Сергей Сергеевич поднялся с кресла и переместился в комнату отдыха, находящуюся за стеной кабинета. Инстинктивно ему захотелось спрятаться. Закрыться от всего этого. Он с тоской поглядел на имеющийся в комнате открытый бар с множеством напитков, которых объединили на этих полках два качества: наличие алкоголя и непомерная стоимость. Потребовалось некоторое усилие воли, чтобы не поступить по-русски. Он встал напротив зеркала и принялся пристально себя разглядывать. В критические минуты такое самосозерцание успокаивало ему всегда нервы…
Стекло отразило мужчину лет пятидесяти. Спортивного телосложения, наполовину уже седого, но, благодарение богу, не лысеющего. Лицо Сергея Сергеевича, в духе времени, было абсолютно типовым, как пятиэтажки в Москве, и одинаково органично смотрелось бы, и на крупном государственном деятеле, и на охраннике офиса класса «А».
« Твою мать!» – еще одна неучтенная доселе мысль легла в копилку мерзостей жизни, – «А братва? Это что там начнется по процедуре отъема такой кучи зелени у населения! Велкам бэк ту девяностые! Блин! Тут под конец цивилизованных нулевых семьи мертвых шахтеров данью обложили. Требуют половину компенсации за погибших кормильцев, и непонятно как отмахаться… Нет, прав, конечно, Шеф: этого быть не должно! Осталось придумать как…»
Лучшие умы, имеющиеся в распоряжении Сергея Сергеевича, уже работали над Планом действий или планом Обороны, как про себя он его назвал. Через пятнадцать минут должны были поступить первые предложения. Но были и абсолютно неотложные задачи. Проклятая новость уже с быстротой молнии распространилась по Интернету. О ней уже начали говорить по радио, а через несколько минут это все покажут по русскому Евроньюсу, повлиять на который в данном случае никак невозможно. Всякие CNN и BBC бьют из главного калибра уже добрых двадцать минут. Он посмотрел на часы и затем на экран своей «большой-больше не бывает» ТВ-панели, на котором ведущий на английском втолковывал зрителям с помощью спутниковой карты Google, где он этот Izvorsk. Государствнные каналы должны были что-то ответить. Еще полчаса, и Запад начнет говорить, что в России эта суперновость замалчивается. Сергей Сергеевич переключил программу на Главный информационный и убедился, что выпуск новостей благополучно начался с новости о посещении какого-то завода кем следует.
Во время последних взрывов в метро ни один из федеральных каналов не прервал свое вещание, что бы выйти в эфир с экстренными новостями. Все, кто хотел видеть, что тогда творилось в Москве, смотрели CNN или BBC. Эти работали по взрывам в прямом эфире с утра и до обеда. А наши только в обычных выпусках новостей. Возмутило, кстати, это немногих, хотя даже Сергею Сергеевичу показалось, такое спокойствие слишком уж олимпийским: на CNN эвакуация окровавленных людей на Лубянке, а на главном канале – какая-то там херня про успехи в Ярославской области. Вероятно, фишка в том, что далеко не у всех есть возможность принимать CNN с BBC.
Уже через пять минут в кабинете должны были появиться руководители каналов Большой тройки. Остальная мелочь будет ориентироваться на их действия. Слава Богу, люди везде подобраны так, что все понимают. А те, кто не понимает, а такое возможно только по причине природной тупости, (правду сказать, и много таких пришлось выписать на руководящие посты из родного города) действуют только согласно инструкции, их и привезли сюда по причине личной вменяемости и предсказуемости. Короче говоря, в последние годы система информирования населения не давала сбоев.
Тихий зуммер громкой связи прервал его размышления. Раздался голос секретаря:
– Прибыли телевизионщики. Запускаем?
Сергей Сергеевич недолюбливал этих людей. Мачо, Гуру и Шут, так он называл их про себя, слишком охотно легли, стоило в свое время только намекнуть. Как будто всю жизнь только и ждали, когда же их начнут нагибать. Впрочем, профессионализм этой троицы был неоспорим. В деле информирования они были лучшими.
