"Какого чёрта, Алёна?! - мысленно орала я на родственницу. - Неужели ты не могла заполучить эту же стипендию? Почему ты даже не попыталась?.. Теперь он уедет за границу, а я..."
"И ты тоже уедешь за границу, - спокойно думала Алёна, - только за другую".
"Что за бред?" - я глубоко вздохнула и зажала болящие виски руками. Петя не обращал внимания, просматривая свой диплом на планшете.
"Если бы ты вчитывалась в собственную почту на и-мэйле, то узнала бы, что мы едем учиться в Калифорнийский Технологический Институт. Один из лучших в мире на секундочку".
Я чувствовала, что сейчас взорвусь настоящим криком, поэтому, неловко улыбнувшись Пете, убежала в туалет, где, заперевшись в кабинке, громко стукнула кулаком по стене.
- Алёна... - сквозь зубы шептала я. - Объясни сейчас же.
"Расслабься, дорогая, - рассмеялась та. - Если бы ты чаще пользовалась мозгами, то заметила бы, что ты, как и Петя, участвовала в нескольких конкурсах на стипендии. Но если его согласился взять какой-то захудалый немецкий вуз, то тебя - КалТек - практически Кембридж для физиков".
- Почему ты у меня не спросила? - зло шептала я.
"Потому что только у меня есть прерогатива принимать решения", - спокойно думала Алёна.
- Но я думала, что мы останемся здесь на магистратуру... - я стала говорить тише, поняв, что кто-то зашёл в туалет. - Я думала, что и мы, и Петя, и Света здесь останемся. А теперь... Конечно, получается, я потеряю Петю, независимо от того, куда он отправится. Но я не понимаю... неужели тебе наплевать на Свету, за которой ты бегаешь четыре курса?
"Да тут больше не за кем", - просто ответила Алёна.
- Ну и мразь же ты.
"Шучу, - грустно сказала Ба. - Я не настолько бесчувственная, как ты считаешь. Но я боюсь упустить грандиознейшую возможность нашей жизни из-за Светы".
Я почувствовала, что начинаю плакать, и трясущимися руками утирала лицо. Туалетной бумаги в кабинке не оказалось, и пришлось вытираться кофтой.
- Погоди! - вдруг сообразила я. - Нам же придётся учиться на английском.
"Сообразительность на сто баллов. Разумеется, на английским. Я его неплохо знаю"
- Неплохо? - я снова готова была сорваться на крик. - А я плохо! Как я буду общаться с людьми, если знаю только "хеллоу" и "окей"?
"Либо учи язык, либо повторяй каждую фразу за мной. Но я бы не рекомендовала вариант с учёбой, у тебя не получится. Ты даже до сих пор не осилила первый уровень - химию".
Я вылетела из кабинки, шарахнув дверью, всей душой надеясь оставить Алёну там, сзади. Но от неё не убежать, не спрятаться, не вырвать, как занозу. Из зеркала смотрела раскрасневшаяся зарёванная девушка с огромными, как сливы, синяками под глазами. Я избегала смотреть себе в глаза, пока умывалась.
На кафедре Алёна получила очередной нагоняй от профессора по поводу некорректных методов, использующихся в дипломе, но снова не собиралась менять тактику.
"Скажи старому ослу, что он тупой консерватор, не замечающий, что наука изменилась за последние пятьдесят лет!" - орала Алёна.
- Я просто надеялась использовать... новый подход, - переводила я.
- Используйте нормальный, а не новый, - ворчал преподаватель.
Выйдя из аудитории, я обнаружила Петю, который ждал меня, сидя на подоконнике и перебирая листы с исправлениями. Многие преподаватели отказывались смотреть работы на планшетах или ноутбуках, отправляя распечатывать материал, и от Пети, очевидно, этого и потребовали.
- Хотел извиниться, - сказал парень, отводя взгляд.
- Перед преподом? - спросила я.
- Нет, перед тобой. Ты, кажется, не ожидала, что я уеду, да и я раньше говорил, что пойду в магистратуру МИФИ, как ты...
- На самом деле, - я села на подоконник рядом с Петей, - только что мне пришло письмо, что у меня тоже будет стипендия.
