Фефелов оборвался на полуслове – схватил себя за язык, наболтал много лишнего, что не положено знать подчиненным. С ним это и раньше случалось, просто бывший начальник областного охотуправления еще не привык к коварству столичного чиновничества, когда всякое неосторожное слово могут использовать против тебя.
– Да понятно, какие они охотники. – потрафил откровенности Зарубин. – Ни одного трудового зверя…
Шеф пониманием был удовлетворен – наклевывалась командировка!
– Но ты не отбояривайся. – предупредил он. – Давай подумаем, что можно сделать в данном случае.
Зарубин отметил свой собственный талант лавировать, правильно вести диалог с начальством, похвалил себя и собрался с мыслями, чтобы и продолжить разговор вплоть до точки не возврата, когда будет приказ о командировке.
– Отослать губернатора к криптозоологам. – посоветовал он. – Пусть неведомыми науке, существами занимается неведомая наука.
– Да губернатор уже был у каких-то шарлатанов. Там гарантировали живьем отловить, и бесплатно. Чтоб только в угодья пустили, и место указали, где появляется. Обещали прислать бригаду пятнадцать человек, лучших специалистов.
– В чем же дело?
Генеральный что-то не договаривал.
– Такую банду к себе в область пускать боится. Потом не отстанут. Они сразу земли попросили, сорок гектаров, чтобы поселить свою общину, строевой лес и льготные кредиты… В общем, губернатор обратился ко мне, с личной просьбой. Я бы сам съездил. Бывал там на охоте пару раз. Помнишь, как-то рассказывал?… Но сейчас даже на сутки не вырваться.
Зарубин все помнил, намек понял, и уже начал испытывать волну предстоящего счастья.
– Если мы станем заниматься йети, над нами будет ржать вся пресса. – однако же заключил он. – Как с охраной пингвинов. Вот уж поиздеваются!
– Ты за репутацию не волнуйся. Обеспечим максимум секретности, губернатор и Костыль предупреждены. Поедешь будто бы на охоту, как простой московский гражданин. Да и не плохо, попроведывать свою малую родину. Без трофея от Костыля не уедешь. Скажу, чтобы выставил зверя из заначки. Но проблему надо снять.
– А лицензию на снежного человека дадут? – язвительно ухмыльнулся Зарубин.
– Увидишь – бей без лицензии! Живым можно не брать. Если что, вали все на меня.
На столичной госслужбе шеф никогда не был настолько смелым и решительным, ибо еще не обтесался в чиновничьей среде, не обкатался в высших тусовках, и все время осторожничал, как всякий охотник, крадущийся к зверю: Фефелову пророчили кресло начальника департамента в министерстве.
– А что такое случилось, шеф? – прямо спросил Зарубин.
И тут генеральный выдал секрет государственной важности, ибо огляделся и заговорил полушепотом:
– Понимаешь, там. – и указал пальцем в потолок. – Обещали медвежью охоту одному европейскому королю. И принцессе… Близко от Москвы и не протокольную, понимаешь? Это его какие-то семейные дела, но даже королева не должна знать, что муж с дочкой стреляли зверей. Вологодский губернатор взял организацию на себя, министр лично обязал меня обеспечить безопасность охоты. А тут леший впутался!
– Леший и король, это любопытно. – заключил Зарубин.
Однако Фефелов иронии не услышал.
– Будет любопытно, если сорвем охоту. – проворчал он. – Сам король, говорят, вполне адекватный. Но дочка у него – капитан подразделения специальных сил. Своенравная особа и, между прочим, неотразимая красавица. Это ей захотелось русских медведей пострелять, руки чешутся. Папашка договорился…
– А принцесса и леший, это уже тянет на приз!
– И приз нам будет… Ты живых принцесс когда-нибудь видел?
– Не приходилось, но вариант интересный, если учесть мое холостое состояние. Буду зятем королю…
– Успокойся, – с ухмылкой осадил шеф. – Она на вид и в самом деле ничего, однако, натуральная волчица. Даже вроде глаза с желтизной, говорят, стерва редкостная. Видел ее в Испании, на выставке трофеев, была в охотничьем костюме из волчьих шкур. Выглядела эффектно…
Зарубин спросил нехотя и ворчливо, но в тайне торжествовал.
