– Ты занимался когда-нибудь чем-нибудь? – Я не сразу понял, о чём вопрос, и попросил уточнить. – Единоборствами какими-нибудь занимался? – пояснил мужчина.
– Нет, – ответил я, – а что? Что вы хотите сделать?
Я задал вопрос настолько тревожно, что все семеро заострили на мне внимание. Другой парень из кучки начал проговаривать уже задуманный и утверждённый план!
– В общем, Андрей подходит сзади, хватает его за шею, делает захват. Максим забирает пистолет. А дальше – разберёмся.
Услышав это, я понял, что сейчас они казнят одного из детей. Не Чип, не его помощник Дональд, а именно они. Не знакомые друг другу мужчины! Я понял, что должен помешать этому:
– Стойте! – сказал я, почти выкрикнув. – Не надо. Вы что, не слышали, что он сказал?! Как только вы попытаетесь что-то сделать, один из детей погибнет. Вы что, не слышали?!
Я снова почти крикнул. Несколько человек, очевидно, испугались и посмотрели на тех, кто, как оказалось, весь этот план и придумал.
– Ничего он не сделает, – уверенно ответил тот самый мужчина, который спрашивал меня про единоборства, – мы его заломаем и начнём уродовать, если он будет что-то делать. И всё.
– Зачем? – попытался настоять я. – Посидим ещё два с половиной часа, и всё. Потом все спокойно уйдём.
– Откуда ты знаешь, что уйдём? Он нас не отпустит!
Я подумал в тот момент, что подобное я уже видел в кино. Когда какой-нибудь благородный герой вынужден взять в заложники семью и обещает отпустить, если все будут вести себя тихо. И вот кто-нибудь не верит в это и делает только хуже. А мы, зрители, понимаем, что он и правда отпустил бы. Вот и сейчас – подобная ситуация.
– Если не отпустит, тогда и нужно начать применять силу. Мы всё равно ничего не потеряем, если подождем ещё немного.
– Короче, – грубо сказал мужчина, – ты хочешь спасти своего ребёнка?
– У меня нет тут детей, – ответил я.
– Всё ясно, поэтому ты такой умный. Были бы дети, вёл бы себя по-другому, – ответил он и обратился ко всем: – Давайте покурим и начнём. – Все одобрительно кивнули.
Я стоял в стороне и ждал. Прошло около пяти минут. Мне показалось, они очень долго курили. Конечно, они тянули время, потому что собирались сделать глупость и, видимо, где-то подсознательно понимали это. Наконец я увидел шевеление. Тому молодому парню, который должен был сделать захват за шею, давали какие-то наставления. Они двинулись в сторону стола. Я выждал несколько секунд, уже в панике думая, что делать. Я хотел снова попытаться уговорить их, но понял, что это бесполезно. Они походили на огромную машину, которая уже запущена, и остановить её невозможно.
Когда они находились метрах в десяти от Чипа, мне в голову пришло только одно. Я быстро подбежал к нему и громко сказал:
– Чип! Они хотят напасть на вас! – люди, услышавшие меня, а это были практически все, резко прервали свой шёпот и уставились в нашу сторону. Чип молчал. – Они хотят скрутить вас! – снова громко сказал я, подумав, что он не расслышал.
Мужчины застыли на месте. На их лицах отразилась паника. Они не знали, что делать. Наверное, даже в теории им не приходило в голову обсудить подобный исход событий.
– Пусть нападают, – спокойно произнёс Чип, даже не обернувшись. Затем он произнёс:
– Дональд, готовься.
Возникший ступор продолжался. Мужчины стояли. Все в зале сидели и смотрели. Тогда я обратился ко всем:
– Не дайте им напасть на него! Вы что, не понимаете: сейчас один из ваших детей погибнет! Загородите его!