– Запустите через минуту, а прежде передайте в пресс-службу, что иностранцев в Изворск не аккредитовываем. Пока. Объясняем, что это закрытый город и намекаем, что все решают военные. А они у нас, как и во всем мире, – туповаты.
Он нажал на отбой. Игра началась. Пусть пока думают, что у нас там военный завод, ракеты или какой-нибудь секретный реактор. Выиграем пару дней. Интернет и телефонную связь в Изворске отключили еще час назад. Подъезды к городу блокировали с помощью местных военных. Туда же подтягиваются проверенные подразделения, частично переодетые по такому случаю в милицейскую форму.
Немного беспокоил Сергея Сергеевича его телефонный разговор с Губернатором области, у которого в хозяйстве и завелся этот чертов Изворск. Последний был явно навеселе (это в одиннадцать-то утра!), однако, вроде, собрался. Все остальное ему объяснят. Уже лично.
Дверь кабинета открылась, и в тридцатиметровом отдалении от стола замаячили узнаваемые фигуры телемастеров. Нестройной группой они начали свое движение по ковру. Съемок этой встречи, само собой, не предполагалось.
Глава 4.
Прошло уже целых пятнадцать минут с того момента, как звонок по мобильному заставил корреспондента Московского бюро CNN Маршу Шмидт забыть о необходимости стереть со стола разлитый от неожиданности кофе. Она смотрела в экран ноутбука, и слушала то, что кричал ей в трубку шеф-редактор в Атланте. Спустя еще пару минут принтер начал печатать первые страницы текста, а сама Марша принялась лихорадочно и последовательно сначала стягивать с себя домашнюю одежду, а затем натягивать что-то удобоваримое для эфира. Получилось быстро, с учетом того, что комплект «эфирной» одежды для таких случаев всегда был наготове. Мельком глянув на себя в зеркало, Марша убедилась, что проблем с прической нет. Она носила короткую стрижку, и это значительно облегчало жизнь. К свои тридцать Марша была все еще в отличной форме: стройная, белозубая, улыбчивая блондинка, – настоящая преуспевающая красавица-американка. Прямое включение должно было начаться через десять минут, а до офиса, расположенного в соседнем здании со съемной квартирой, Марше пять минут пешком. Бегом, конечно, быстрее, так что вполне можно было еще успеть подставить лицо под кисточку гримера и послушать напутствия Шефа Бюро.
«Прямое» прошло отлично. За такой вот драйв Марша и любила свою работу, хотя сообщить что-то в эфир, кроме самой новости на этот раз, разумеется, не получилось. Подробностей еще ни у кого не было. Пришлось угостить зрителей дежурными многозначительными пустотами типа: «Кремль пока никак не комментирует происходящее» или «нашим продюсерам не удается в настоящий момент дозвониться до администрации Изворска». Проанонсировав следующий прямой эфир из Москвы, Марша попрощалась, а новостная бригада в Атланте запустила повтор сюжета, который уже ходил в эфир в день смерти опального олигарха. «Повторение – мать учения» – подумала про себя по-русски корреспондент Шмидт.
В русских пословицах и поговорках она ориентировалась почти свободно благодаря прадеду, эмигранту первой волны. Восемнадцатилетний лейтенант Константин Шмидт (никакого отношения к восстанию на «Очакове»!) прошел славный путь с бесславным концом вместе с армией генерала Деникина от Новочеркасска до Воронежа и обратно. А с армией генерала-барона Врангеля от Крыма до Константинополя. Оттуда уже самостоятельно перебрался в Америку. Обычное для тех лет путешествие.
Русские корни в семье уважали, язык учили, традиции помнили, но по большей части не соблюдали. Марша не считала себя русской. Она была американкой и этой страной гордилась. А Россию просто жалела.
Воздух в бюро был полон той специфической энергии, какая возникает только во время наивысшего обострения журналистской нервной деятельности. Казалось, что адреналин, вброшенный в кровь огромной порцией, просочился через поры кожи и растворился в атмосфере редакции. Марша сделала глубокий вдох носом и на секунду прикрыла глаза. Она готова была голову дать на отсечение, что сейчас с легкостью читает мысли своих коллег, причем информация передается именно по воздуху.