- Поздравляю! - улыбнулся Петя. - В нашем вузе?
- Нет, в этом... Калифорнийском...
"Технологическом" - подсказала Алёна.
- ...Технологическом? - сам закончил за мной Петя.
- Да, в нём, точно, - закивала я.
- Ты шутишь? - нахмурился он.
- Хотела бы я шутить, - нервно засмеялась я.
- Да это же обалденно! - закричал он так, что стали озираться студенты. - Как тебя взяли? После Калифорнийского одна дорога - в НАСА! Я не знаю, правда, берут ли туда иностранцев... Но у них есть своя обсерватория и... Прости, но я так завидую! Тебя же смогут отправить в чилийские обсерватории!
Я до боли сжала собственную руку, чувствуя себя предательницей. Мне казалось, что Алёна отбирала мечту у Пети, хотя едва ли это было так.
- Как там называется программа? - спросил он.
"Просто называется Experimental Physics, - подсказала Алёна. - Распределение на месте. У меня есть контакты с одним профессором, который обещал взять нас на свою кафедру, но не буду нагружать твою голову раньше времени".
- Просто экспериментальная физика, - повторила я.
- Невероятно! - Петя сидел с открытым ртом. - А я-то считал, что хорошо устроился! Получается, что после выпуска увидимся только в Чили! Хотя ты скорее попадёшь на Большой Адронный Коллайдер!
Я снова была готова расплакаться. Последняя иллюзия контроля над своей собственной жизнью испарилась. Я чувствовала, что земля ушла из-под ног, и в падении было не за что зацепиться. Алёна снова готовилась разрушить мою жизнь, и никто не смог бы ей помешать. Мне ли было не знать, что родственница не останавливалась ни перед чем. Я была уверена, что если бы она могла убить меня, она бы убила.
***
На церемонии выпуска я удивилась, что под парадной красной корочкой диплома было написано, что степень бакалавра присвоена Илоне Кузнецовой, а не Алёне. Когда комиссия превозносила меня, как лучшую студентку потока, и желала грандиозной научной карьеры, мне было стыдно получать награду за то, к чему я не имела ни малейшего отношения. Как если бы из прошлого явился дух Суворова и пожал руку за помощь в победе над Наполеоном.
"Прекрати думать и дай насладиться моментом", - ворчала Алёна, когда я принимала диплом из рук ректора.
Весь поток разрядился в мантии и квадратные шапочки, которые пришлось покупать на половину зарплаты за прошлой месяц, но теперь Алёна, хоть и была скупердяйкой, наслаждалась нашим отражением и мыслями уже жила в Калифорнийском Институте, и даже напевала под нос международный студенческий гимн "Гаудеамус", под мелодию которого нас только что поздравляли.
- Поздравляю, - подошла ко мне Света в фиолетовой мантии, хотя остальные оделись в синие. - Ты заслужила красный диплом. Чего скрывать: и мой синий - твоя заслуга.
Света грустно рассмеялась, глядя на наше отражение в витрине с университетскими наградами.
"Спроси, что она будет делать потом", - с грустью думала Алёна.
- Ты остаёшься здесь в магистратуре? - спросила я, чувствуя, что являюсь третьим лишним в личном разговоре.
- Да, научруку понравилась моя выпускная работа про рентген. Особенно дополнение на английском, которое ты написала... - рассмеялась Света. - Так что продолжу работать с ним. А закончу скорее всего рентгенологом в местной поликлинике... Приходи, если что-то сломаешь.
Я вежливо улыбнулась, разрываясь между неприязнью ко Свете и грустью за её будущее. Сомневаюсь, что четыре года уже прошедших мучений плюс два, которые ей предстоят, стоят того, чтобы потом нажимать на кнопку "ВКЛ-ВЫКЛ" в рентгеновском кабинете. Но Света не выглядела расстроенной, скорее - равнодушной. Кажется, она подобно мне пускала жизнь на самотёк и плыла по течению, наблюдая, как на берегах распускаются и умирают цветы.