Я подумал, как было бы хорошо, если бы несколько человек сделали живой щит вокруг захватчика и пару часов с небольшим постояли или посидели бы так. Но все продолжали сидеть. Я смотрел на них с непониманием. У меня не было там ребёнка, но я беспокоился за детей больше, чем их собственные родители. Мужчины вдруг взяли себя в руки и снова направились к Чипу. Причём уже быстро, буквально бегом. Потребовалась пара секунд, чтобы руки молодого, спортивного телосложения парня замком захлопнулись на шее Чипа. А после этого прошло всего секунд пять до того, как мы все услышали считалочку из детского хора: «Раз, два, три: застрели!», – проскандировали дети. Раздался громкий хлопок. Дети зааплодировали. Они приняли этот короткий громкий шум за фейерверк или хлопушку. Дети не понимали, что в этот момент человек почти двух метров ростом в маске Дональда Дака в отдельной комнате анимационного помещения, обустроенного под гримёрку, приставил пистолет к голове улыбающегося пятилетнего мальчика, который думал, что это – игра, и нажал на курок. Дети не знали об этом. Они успели полюбить своего аниматора Дональда и верили ему. Слушались его. Затем, спустя примерно пятнадцать секунд после хлопка, когда руки на шее Чипа ослабли и все без исключения смотрели в сторону анимационной комнаты, дверь изнутри приоткрылась. Оттуда вылетело полотенце в свежей алой крови. Это было доказательство того, что игра ведётся не на жизнь. И ни Чип, ни его помощник не готовы отступить ни при каких обстоятельствах. Несколько женщин упали в обморок. Кто-то начал кричать. Но зарождающийся хаос усмирила пуля, выпущенная в центр стола.
– Всем молчать! – прокричал Чип, держа пистолет в правой руке. – Я не выношу шума! Пристрелю того, кто будет вести себя громко, – хладнокровно заявил он и посмотрел на часы. – Осталось два часа девятнадцать минут, – подытожил он и снова сел, положив пистолет рядом с собой.
Сергей замолчал. Я спросил его: «А в чём ваша вина?» Мне показалось, что пациент будет достаточно лёгок. Наверное, он корит себя за то, что не смог остановить нападение на захватчика. Убедить его, что он невиновен, с моим-то опытом, – это дело техники. Но, оказывается, это была только половина истории. Через пару минут он продолжил свой рассказ:
– Я не могу передать вам эту обстановку, – снова погружаясь в воспоминания, начал Сергей, – это сложно описать. Семеро мужчин стали причиной гибели ребёнка, чьего именно – было неизвестно. Все семеро сидели на полу. Половина – потому что чувствовала себя виноватыми, а другая половина просто понимала, что их могут сейчас просто-напросто задушить. Только ещё раз повторюсь: чей именно ребёнок погиб, не было ясно. Вероятно, именно это сдерживало людей от расправы. Но не только это. Виноваты были все! Все, кроме меня! Так получается, что я один пытался их остановить. А все остальные сидели и буквально ждали казни. Отдали жизни своих детей даже без борьбы. И, наконец, дополнял эту адскую картину сам непосредственно палач – Чип, сидящий во главе стола, который постоянно что-то отписывал в своём гаджете. Молчание длилось около двадцати минут. Затем я потерял счёт времени. Оно тянулось очень долго, и я решил больше не смотреть на часы. Пусть финиш будет сюрпризом. Наверное, самым приятным сюрпризом в моей жизни. Прошло ещё немного времени, и люди снова начали шептаться. Снова переходить с места на место. «Какое-то сумасшествие, – подумал я. – Люди как будто перезагрузились и снова начинают вести себя, как до пассивно совершённого ими убийства. А раз всё начинается заново, значит – и попытка что-то предпринять возникнет снова», – эта мысль меня очень напугала. Я надеялся, что этого больше не повторится.
В какой-то момент я ощутил, что у меня нет страха перед захватчиком. Я интуитивно понял, что он не причинит никому вреда без повода. И пусть вам покажется это варварским или ненормальным, но я подумал: «Попытаться понять такого человека очень интересно. Это будет уникальный опыт: задать вопрос и получить ответ именно от такого человека, который устроил неизвестно зачем эту игру». Я подумал, что нужно попробовать спросить его. Тогда я встал и подошёл к нему вместе со стулом. Сел с краю. Люди настороженно посмотрели на меня.
– Я не собираюсь ничего делать! – заявил я.
Чип не обратил на меня никакого внимания. Он произнёс:
– Дональд, готовься.
– Нет-нет, – шёпотом сказал я. – Чип, я не собираюсь ничего делать, я ухожу.
Только я хотел встать и уйти, как говорится, от греха подальше, как он одарил меня взглядом и показал знак рукой: «Не надо».
