– Просто очаровательный! Никогда не слышал ничего приятнее. А Ростоцкая мне сказала, что редко говорит по-русски.
– Вы, наверное, ее не поняли. Мы разговариваем с ней, но она говорит не о языке, а о вашем национальном менталитете. Тут я ей не в состоянии помочь.
– Вы, в самом деле, родственницы?
– Какой вы любопытный, однако! Ну, хорошо, в некотором смысле, родственницы. Она баронесса. И герцогиня. И графиня… и ваша княгиня, и еще что-то там финляндское, польское, французское и английское.
– А вы?
– Я ее английская ветвь. Но это неважно. Я, кажется, уже сказала вам, здесь на острове многие забывают свое прошлое, и все начинают сначала. Боже, как темно!
Каролина смотрела через пыльное стекло на дорогу, которая уже не была просто тенистой от нависших крон деревьев. Переплетенные над головой узловатые ветки и густая, выгоревшая на солнце, листва почти не пропускал свет. Роман включил фары, почему-то опасаясь встречной машины, хотя на дороге не было ни одного следа протекторов. И тут действительно вспыхнул свет, словно кто-то включил в темном гулком зале мириады ослепляющих ламп – это машина выехала на раскаленную песчаную дюну, оставив позади себя мрачный тоннель. За дюной плескалось в удушливом зное тихое дремотное море. Вдоль береговой полосы тянулся дикий песчаный пляж, которые местные жители и англичане с военной базы называли «Ледиз Майл».
– Так звали лошадь! – тихо сказала Каролина, когда машина остановилась на вершине дюна, капотом к морю.
– Какую лошадь? Впрочем, я что-то слышал об этом, – задумчиво ответил Роман, широко обхватив руками рулевое колесо и любуясь умиротворяющей водной гладью.
– Очень давно, когда никто еще не принимал всерьез летающие этажерки за боевое вооружение, а здесь стояли только сухопутные части, у командира базы была любимая лошадь, белая скаковая арабская аристократка. «Леди». Так ее называли. Каждый вечер командир проезжал верхом на ней вот эту береговую милю, туда и обратно. И лошади давно нет, и командира, конечно, тоже… А Ледиз Майл есть.
– Ледиз Майл… – Роман повернулся к англичанке и улыбнулся, – то есть, леди Каролина, а вот где наш монастырь? Получается, мы его проскочили. В зарослях справа должен быть разрыв.
В этот момент кто-то громко крикнул низким, с хрипотцой, мужским голосом:
– Что вам здесь надо, ребята? Здесь не место для любовных свиданий!
Голос доносился откуда-то сверху. Роман рывком открыл дверь и удивленно посмотрел наверх. Его ослепило солнце, спрятавшееся за конструкцией высокой сторожевой вышки, которую ни он, ни Каролина сначала не заметили. Роман зажмурился, прикрыл ладонью, как козырьком, глаза и с трудом разглядел свесившееся сверху темное на фоне яркого свечения тело солдата.
– Эй, там, на башне! – весело крикнул Роман. – Мы заблудились! Ищем монастырь…
– Монастырь? Это чертово кошачье логово? Вам и впрямь нечего делать, ребята! Так уж и быть, займитесь любовью за дюнами и не морочьте мне голову!
Каролина вышла из машины. Она выпрямилась, гордо задрала кверху голову и со звонким металлом в голосе изрекла:
– Вы разговариваете с членом королевской фамилии! То есть со мной! Кто позволил вам эти гнусные намеки?
Наверху наступила тишина, которая бывает или при крайней растерянности или вследствие глубоких размышлений.
– Простите, леди! Я не узнал вас! – вымолвил, наконец, солдат, – Сюда иногда заезжают парочки, просто они едут со стороны пляжа, а не сухого озера. А вам ехать назад. Через двести метров, слева от дороги увидите ржавый столб с табличкой. Когда-то на ней было написано – «Св. Николай», сейчас уже не прочесть. Но сразу за этим столбом и будет съезд, через кустарник. Там короткая извилистая дорога и тут же монастырь. Остановить машину можно на опушке оливковой рощи, леди. Я простой часовой. Меня неизвестно для чего сюда поставили. Мозги плавятся на этом сатанинском солнце! Простите еще раз, леди!
Каролина с достоинством кивнула, поджала губы и села в машину. Роман с интересом посмотрел на нее, еще раз взглянул на смущенного солдата, ободряюще махнул ему рукой и тоже нырнул в салон. Он захлопнул свою дверь и произнес с улыбкой:
– Однако, досточтимая леди, не все и не всегда забывают свое прошлое и на этом острове, как я вижу! Вы здорово справились с этим солдатом. Браво! Его оружие ничто в сравнении с вашим, всегда начищенным.