– Когда выезжать? Выходные на носу…
– Желательно завтра утром, – как-то невзрачно произнес шеф, нагоняя страха, что командировка для Зарубина может и не состояться. – У тебя что, семейные планы на выходные? Свидание с женщиной? Ты скажи…
– Какие у холостяка планы? – ухмыльнулся он, пытаясь вернуть позиции. – Нет, я готов ехать. Как всегда, раскрываться не буду, поезжу, послушаю народ…
– Перед охотоведом не объявляйся сразу, – посоветовал шеф. – И будь с ним поосторожнее. Он тоже еще тот волчара, все под себя гребет… Поезди по округе, Прикинься любознательным охотником. Ты же любишь байки слушать?
– В общем, как всегда…
– Но если хоть слово об этом напишешь! – шеф хищно блеснул очками. – Придется искать работу. И псевдонимом не прикроешься, Игорь Сергеевич. Как тебя там? Баешник?
Опытный, прожженный чиновник умел показывать свою информированность в те мгновения, когда ее не ждут, чем мог и с ног сбить. Но Зарубин был не прошибаем: еще когда занимался боксом, определил для себя лучшей защитой полную открытость.
– Баешник. – подтвердил он, не моргнув глазом. – Спасибо, что предупредил.
– Я рассчитывал на тебя. Игорь Сергеевич. – возмущенно заговорил Фефелов. – Если что, Госохотконтроль на тебя оставить. То есть, завещать свое кресло… Это не нарушение корпоративной этики, это пахнет предательством.
Нет, умирать шеф не собирался, а вот сесть на место руководителя департамента министерства, мечтал, и об этом знали все.
– Можно уже начинать? – серьезно спросил Зарубин.
– Что начинать?
– Искать работу?
Шеф протянул длинную, вдумчивую паузу и решил сменить амплуа диктатора на либерала.
– Мне эти королевские охоты тоже в печенках сидят. – ворчливо пожаловался он. – Стало модно угощать охотой. В казну хоть бы двадцать копеек заплатили. И все обеспечь: авиатранспорт, проживание, охрану, оружие. Теперь вот еще и защиту, от снежного человека!… Как в советские времена! Будь моя воля, я бы такое написал…
Зарубин ощутил себя прощенным за все прошлые грехи по поводу выноса сора из избы Госохотконтроля.
– Напиши!
Шеф обсуждать это не стал, и стекла его очков перестали поблескивать.
– Смотри, не проколись на деталях. И помни о сроках. Король приедет в течении недели.
Хотел уже уйти, и унести коробку с собой, но у дверей словно вспомнил о ней, хотя все время не выпускал из рук. И как-то сразу угас высокопоставленный начальственный голос.
– Еще будет личная просьба. Найди там ферму Дракони и купи упаковку сливочного масла. Только не фасованного, большим куском.
– Не проблема. – осторожно сказал Зарубин, чуя, что дело тут не в масле.
Но Фефелов, словно забыл, что угрожал увольнением, пустился в восторженный, если не сказать, восхищенный рассказ, как местный мужик, дважды Герой соцтруда и бывший председатель колхоза наладил выпуск не просто известного вологодского масла, а создал особенный продукт. Да такой, что местный губернатор добыл ему современное маслодельное оборудование и договорился о поставках его в подмосковный совхоз Непецино, откуда оно уже под другой маркой попадало в кремлевский общепит. Будто съешь утром бутерброд, душа на целый день смазывается и не скрипит. Но у этой байки про масло оказался неожиданный конец: сам дважды Герой Драконя надорвался на работе еще в колхозные времена, получив два инфаркта, и скоропостижно скончался в прошлом году от третьего. Но вдова дело знает, хозяйство процветает, и сама она – цветущая женщина, но перья можно не распускать, ощиплет, ибо по характеру еще круче принцессы. И вот ей-то как раз и следует передать подарок, так, ничего не значащий презент, знак уважения.
Рассказал все это, и вдруг отягощенный лирическим отступлением, вернулся к столу, сел, как обыкновенный посетитель и снял очки.
– Принцесс живьем ты не видел. – начал он совсем необычно. – И таких женщин не встречал…
– Таких это каких?
