Я мотнул головой, стряхивая воспоминание, подобрал билет с пола и вложил между страницами моего дневника (прошлым вечером я усердно трудился над ним), потом покинул комнату и спустился на первый этаж.
За столом сидели Манфу и Хуршид, они о чём-то оживлённо спорили. На мой вопрос, куда ушли китайцы, оба неопределённо махнули руками. Я так понял, спор у них шёл о том, кто будет готовить обед, так что поспешил вклиниться в разговор и сказал, что могу приготовить и обед, и ужин. Мне пришлось повторить дважды, прежде чем они замолчали, обернулись ко мне и практически синхронно кивнули головами, быстро встали из-за стола и разошлись. Хуршид вышел во двор, а Манфу направился наверх, бросив мне напоследок:
‒ Обедать будем позже обычного, в два пополудни. Постарайся нас не отравить. Хах! Если что, я в своей комнате. Развлекайся как можешь, дом в твоём распоряжении. И да, спасибо!
Я в лёгком замешательстве пронаблюдал, как Манфу, мягко потопывая своими домашними мохнатыми тапочками, резвым молодым бычком взбежал на второй этаж и скрылся за изгибом лестницы. Будто и не было у него одышки. Переведя взгляд на стол, я обнаружил на нём, помимо немытых мисок, одну порцию китайских пельменей – очевидно, мою. Пельмени давно остыли, и на поверхности образовалась плотная плёночка жира, потому что никто не потрудился прикрыть их. Я пожал плечами и, смирившись с тем, что сегодня буду завтракать в одиночестве, заварил чай с линьчжи и принялся за пельмени.
После завтрака, оставившего в желудке лёгкий холодок, я вышел во двор, побродил там без цели, подмёл у порога нападавшие за ночь листья. Хуршид давно куда-то упорхнул. Посмотрев на часы, я решил пойти на кухню и посвятить этот день приготовлению пищи.
2
На кухне, которая была расположена на застеклённой веранде, пристроенной к первому этажу, копаться пришлось долго. Хотя я знал её устройство, но поиск необходимых продуктов обернулся детективной историей. Овощи, например, были запрятаны в самых разных местах: в углублении под половыми досками, глубоко в шкафу с тарелками и кружками, в деревянной коробке, подвешенной к потолку в дальнем углу. Так хозяева пытались сохранить их от переохлаждения и от гниения, потому что холодильник морозил как сумасшедший и моментально превращал продукты, даже находящиеся на нижней полке, в куски льда.
Мой взгляд упал на огромный свёрток старого тряпья. Свёрток лежал у стены возле шкафа, будто затаившийся лохматый зверь. Внутри, под толщей поношенного и заплесневелого хлама, обнаружилась картошка – проросшая, но, на мой неискушённый взгляд, вполне съедобная. Постепенно нашёлся и перец, размякший и очень грустный на вид, а также чеснок, лук и даже несколько деревянных помидоров. В холодильнике были яйца, колбаса, а морозилка была забита дзяо-дзы
Конец ознакомительного фрагмента.