Каролина ответила возмущенным взглядом, но потом вдруг потупилась и виновато кивнула.
– Поехали. Мне некогда. Еще надо помочь девочкам.
– Саре и Лизе?
– Саре Малроу и Лизе Ростоцкой. Они девицы. Уверяю вас.
– Безродный солдат, как я вижу, заразил молодую аристократку простотой обращения и обескураживающей откровенностью?
– Послушайте, кто вы?
– Боже мой, я не сказал? А ведь следовало. Люди только двух профессий обязаны представляться сразу, чтобы не возникали недоразумения.
– Каких еще профессий?
– Врач и полицейский.
– Так вы врач?
– Это надо воспринимать как оскорбление, леди? Вы, как вежливый человек, предположили наиболее приличное, с вашей точки зрения. Но я вынужден вас огорчить, Каролина! Я полицейский. И мой юмор очень близок к солдатскому. Вам плохо?
– С чего вы взяли?
– Неожиданная бледность, дрожь губ, глаза даже потемнели. Они были изумрудными, а сейчас на меня словно смотрит дно глубокого водоема – не то темно-зеленые, не то даже черные. Вы встревожены?
– С чего бы это? Вы полицейский? В конце концов, какое мне до этого дела? Правда, я никогда не видела русских полицейских… только читала о ГУЛАГе у Солженицына. Это была моя первая русская книга.
– Я никогда не был в лагерях. ГУЛАГ – это Главное Управление Лагерей. Просто сокращение. Так что удивить мне вас нечем. Извините.
– Какая глупость! Хорошо, что вы не врач.
– Почему?
– Русский врач – это очень просто, в этом нет ничего любопытного. Русский полицейский – это хорошо с познавательной точки зрения. Поехали, черт возьми! Разворачивайтесь, через двести метров спуск к монастырю. Имейте в виду, господин сыщик, туда вы пойдете один. Без меня!
Роман резко развернул машину и форсировал двигатель до истеричного рева. Колеса бешено закрутились на месте, роя под собой темные, сухие ямы, наконец, оттолкнулись и потащили автомобиль по пыльной дороге в обратном направлении.
На этот раз Роман ехал медленно, при ярко включенных фарах, не отрывая глаз от густого кустарника слева от пыльной дороги. Машина ныряла в рытвины, дробила колесами песок и мелкие камешки. Столбик со стершейся, подернутой кирпичной табличкой, увидели одновременно и Роман, и Каролина.
– Вот! Вот!
Они переглянулись и засмеялись в голос.
– Я совсем не просила думать о том же, о чем думаю я! – с шутливым вызовом сказала Каролина.
– Это случайность, Ваше сиятельство! Или Высочество? Больше не повторится.
– Прекратите эти глупости! Иначе я буду называть вас – «офицер».
– И будете не далеки от истины. Тем более что у нас «офицер» – это несколько больше, чем у вас. Это значит – принадлежность к командному составу. Это – избранность.
– А у нас?
– Просто облеченное полномочиями скучное должностное лицо. И все!
– По-моему, у нас это правильнее.
– У вас все правильнее. Наверное, потому что вы долговечнее.
– Вот как?
– Именно. Ваши трансформации всегда эволюционны. Во всяком случае, между вашими революциями проходит достаточно времени, чтобы они стали всего лишь историческим артефактом. У нас же всегда еще живы участники этих катаклизмов, с той или другой стороны. Времени на эволюцию не остается. Опять случается новая революция. Так сказать, некое Начало, с большой буквы. Эпохи противоречат друг другу и друг друга исключают. Все всегда с нуля.
– Хорошо. Не буду называть вас «офицером». Назову философом. Так вот, философ, вы намерены нырнуть в разлом между этими мрачными кустами?
Роман кивнул и смело вбил капот машины в чуть видный просвет между сухими ветками, поросшими ровными зелеными листочками. Испуг неизвестности длился лишь мгновение. Жгучий солнечный свет брызнул в окна машины. За плотным строем кустов обнаружился неожиданно оливковый сад с песчаной тропкой, ведущей куда-то вглубь. Машина только-только умещалась на этой тропинке, задевая с досаждающим скрежетом колесами и бортами низкий, жесткий кустарник. Метров через тридцать тропка резко взяла влево и уперлась в небольшую, поросшую жухлой травой поляну на опушке старого оливкового сада. Только сейчас Роман и Каролина поняли, что за рядом колючек, справа от них, лежат древние развалины позднеантичного строительства: когда еще не испустили дух древние идолы, а новые боги уже успели стать живой легендой. Пласты вздыбившейся пересохшей земли, серые гладкие камни, шлифованные человеком, и битый древний кирпич, отколовшийся от искусной когда-то кладки, как ничто иное в мире свидетельствовало о тлене истории, какой бы яркой, бурной и грозной она ни была, когда являла собой современность. И ни души, ни даже слабого движения, ни даже отдаленной памяти об этом!