У шефа был явный литературный талант, образы рождались мгновенно и всегда оригинальные – Зарубин так не умел.
– Как парное молоко…
– Как парное мне не нравится. – признался он, понимая слова шефа как намек на его образование, полученное в Молочном институте. – Люблю, чтоб были охлажденные…
– Охлажденные, это как? Сдержанные, что ли? Фригидные?
Зарубин не хотел говорить с шефом о личном, выразился скупо:
– Парное скисает быстро.
Фефелов попытался уловить скрытый смысл – не уловил.
– Потому и холостяк. – философски заключил он и встряхнулся, явно пожалев о сиюминутной слабости. – В сорок лет это означает крайнюю степень эгоизма. Охлажденные ему нравятся… Может, сам простуженный?
– Да мне просто не везет на этой охоте…
– Давно хочу спросить, что у тебя с носом? – как-то скучно спросил шеф, явно желая перевести тему разговора. – В аварию попадал?
– Боксом занимался…
– Да ну? И что, сломали на ринге?
– В ранней юности еще. Потом погоняло дали – Ломоносов…
Фефелов слушать про бокс не захотел, положил коробку на стол и сказал обыденно:
– В общем, вручи. Вдову Дивой Никитичной зовут. Такое странное имя… Не забывай: король будет на текущей неделе. Лично я отвечаю за безопасность охоты.
– Может тогда сам и съездишь? – предложил Зарубин, как последнее испытание. – Парного молочка попьешь, подарочек передашь. Да и маслица прикупишь!
Шеф замер на несколько секунд, потом вскинул голову.
– Ты натуральный циник, Игорь Сергеевич! Бес-искуситель… Знаешь ведь, министр и на сутки не отпустит.
На самом деле Фефелова никто не держал, прежде всего, министр, и об этом знали все сотрудники. А так же знали, что к концу грядущей недели, скорее всего, в выходные, состоится назначение на должность руководителя департамента министерства, и в такой ситуации лучше не уезжать из Москвы, избегать всяческих рисков, быть все время под рукой и на связи. Потому что желающих занять место около дюжины – это только те, что были известны и ждали очереди. Министр мог запросто притащить «варяга» со стороны, и тогда продвижение стопорилось намертво – было, от чего волноваться! Зарубин тоже стоял в неком резерве и должен был ждать и молиться, чтоб шефа скорее повысили, и тогда бы он, при счастливом сочетании небесных светил, сел в его кресло. Но он ничего не ждал и тем паче, не молился, поскольку этим занимались добрых полтора десятка сотрудников, и шансы у них были на порядок выше, и все из-за опубликованных баек их автора – Баешника.
Тон шефа стал приказным – неотвратимость предстоящей командировки была с блеском закреплена!
– Езжай ты, доверяю. – сказал тот. – И еще помни о строгой конфиденциальности.
Уже потом, когда Зарубин по дороге на Пижму подсадил попутчиков, семейную пару, и совершенно секретную, но уже пространную, с деталями, информацию о будущей королевской охоте услышал из их уст, чуть ли не давился от хохота и камуфлировал его под гримасы, будто болит зуб. Это было замечено, и от тетки даже поступил совет – обратиться в Тотемскую больницу. Зарубин подобрал их на перекрестке грейдера, среди тайги глухой, где близко и деревень-то не было, зато лесовозных дорог, развилок, перекрестков великое множество, иные, торные, наезженные, вели в никуда. Стояли попутчики у обочины, как два гриба на толстых ножках, с тяжелыми сумками, голосовали неумело, и он бы не остановился, коль знал, где и куда свернуть. Но тут указателей нет, дело к вечеру, навигатор будто с ума сошел, бормочет – сбились с маршрута и в обратную сторону посылает: спутник в космосе тоже запутался в пижменских проселках. Вот и пришлось прихватить первых встречных, чтоб дорогу показывали, хотя подсаживать пассажиров было не желательно: руководство пыталось скрыть появление в этом браконьерском краю сотрудника Госохотконтроля, чтоб никто в лицо не знал. И одновременно настоятельно требовало провести некую скрытую разведку, дабы выяснить, что в народе говорят по тому или иному случаю.
