Марик встал и сказал:
- Я пошёл.
- Салют, - ответил Егор.
* * *
Начальник департамента социальной политики дрожал, как сухой лист. Нежданно-негаданно, а самое скверное, что как раз вчера, ближе к ночи, он только расстался со своим кумом Васей, с которым они вспомнили и выпили за всё хорошее и плохое, что было в их жизни и ещё будет, зазвонил телефон. Голова скрипела, как не смазанный подшипник, и обещала развалиться на части, если ей сейчас же не поднесут рюмку смазочного материала. Начальник департамента, Кирилл Мефодьевич, размечтался о случайном выходном дне, учитывая свой служебный ранг и начальствующее положение. Принимая травяную ванну под лёгкую музыку с бокалом вчерашнего недопитого пива, он был страшно раздражен неожиданным звонком секретаря департамента, который был неоднократно предупреждён, о том, что в подобных случаях "хозяину" департамента можно звонить не ранее одиннадцати ноль-ноль. И вот НА тебе - все поучения даром... Кирилл Мефодьевич, выждав паузу, приготовился выдать заготовленную фразу подчинённому, разящую наповал, как... чёрт всех побери...
- Вас президент требует к двенадцати... Кирилл Мефодьевич, - нейтрализовал секретарь все заготовленные убойные проекты начальника.
- Так что ж ты су...учёнок, раньше не позвонил... мать свою давно видел?..
- Да уж десять лет, как померла. А крепкая была женщина, никогда б не подумал...
- Царствие небесное, - автоматически ответил Кирилл Мефодьевич, - тут же сплюнул в сердцах, и начальственным голосом потребовал: - О дундук! Что говорили, конкретно, - изложи, скотина... за язык тянуть должен.
- Сказано было, буквально, два слова: "Начальнику департамента социальной политики прибыть в приёмную президента к двенадцати ноль-ноль, и более, ни-ни..."
"Я не дундук, - веско сказал сам себе секретарь, положив трубку телефона, - а только, иногда, прикидываюсь, если в том есть государственная необходимость. А в будущем я, Дужкин Пал Палыч, непременно стану... Впрочем, не буду загадывать - мир так непредсказуемо уродлив".
Кирилл Мефодьевич вылез из ванны с перекошенным лицом, размякшим телом и не смытой пеной шампуня в волосах. Во всём виноват был кум...
Едва начальник департамента социальной политики переступил порог главной приёмной страны, как секретарь оповестил, что его ждёт президент. У Кирилла Мефодьевича жалобно заныло под ложечкой. Почему-то в этот момент он вспомнил себя, лежащим в коляске и сосущим молочко из бутылочки. Бутылочку держала мама, аккуратно прокручивая её для лучшего перемешивания содержимого. В этот момент Кирилл Мефодьевич усиленно чмокал губками, чтобы не прерывать получаемого удовольствия. Его розовые щёчки излучали благоденствие, из угла губ сочилось молоко. Кормящая мама непроизвольно слизывала язычком мнимое протекание со своей губы.
...Президент долго молча осматривал вошедшего начальника департамента, выпучив глаза и не моргая. Выпуклость глаз увеличивалась, рискуя взорам выпасть из орбит и это пугало подчинённого до коликов в животе. Раздался характерный звук рвущейся материи, и лицо Кирилла Мефодьевича покрылось багряными красками. В окружающем воздухе возникла повышенная концентрация сероводорода... Начальник департамента задрожал мелкой дрожью, потрескивая, как тростник на ветру. Снова вспомнился кум, будь он трижды не ладен. А так всё хорошо складывалось при расставании... Совершенно не вовремя зубы стали цокать, словно копыта беговой лошади. Кирилл Мефодьевич загасил их стук, закусив платок, извлечённый из кармана - благодарность жене, сунувшую тряпицу заблаговременно в мужнин карман.
- Ну...с, - сказал президент, словно швырнул перчатку в лицо, вызывая на дуэль, на которой на двух дуэлянтов приходился один пистолет, - чего уселись и молчим?
Кирилл Мефодьевич продолжал стоять и дрожать. Дух его не был готов к равнозначной дискуссии. Да и что скажешь, если один пистолет на двоих... и к тому же, не в твоих руках.
- Что стоим, как вкопанный столб? Где наши успехи? Где достижения, которые благодарные потомки... чёрт возьми... Слушай сюда, Мефодьич, - президент взял быка за рога, и явно желал покорить его с пользой для личного блага, - мы блуждаем впотьмах собственного недуга - затерявшейся цели жизни, национальной идеи нации. Идём туда - не зная куда, хотим достигнуть того - смутно понимая чего. Только не надо здесь молоть про всеобщее счастье и благоденствие. Врать все вы горазд, наслышаны... Куда бредём, чего ищем, как жить собираемся? Дай ответ простой и по существу: что есть наша национальная идея? Даю неделю срока. Не появится идея - сам сгинешь, я не шучу... - президент ткнул указательным пальцем, с волосиками на кожице, в сторону начальника департамента, что чуть не помутило у того рассудок.