«Вот что значит Новость! – подумала она, – Интересно, такие атмосферные причуды возникают только в информационных службах или, например, в каких-нибудь лабораториях перед великими открытиями»? Ответа Марша не знала…
Между тем в редакции стоял невообразимый гвалт. Все одновременно говорили по телефонам, выуживали информацию из Интернета, распечатывали и параллельно набирали какие-то тексты в другом экране. То и дело пребывало подкрепление из числа сотрудников, у которых сегодня был выходной или тех, что занимались с утра другими темами. Новость сегодня была одна, и что за новость, – мечта любого журналиста!
Марша дошла до своего рабочего места, и первым делом убедилась, что походная сумка, в которой лежало все необходимое для сверхсрочной командировки (это когда даже домой забежать некогда) на месте. Сомнений в том, что именно она будет отправлена в Изворск, у нее не было. Сумка ждала своего часа три года, все то время, что Марша работала корреспондентом CNN в Москве. До сих пор повода для таких сверхсрочных командировок не находилось.
В комнату на манер торнадо ввинтился продюсер Денис.
– Марша, я только что дозвонился «куда следует». Нас ни хрена не аккредитовывают.
– Почему?
– Блеют какую-то чушь про то, что этот Изворск закрытый город. Я посмотрел, раньше они об этом никогда не говорили и не писали.
– Черт, они растерялись, наверное, просто. Сейчас начнут выглядеть еще тупее, чем есть на самом деле. Вечно так. Первая реакция – запретить. А то, что их совок давно сгинул… ладно, она махнула рукой. Билеты все равно бронируйте и гостиницу, если она там есть в этом Изворске.
– Гостиницы нет, – Денис придал взгляду выражение «живешь тут три года, сама вроде русская, а про нас ничего-то ты и не знаешь», – И не было. Там туристы не водятся.
– Тогда вот что, – Марша привлекла личный опыт путешествий по маленьким русским городам, – Ищите там гостевой дом. Понятно, что это?
– Понятно-то понятно, но есть одна заковыка. В Изворск никто дозвониться не может. Все время занято по всем известным телефонам, на этот раз Денис придал взгляду выражение «я хороший продюсер и сумею объяснить тебе, почему это невозможно», – только сдается мне, что там во всем городе что-то со связью. Час уже в восемь рук набирают и хоть бы что.
В комнату заглянул Шеф Бюро. Беседа естественным образом перешла на английский.
– Марша, надо ехать. Я все знаю. Знаю, что нет аккредитации. И, кстати, непонятно, когда будет. Я говорил с этими в МИДе. Они намекают, что может еще пару дней думать будут. А нам между прочим уже со всего мира звонят – картинку просят купить. Они думают, что мы уже там. Непрофессионально получается,
– И он перешел вдруг на русский, – по бизнесу хреново! Денис, можно вас попросить, продолжайте дозваниваться в Изворск…
После того, как дверь за продюсером закрылась, Шеф снова заговорил на родном языке.
– Марша. Надо ехать пока, так сказать, в частном порядке. Лететь нельзя. Засветимся мгновенно. Поэтому, – по земле. Машину возьмем напрокат. Оператор поедет внештатный, с российским гражданством. Возьмете с собой еще и маленькую камеру. Что-то подсказывает мне: может пригодиться. Спутниковый видеотелефон. Попытаемся включиться хотя бы с дороги. Иначе у нас вообще по линии счастливых наследников ничего нет. Но когда будем включаться, – это то же обсудим позже. Может быть, некоторое время потребуется, что бы вы могли подобраться поближе. Свой мобильник не бери, на всякий случай. Я тебе дам другой, с номером, по которому могу позвонить только я или Стив из Атланты…
– Шеф, – Марше захотелось разрядить обстановку, – надеюсь ЦРУ на нашей стороне?
– Не уверен. Насколько я могу судить, случай несколько серьезней, чем нам с вами вначале казалось. У меня вообще такое впечатление, что русские сейчас балансируют между скандалом и уголовщиной.