– Вы говорите, что никогда здесь раньше не бывали? – неожиданно спросил Роман.
Каролина отрицательно покачала головой и с волнением сглотнула слюну.
– Вы давно здесь, при кошках?
– Больше года. Почти полтора.
– И вас сюда не тянуло?
– Тянуло. Видите, я не особенно сопротивлялась вашей компании. Надеюсь, вы ничего другого не подумали?
– Боже упаси! Я всегда стараюсь быть реалистичным в собственных оценках.
– Посмотрите, что это за развалины?
– Похоже, то, что осталось от ворот. А вот и скрученная чугунная решетка. Ее уже много позже ставили.
Говоря это, Роман открыл дверь и вышел из машины. Тишиной и зноем встретила его затерянная в оливковом саду вечность.
– Вечность! – услышал он, повернул голову и увидел, что Каролина тоже стоит рядом с распахнутой дверцей со своей стороны.
– Что?
– Это вечность. Умершая вечность. Здесь ее похоронили.
– Абсурд. Вечность не умирает. Она – единственная реальность, умираем только мы. Мы боимся заметить вечность, а она не замечает нас, как песчинку в пустыне. Но пустыня как раз и состоит из таких песчинок. Видите, развалины? Это когда-то соорудили «песчинки». Вечность их перемолола, вернув в первичное состояние. И закопала в тишине. А потом покрыла зноем.
– Давайте уедем. Мне что-то не по себе!
– Вот еще! Сидите в машине. Вот ключи. Можете запереться и врубить кондиционер и приемник. Все веселей! А я пойду за ворота. Похоже, эта дорожка ведет к монастырю.
– Отлично! Катитесь куда пожелаете, а я остаюсь здесь. Будь я проклята, что поддалась вам!
– Вы не мне поддались, а себе. Ведь при вас сюда ездила только старая Сара, не так ли?
– И что из этого?
– Она не брала вас с собой. Почему-то не хотела. А вы трусили! И ее боялись, и себя.
– Себя?
– Конечно. Страхи неинтересны в одиночестве. Их не с кем делить.
– А Сара? Я бы могла делить их с ней!
– Нет. Сара не ведает страхов. Она сама немного страх. Разве не так?
Каролина пожала плечами.
– Ведь это она вас сюда привезла, на ферму?
– Она мне написала, в Лондон.
– Ну вот, видите! А когда вы приехали, она сказала, что вам нечего делать в этом монастыре. Не так ли?
– Почти. Что-то в этом роде.
– А Лиза? Елизавета? Она ведь тоже сюда не ходила? Почему?
– Не знаю. Может быть, из-за Сары.
– Сара ведь не знает, что вы со мной сюда поехали? Ведь так?
– Думаю, так.
– Это ваш с Елизаветой заговор. А я всего лишь транспорт в этом направлении. И вы смеете меня упрекать, что я взял вас собой? Это вы меня взяли с собой. Ну и сидите себе в машине. А я пойду за ворота.
– Вот еще! Не смейте мною командовать!
Роман хлопнул дверцей. Перед ним через пару шагов открылась длинная аллея, в конце которой виднелись приземистые монастырские строения. Он шел по аллее, поглядывая по сторонам: развалины уходили вглубь территории. В самом конце утоптанной дорожки угадывалась небольшая площадь, окруженная обветшалым монастырским зданием с невысоким церковным шпилем и крестом в ее левом крыле. Еще ближе, торцом к аллее стояло побеленное, с черными деревянными перекрытиями, одноэтажное строение. Его черепичная крыша ярко выделялась на фоне унылого, поблекшего архитектурного пейзажа.
Роман услышал за спиной торопливые шаги. Он обернулся: к нему, немного запыхавшись, почти бежала Каролина.
– Вот! – сказала она и протянула ему ключи от машины. – Я заперла ее.
– Зачем? Думаете, в оливковом саду сидит угонщик и ждет, когда сюда забредут растяпы?
– Глупости! Просто хотелось бы иметь здесь хоть какую-то страховку. Надо же будет на чем-то удирать.
Роман кивнул и сунул ключи в карман. Он повернулся в сторону строений.