Оппонента сильно штормило. Возникла реальная опасность перевернуться килем вверх...
Выставленный палец был страшнее демона в аду, и особенно пугали шевелящиеся рыжие волосики на нём. Кирилл Мефодьевич это точно рассмотрел, и, прорываясь сквозь шквальный ужас происходящего, молил бога, чтобы тот уяснил ему только одно: "Целовать руку сейчас, или позже выдастся более благоприятный момент?"
- Уткнулись мы мордой в забор. Укажешь идею, куда двигаться - слава тебе и отпуск в придачу. А нет, - не взыщи, - пороть не буду - сам застрелишься. Помнится, тебе министр хреновых дел именной пистоль и винтовку вручил, - вот и будет случай воспользоваться, заодно проверишь работоспособность техники.
Президент съёжившимися глазами довёл до подчинённого суть его ближайшей перспективы. Трудности молодого служащего, пришедшего не по душе начальству, показались ему розовым восходом над синевой моря. Начальник департамента вник печальным воображением в суть относительности, проплывающей вокруг жизни.
"Ты причина всех наших бед! У тебя нет понимания национальной идеи, и мы бродим, как бездомные собаки в поисках лучшей жизни, не имея ориентиров разумения. И каждый хам пытается нас из земли, словно бурьян выкорчевать или, напротив, втоптать поглубже, чтоб не роптали. И всё это по твоей милости!.. Помни - неделя тебе дадена, чтоб стать героем, либо..." - мерещилось это Кириллу Мефодьевичу или же президент на самом деле кричал ему в след? Спросить было не у кого, а самому разобраться не удавалось из-за помутнения, произошедшего в голове и разноцветных кругов, мелькающих перед глазами.
Начальник департамента пришёл домой не в себе. Восстановить утраченное спокойствие не было никакой возможности. Супруга, Клавдия Семёновна, видя состояние мужа, уложила его в постель, в ногах разместила тёплые грелки и, гладя рукой по голове, приговаривала: "Ты у нас самый умный, самый мудрый. Мы сейчас Кирюше сварим манную кашку, кашку вкусную, ароматную, сладкую... Кирюша съест кашку и всё у него наладится... А хочешь, я тебе цицю покажу?"
- Какая у нас национальная идея? Президент требует, застращал... - Кирилл Мефодьевич приподнял голову и со зверским взглядом уставился на жену. На его щеке отпечаталось красное пятно от подушки, волосы на макушке торчали гребешком.
- Кирюшина национальная идея - всегда быть сытым, слегка пьяным, чтоб ножкам тепло было. А в отпуск эти ножки побегут по заграничной дорожке...
- Дура! - резко оборвал жену Кирилл Мефодьевич. - Да должна же ты, хоть что-нибудь знать. Ни одного умного слова от тебя за всю жизнь услышать не довелось. Похоже, уж, и не придётся...
- Ну-ну-ну, хамить! Ты не у себя на работе! Сейчас, хвачу утюгом по кумпалу, так всякая идея из тебя выйдет вон, а не только национальная... Президент, видите ли, интересуется... Плевать я хотела на тебя и твоего прези... - фразу жена не окончила из мудрой предосторожности.
Обнаружив, что супруг вяло реагирует на жизненные процессы, Клавдия Семёновна начала снова гладить его по головке и приговаривать, что на ум взбредёт. Она рассказала и про дятла, который с утра долбил дерево, мешая спать, и про уточку с утятами, которые плавали в их пруду. Про песочницу, в которой детки из влажного песка создавали с помощью форм пасочки с изображением птички, лисички, ёлочки...
Муж то ли внимательно слушал, замерев, то ли заснул, и супруга была уже готова оставить его в покое, как Кирилл Мефодьевич внезапно приподнялся и заголосил сквозь хрипотцу задраенного слизью горла:
- Где он?! Там, за шкафом... - и глаза его забегали в поисках угнетающего предмета.
Жена отнесла этот новый всплеск боязни на счет кошмарного сновидения, и продолжала улюлюкать в прежнем тоне:
- Никого здесь нет, и не было. А плохой сон мы зажмём в кулачок и выбросим на улицу, - при этом она собрала в кулак растопыренные пальцы Кирилла Мефодьевича. - А если, он снова явится нашему Кирюше, паршивец этакий, мы его веником поколотим, пальчиком погрозим и прогоним прочь, вдогонку газики выпустим...
Реакция супруга имела противоположное от ожидаемого действие.