"Она скромничает, - с улыбкой подумала Алёна, - как минимум будет заниматься томографией мозга. Это круто, и возможно, даже лучше теоретической физики".
- Уверена, всё окажется лучше, - улыбалась я, пытаясь передать состояние родственницы.
- Жаль, что вам с Петей придётся расстаться, - вздохнула Света, поправляя сползающую шляпу.
"Она действительно думает, что мы встречаемся?! - мысленно заорала Алёна. - Скажи ей правду!"
- Да, жаль - вздохнула я.
"Ты дура?!" - орала родственница.
"Всего лишь сказала правду", - подумала я.
"Не твою правду, а нормальную правду!"
"Думаешь, твоя правда правдее?" - бесилась я, замечая, как Света странно смотрит на моё выражение лица.
"Нет! С точки зрения формальной логики двух истин быть не может, и ты врёшь, говоря..."
- Но зато ты будешь учиться в суперкрутом универе, - улыбалась Света. - Я рада за тебя, ты достойна самого лучшего!
"Господи Иисусе, как мило! - резко отвлеклась Алёна от формальной логики и заговорила с деревенским акцентом. - Скажи, что любишь её".
"Иди нахер! - подавилась воздухом я, и Света похлопала меня по спине. - Лучше заставь меня спрыгнуть с крыши!"
- Ты в порядке? - обеспокоенно спросила Света.
Я активно закивала головой, стараясь не слушать чокнутую Алёну.
Словом, последние прощания со Светой, Петей и прочими знакомыми из универа вышли неловкими. Я не знала, что сказать, и Алёна определённо не помогала, советуя поцеловать Свету или врезать Пете, когда мне хотелось прямо противоположного. Поэтому моя учёба в МИФИ закончилась неловкими объятиями с друзьями и заведомо несбыточными обещаниями часто видеться.
***
Родители привыкли, что я веду себя странно уже несколько лет, так что новость о моём отъезде в США их почти не удивила. Кажется, никто не удивлялся моим действиям сильнее, чем я сама, потому что, просыпаясь каждый день, я надеялась, что видела кошмар, в котором Алёна заставляла меня учиться на английском, и что в реальности я пойду в универ, где буду спокойно сидеть на непонятных парах рядом с Петей и Светой, слушая нудные комментарии родственницы. Ещё неделю назад я была уверена, что ненавижу учёбу, но вот - я уже скучала.
Алёна как всегда оставила рутину на меня. Под рутиной она понимала такие "неважные" дела, как получение визы и поиск общежития в Америке. Более того, родственница отказывалась переводить тексты с английского и приходилось пользоваться интернет-переводчиком, чтобы просто понять, где расположены дома, в которых можно заполучить жильё. О чём в этот момент мечтала Алёна - загадка.
Рыская в поисках жилья, я поняла, что студентам КалТека предоставляются общежития на территории кампуса, и, судя по письмам в нашей почте, Алёна об этом знала, но промолчала, заставив меня потратить неделю на поиски. Я с трудом смогла составить запрос на комнату в общаге, пока родственница смеялась над моим английским.
Петя уехал в Германию почти сразу же после выпуска, потому что до осени ему требовалось пройти интенсивный курс немецкого языка. Мы с ним периодически созванивались по Скайпу, и мне хотелось верить, что мы не потеряем связь через несколько месяцев, но, вспоминая о том, что я не общаюсь ни с кем из одноклассников уже много лет, я с печалью понимала: то же самое случится со мной, Петей и Светой.
Просматривая новости в интернете, я случайно наткнулась на статью про побег из тюрьмы ЮАРа российского гражданина. На тюремной фотографии в тощем человеке, держащем порядковый номер, я узнала Вадима, о котором, честно говоря, год не вспоминала. В статье писалось о том, что россиянин вырыл двухсотметровый подкоп под зданием тюрьмы, внутренним двором и забором. Он уполз бы незамеченным посреди ночи, если бы сосед по камере, слишком тучный, чтобы воспользоваться подкопом, не донёс охранникам на Вадима. Но и в такой ситуации Вадим сумел убежать от погони, прячась в лесу и скрываясь от розыскных собак. Мы с Вадимом были ровесниками, но насколько странно отличались наши судьбы.