– Значит, это и есть монастырь. Только вот где хваленые кошки?
– Вы что же, их не видели?
– Что вы хотите этим сказать?
– Да за нашими спинами, вдоль ограды и развалин! Их там, по крайней мере, десятка три! С котятами. Вы так спешили сюда, что не разглядели этих малышей, господин сыщик? Пожалуй, я буду звать вас офицером, но только не в вашем, а в нашем смысле, то есть – скучное должностное лицо!
Роман, вытянув шею, поглядел назад, в начало аллеи, по которой только что шел. Действительно, что-то лениво шевелилось в развалинах слева и справа от ворот. Он сделал несколько шагов и разглядел не очень крупных серых животных, свернувшихся клубками вдоль вросшей в землю кладки. Их и в самом деле было, на первый взгляд, не больше трех десятков. Некоторые из них поднимали кверху тупые мордочки и бесстрастно смотрели на Романа.
– И это все? – с возмущением спросил он. – Вся легенда? Нас надули!
– Пойдемте дальше. По-моему, это только начало. Как бы не оказалось предупреждением!
Глава 9
Кошки
Площадь представляла собой правильное полукружье с мертвым мраморным фонтаном в центре и уходящими в глубь строений, за монастырскую церковь с колокольней, аркой, колоннадой и открытыми верандами, окружавшими внутренний сад, очертания которого пока только угадывались.
Вдруг лицо Каролины покрылось испариной, побледнело, что было особенно заметно на фоне ее въевшегося в кожу загара. Она молча вытянула вперед правую руку, и ее длинный указательный палец уперся куда-то в тень одноэтажного строения, покрытого черепичной крышей. Роман прищурился, сопротивляясь слепящему солнечному свету и пытаясь разглядеть то, что так испугало Каролину. Он даже сделал шаг в ту сторону, но остановился в изумлении: в землю была врыта небольшая деревянная кадка, с почерневшими краями и отломанным одни ушком. Кадка была наполнена темной, дурно пахнувшей водой. Одно лишь это было удивительно, потому что на таком безжалостном солнцепеке любая лужа испарилась бы очень быстро. Над ее спокойной поверхностью в однообразном танце роились десятки устрашающего вида ос. Из крепких задов у них торчали острые желтые стелы, тела были плотные, словно костяные.
– Не подходите! – неожиданно взвизгнула Каролина. – Это они!
– Кто они? – с лживой отвагой спросил Роман, хотя, конечно, сразу вспомнил рассказ об опасных осах, жало которых смертельно для человека.
– Пойдемте отсюда, я вас прошу! Роман! – крикнула Каролина. – Это плохо кончится!
– Нет, дорогая леди, раз уж мы здесь, осмотрим все. Подумаешь, осы! Пусть себе летают. У нас дома тоже есть осы. Меня в детстве они регулярно жалили. Вот, посмотрите – на шее, сзади, даже шрамик остался, – Роман отвернул рукой ворот рубашки и чуть пригнулся, приглашая Каролину осмотреть его кожу под затылком. Но Каролина только мрачно хмыкнула:
– Сравнили! Ваши осы! Да они просто летающие муравьи по сравнению с этими чудовищами! Один наш врач, с военной базы, умер в прошлом году. Ураганный оттек легких!
– Его ужалила такая тварь?
– Именно. За год до смерти.
Роман улыбнулся.
– Это не смешно! – вдруг обиделась Каролина.
Ее глаза блеснули гневом. Щеки даже немного порозовели. Она нервно провела рукой по волосам. Роман подумал, что за короткое время уже дважды видит гнев этой особы. Он чуть отступил от Каролины и сказал негромко:
– Извините, я не хотел. Просто, очень сомнительно, что смерть настигла беднягу через год.
– Это для вас сомнительно. А местные говорят, что он не первый. Такие же чудовища летают и на турецком берегу, в Анталии. Там тоже подобное случалось. Так что, лучше уйдем отсюда! Ну, пожалуйста!
Теперь ее лицо выражало мольбу. Роман опустил голову, вздохнул, готовый уже уступить, но вдруг поднял глаза и произнес негромко:
– Возвращайтесь к машине, леди. Ждите меня там. Я быстро… Только загляну за колоннаду, под арку, и вернусь. Прошу вас!
– Вы глупый человек, мистер Роман! Вы плохо соображаете. Хотя, вроде бы, коп!
– Копы, Ваше высочество, вообще не должны ничего соображать! Иначе станут хватать не тех, кого следует.
– Это ваши русские глупости.
– Неплохое место для политических диспутов, не правда ли?