– Дональд, всё нормально, – произнёс он и спросил, уже обращаясь ко мне: – Что вы хотели?
– Я хотел задать вам вопрос, – смущённо ответил я. – Можно?
Он кивнул.
– Зачем вы всё это делаете? – спросил я напрямую.
– Так нужно, – коротко ответил Чип.
– Я не собираюсь вас отговаривать. Не собираюсь читать вам нотации. Я просто хочу знать настоящую причину, ведь со стороны это выглядит бессмыслицей.
Я старался говорить как можно тише и мягче. Мне и в самом деле интересно было знать это. Хотя я не верил, что получу ответ, собственно, я его и не получил. В тот момент. Я получил его потом, после события. А пока я ждал ответа, я заметил, как в его задумчивых глазах появилась слеза. Представляете? Захватчик слегка заплакал… А теперь, доктор, мы подошли вплотную к моей проблеме. Именно в тот момент мне в голову пришла дьявольская мысль. Ровно так, как человек получает «эврику», так у меня зародилась мысль… Я подумал: «Было бы хорошо, если бы следующим ребёнком стала Вероника». Я вспомнил её отвратное поведение. Её наглость и бесцеремонность. Я подумал, что именно её следует… И мне очень этого захотелось. Чип молчал, о чём-то думая. Он невзначай вытер едва просочившиеся слёзы. Больше они у него не текли. А я в тот миг сошёл с ума, доктор. Потому что я спросил его:
– Чип, если вы соберётесь убить ещё кого-то, это обязательно должен быть случайный ребенок?
Он посмотрел на меня так, будто не он, а я отдал приказ застрелить какого-нибудь малыша из кучи. Будто я был извергом, а он – жертвой.
– Что вы хотите сказать? – спросил он.
– Поймите меня правильно, вам же всё равно, кого убивать, так? То есть будет это пяти-, шести- или семилетний ребёнок. Вам же всё равно? – Он смотрел на меня как на психически больного. Я смутился от его взгляда. – Простите, что вот так открыто говорю об этом. Но это уже случилось, и, мне кажется, незачем подбирать выражения. Так вот, если вам всё равно, а вам всё равно, может быть, я подскажу вам, кто это должен быть?
– Я надеюсь, больше не понадобится, – ответил он и отвернулся.
Не было ответа «Нет», но не было и «Да». Однако я увидел, что он задумался. Его в самом деле задела мысль. Единственная преграда к положительному ответу, наверное, было его осознание себя убийцей. Вроде как, убивая наугад, – это не его вина, а людей. А если он убивает конкретно кого-то – это уже его вина. Не знаю, так ли это было или нет, но мне так показалось.
Я не стал давить на него. Отсел обратно на своё первоначальное место. По иронии судьбы рядом со мной тут же примостился мой друг, отец Вероники, которую только что я пытался в перспективе сосватать с пистолетом Дональда. Через пару минут я посмотрел на Чипа и заметил, что и он посмотрел на меня. «Он думает над моим предложением, это очевидно!» – радостно подметил я. Мысль об устранении этой противной девочки стала навязчивой. Практически маниакальной. Сейчас я думаю: может быть, это был шок от произошедшего, аффект, но, скорее, это лишь оправдание. Я поймал себя на мысли, что если бы он дал мне добро, я бы дал ему описание. Собственно, там и описывать нечего: она старше и потому выше всех. А затем инсценировал бы попытку обезвредить его, и всё. Дело в шляпе. Но Чип ничего не ответил. А убийцей любого другого ребёнка я становиться не хотел. Время шло. И если сначала я хотел, чтобы оно прошло скорее, то теперь наоборот. Мне нужно было найти способ, как реализовать своё ненормальное желание. И вдруг я подумал: «А где гарантия, что не она лежит там одна в гримёрке аниматоров с простреленным телом или головой? Может быть, уже всё случилось? Или, может быть, попытаться напасть на Чипа, чтобы ещё кто-то пострадал? Но детей примерно тридцать, уже двадцать девять. Вероятность, что из оставшихся не повезёт именно ей, слишком мала. Нельзя так рисковать». Я продолжал сидеть и думать. И ничего не приходило в голову. Поставленная задача казалась нереализуемой.