Глава 5
Степан проснулся поздно. Сказалось ночное затянувшееся курение на улице. Ленки рядом не было, и в доме было тихо. «Ушла поесть чего-нибудь купить», – сообразил Степан, и, имея в виду свои несостоявшиеся планы, вслух произнес, – Не судьба…
Умывание-одевание отняло обычные двадцать минут, по истечении которых Степа уже с чашкой кофе и с сигаретой вышел на крыльцо. Он редко завтракал. Как у большинства курильщиков, в его утреннем меню значились: кашель и отсутствие аппетита. Зато курилось с утра хорошо. Первая сигарета неизменно доставляла Степе некоторое удовольствие. Чего не скажешь обо всех последующих.
Степа поставил чашку на перила крыльца, закурил и принялся оглядывать окрестности. Все горожане, от мала до велика, само собой, пребывали в огородах. Всюду что-то пололи, собирали, поливали и вскапывали. В соревновании по заготовке еды участвовали даже самые записные алкоголики. Это зимой нормально с утра пораньше ходить искать где, что и с кем. А в иные времена года первая половина дня свято принадлежит огороду. Иначе – жрать будет нечего. Голода побаивались на генетическом уровне.
Степа отвлекся ненадолго от созерцания земляков, поскольку мобильник в кармане сообщил коротким зуммером, что его связь с сетью потеряна. В принципе это в Изворске было делом обычным. Есть связь, нет ее, – какая разница! У большинства горожан мобильных телефонов и вовсе не было, а те, что все-таки пошли на поводу у времени и купили себе эту игрушку, один черт никому не звонили. А кому звонить? Друг другу что ли? Так это ведь денег стоит! Если охота поговорить можно и через забор покричать.
Степан однако перезагрузил мобильник, убедился, что не помогло, и помянул недобро пчел. Вдруг он краем глаза отметил некоторое едва уловимое шевеление, как будто пронесшееся над огородами. Спины стали разгибаться, люди что-то кричали друг другу, и вдруг все в едином порыве снялись со своих мест и двинули вдоль по улицам к главной и единственной площади Изворска.
«Чего это они? Горим что ли?» – подумал Степан и обвел еще раз глазом всю панораму в поисках очага загорания. Пожара или хотя бы дымка нигде не наблюдалось. «Приехали. Война что ль началась?» – Степина мысль развивалась достаточно предсказуемо, – «А может, государственный переворот опять, хотя нет из-за такой ерунды они бы огороды не бросили…»
Пока Степан вертел головой и дедуктировал, все дворы полностью опустели. Делать нечего, следовало выдвигаться на площадь. Хотел пойти не спеша, но ноги сами перешли на бег, и уже через пару секунд Степан несся в сторону площади со всей доступной ему скоростью.
Скорее всего, он прибыл последним. Во всяком случае, ему показалось, что весь город уже в сборе. Толпа возбужденно гудела, и время от времени раздавались громкие крики. Кричали вроде «Председателя!» и «Пусть выступит!», и «Что ж теперь будет?». Пару раз Степа различил в общем гуле «Абрамыч» и «Завещание». Степа аккуратно взял под локоть продавщицу бывшего магазина «Продукты», а ныне почему-то «Уют», Клавдию и вкрадчиво спросил:
– Тетя Клав, че случилось-то?
– Случилось? – Клавдия смерила его диким взором и вдруг заголосила, – Случилось! Люди, глянь, он еще не знает!
Несколько человек обернулись к Степе и тоже принялись голосить. Крики подхватили все остальные горожане, включая младенцев в колясках. На короткое время в Изворске наступил аудиоад. Степан зажмурился. И тут же словно по команде все стихло. Все взоры обратились на человека, который, забравшись на припаркованную у здания администрации старую «Волгу», возвышался теперь над толпой. Это был глава администрации Изворска Василий Иванович Берестов, которого все почему-то много лет уже звали Председателем. И никак иначе.
Над площадью повисла тишина, которой тут не было за всю историю города со дня его основания. Председатель откашлялся и сказал:
– В общем, что вам сказать дорогие…Ваш дорогой, то есть наш дорогой, как вы знаете, он умер. На прошлой неделе.
В этот момент слеза покатилась из правого глаза председателя. И он смахнул ее. И многие в толпе тоже смахнули по слезинке.