Оказалось, попутчики из Красной Пижмы – поселок так называется, и ездили в вологодский город Тотьму вставлять себе пластмассовые челюсти по льготному тарифу, как заслуженные работники леса: это все была губернаторская программа по оздоровлению местного населения. Вставили и теперь на попутках добирались назад, в свой пижменский край. У лесорубов к пятидесяти годам во рту остаются одни пеньки, как на лесосеке, жевать нечем, и это в наказание, за то, что всю жизнь с топором – так объяснила набожная тетка. Она шептала молитвы и крестилась на все заброшенные храмы и погосты, когда проезжали редкие, чаще брошенные деревни. Однако же сама призналась, что всю жизнь работала в комсомоле, райисполкоме секретарем, была членом партии и без какой-нибудь веры жить не может.
Но ее муж когда-то лесной техникум закончил, хорошо знал природу, рассуждал, как философ, поэтому не согласился со столь мистическим толкованием и сослался на то, что в леспромхозах зубы попросту не лечили, а рвали, если немного заболит, мол, приказ такой спустили сверху. И это было медицински правильно: в течении жизни человек все время что-то приобретает и теряет, в первую очередь, зубы. В старости пора уже не мослы грызть, а кашки есть, как в детстве, коровку заводить и творожок со сметанкой лопать. Дескать, природа мудра и сама регулирует кормовую базу, беззубость она тоже на пользу организму, как эдакий сигнал к сдержанности. Например, в драке тебе выхлестнули зубы не просто так – с намеком, чтоб мяса ел поменьше и ярости поубавил. Поэтому вернувшись домой, они непременно купят стельную телку у Дракониной вдовы, не взирая на новые челюсти. У нее коровы удоистые, чистопородные, то ли испанские, то ли французские, а называются как тряпки – джерси. Жена попутчика покупать даже импортную нетель и растить из нее корову отказывалась, поскольку никогда в жизни ее не держала, не доила и с молоком не управлялась. Тогда ее строптивый муж рубанул с плеча:
– Не купишь – разведусь нахрен!
– Ну и разводись! – огрызнулась тетка. – А я деньги сыму с книжки и себе хвархворовые вставлю! А с ними я хоть за лешего пойду, хоть за деда Мороза!
Казалось, ссора у них серьезная, смертельная для брака, сейчас биться начнут, вон мужик уже кулаки стиснул, того и гляди врежет супруге по новым зубам. И сам тут же получит! Не хватало еще стать свидетелем семейной драки: Зарубин поэтому и попутчиков не брал, чтобы ехать в тишине, думать, мечтать – пустынная дорога к этому располагала. Но попутчик расхохотался, держась за круглый живот.
– Ох, уморила!…. Скажи еще – в снегурки возьмет! Да ты знаешь, сколь они стоят? Она с книжки сымет!…
И тут Зарубин узнал, что за большие деньги, примерно в стоимость новых «Жигулей», можно и в Тотьме поставить себе фарфоровые на титановых штырях, которые вкручивают в оставшиеся пеньки. Сам не видел, но Борута рассказывал, возятся во рту, как в слесарной мастерской, дрелью сверлят, ключами крутят, зато потом челюсти снимать и в стакан класть не надо! Цивилизация добралась и до этих глухих мест, вот только денег на такие зубы ни в жизнь не заработать, поскольку у попутчиков в наличии осталось всего на одну нетель. А в пересчете требуется ровно на восемнадцать нетелей, если их покупать, как мясо. Стадо целое во рту можно носить! Так что, мол, никуда ты от меня не денешься – это он уже про жену, леший тоже не дурак, бесприданницу с пластмассовыми челюстями брать не захочет.
В общем, забавные попутчики попались, веселые, простодушные: они тут же помирились, заулыбались и даже неловко обнялись. Зарубин не пожалел, что нарушил свое правило дорожного одиночества и прихватил голосующих на дороге. Вставив пластмассовые челюсти почти даром, они теперь сияли хищными улыбками, словно американцы, и без умолку, перебивая друг друга, рассказывали совершенно невероятные истории. Послушать, так Зарубин попал в сказку, в волшебный, но почему-то опустевший рай, в заколдованный лес, где ничего, кроме чудес, теперь уже не творится.