Помните, я сказал о том, что люди после случившегося снова потихонечку начали вести себя так, будто ничего не произошло? Я подумал о том, что, вероятно, цикл повторится и появится ещё какая-нибудь попытка обезвредить захватчика. Так вот, я оказался прав, доктор. И это был мой шанс. Я думаю, что это был подарок судьбы, не иначе, потому что именно так карты выпадают крайне редко. Мой друг, отец Вероники, сидящий рядом, начал со мной разговор.
– Смотри, – сказал он, показывая мне свой гаджет, – скоро будет помощь, – он произнёс это с гордостью. Я взглянул на экран. В социальной сети он вкратце описал всё, что происходит, и попросил вызвать полицию. – И он ничего не узнает.
– Зачем? – спросил я. – Сотри, осталось не так долго.
Я прекрасно понимал, что ничего он не сотрёт. Но меня уже можно было делить надвое. Первый «я» хотел, чтобы он стёр. А второй «я» – чтобы он этого не делал.
– Он никак не может узнать, не бойся, – ответил друг. – О чём, кстати, ты с ним говорил? – спросил он. Этот вопрос вонзился, словно кол в сердце.
– Пытался давить на жалость. Не вышло. Попробую ещё раз.
Я снова взял стул и подошёл к Чипу. Сел около него. В этот раз он сразу посмотрел на меня.
– Скажите, – начал я, – если бы вы могли убить ребёнка именно того, кто попытался организовать нападение на вас, вы бы это сделали или всё равно предпочли бы случайного?
Стало видно по лицу захватчика, что мои вопросы задевают его, что явно говорило о том, что он не маньяк-убийца и не безжалостный террорист.
– Тогда бы я убил именно его ребёнка, – ответил он. – Ты хочешь предложить мне это сделать? Поздно. Правила игры – одного за попытку. Думаю, больше…
Я прервал его речь. Не перебил, а просто показал ему экран своего гаджета. Естественно, мой друг был у меня в друзьях в социальной сети, поэтому его новости отражались в моей новостной ленте. Чип стал вчитываться:
– Что это? – спросил он.
– Это мой товарищ. Он попросил помощи. Теперь, скорее всего, сюда приедет полиция. Правила вашей игры запрещают делать подобное, так ведь?
– Так, – ответил Чип. – Дональд, готовься.
«Вот – эта та самая фраза, которую я и ожидал», – подумал я. В этот момент, доктор, я был просто уже вне себя. То и дело перед лицом стояло противное лицо Вероники, её противный голос, её некультурность, плохие манеры.
– Подождите, – позволил я себе прервать его. Я открыл анкету своего друга и стал показывать его фотоальбом, в котором была куча фотографий с его дочкой и женой. – Вот его дочь. Она здесь. Там, в комнате. Хотите, проверьте? Зайдите и посмотрите. Будет неправильным, если за его нарушение пострадает кто-то другой. Вы же знаете, что она здесь. Это будет нечестно.
Чип смотрел то на фотографию, то на меня. Это продолжалось несколько секунд. Я стал опасаться, что сейчас он разоблачит меня. Но напрасно.
– Хорошо, – коротко ответил он. – Дональд, девочка восьми лет.
– Позвольте ещё момент? – чувствуя себя обнаглевшим, спросил я, но не дождался разрешения, потому что боялся не успеть закончить, прежде чем всем всё станет понятно. – Я помогаю вам. Я пытался остановить убийство детей в первый раз. Только я, Чип, никто больше. И сейчас я рассказал вам о нарушении ваших правил. Не стану отпираться, уверен: вы – умный человек и понимаете, что у меня свой мотив. Но, по факту, я на вашей стороне…
– Что вы хотите? – слегка раздражённо спросил захватчик.
– Подождите ещё минут десять, чтобы подозрение не пало на меня.
– Хорошо, – ответил он так быстро, будто ещё на половине фразы понял, к чему я клоню.
Я вернулся на место к другу:
– Не получается, – сказал я ему, – он не прогибается.
Сам я был в предвкушении события. Я хотел услышать детский хор, выстрел и увидеть полотенце в крови. Мне так поскорее хотелось этого, что я подумал: «Как бы не зааплодировать». Глупая, страшная мысль, но я так подумал. Пришлось ждать недолго. Десять минут спустя Чип внезапно сказал:
– Один из вас нарушил правило, минут десять назад. Пусть этот человек встанет.