А зайдя на страницу Саши, моей школьной подруги, о которой я не вспоминала дольше, чем о путешественнике Вадиме, я увидела её фотографию с мужем и двухлетним сыном. И было сложно сказать, с кем моя судьба расходится больше.
Всё лето в Москве мы с Алёной провели, как и Петя в Германии, занятые учёбой. Алёна поспешно перепроходила математику и физику по-английски, а я с ужасом обнаружила, что многие условные обозначения и формулы за рубежом пишутся не так, как у нас. Ещё я безуспешно пыталась заговорить на английском и по указке Ба продолжала зубрить химию, перебравшись от неорганической к углеродной. Алёна загадочно обещала, что скоро я перейду на второй уровень, но мне было плевать на её слова, я просто рисовала уравнения реакций, чтобы родственница отстала. Первое время её бесило, что реакции я именно рисую, выделяя каждое соединение своим цветом и своим знаком, но потом она смирилась с таким "стилем" и перестала ворчать.
Вообще мне казалось, что Алёна реже и реже стала звать меня дурой и идиоткой, но я всё же не была настолько глупа, чтобы вообразить, будто мы с Ба теперь подружки. Её характер был непредсказуемым, как испуганный бизон, увидевший львицу.
***
Сны Алёны приходили с огромными перерывами, но запоминались ярче, чем многие события моей собственной жизни.
Изображение на этот раз кажется размытым, как будто я вышла на улицу без очков. Я чувствую, как Алёна щурится, пытаясь рассмотреть мир лучше, но не выходит: солнечный день превращён в набор зелёных, белых и голубых пятен. Зрение родственницы стало намного хуже моего, а об очках в её веке слышали только дворяне.
Алёна идёт по тропе вдоль кромки леса, и рядом несётся ребёнок лет пяти. Расплывчатое пятно бегает, размахивая прутом, и гоняется то ли за птицами, то ли за бабочками. Мне вдруг стало интересно не изменились ли бабочки за два века, но в глазах Алёны они видятся разноцветным конфетти, беспорядочно бросаемыми ветром.
- Матушка, смотри какая гусеница! - воскликает детский, кажется, девичий голос.
Ба наклоняется над травой и видит, как по тёмно-зелёному пятну травы ползёт ярко-салатовое пятно гусеницы.
- Красавица, - ласково говорит Алёна, и я чувствую, как она изо всех сил щурит веки, так что проясняется чёрная полоска по спине тучной гусеницы.
- Давай в дом возьмём, - оборачивается девочка к Алёне, и я вижу улыбку на неясном лице.
- Свою живность девать некуда, - вздыхает родственница, - куда уж ещё дичь эдакую тащить?
- Но погляди, какая она потешная, - смеётся девочка, показывая пальцем на гусеницу. - Батя увидит, посмеётся, станет добрее и драться не будет.
Алёна вновь тяжело вздыхает, берёт дочку под локоть и оттаскивает кричащего ребёнка от насекомого. Они сходят с тропы в лес, оказавшись под тёмной сенью деревьев, и глаза Алёны отныне могут различать лишь свет и тень.
- Дочка, помоги найти грибы, - говорит родственница. - Но не бери красношапочные, как давече брала. То плохие грибы, потравят нас.
- Хорошо, мама! - радостно вскрикивает ребёнок и шумно убегает, раздвигая траву ударами хворостины и напевая весёлый мотив.
Тёмный лес полнится уютными летними звуками птичьего пения и шелеста листвы на тёплом ветру. Но полуслепая Алёна боится каждого шороха и опирается на ближайшее дерево, постоянно озираясь.
- Матушка, нашла! - в отдалении кричит девочка.
Алёна идёт на голос, спотыкаясь о корни и ветки.
- Где он, Ниночка? - спрашивает родственница, когда видит мечущееся по поляне светлое пятно.
- Вот, под берёзой!
- Где? - Алёна осматривает поляну и видит несколько белых деревьев, которые можно принять за берёзы.
- Нет, под другой! - смеётся девочка, когда её мать начинает рыть траву под одной из берёз.
- Под этой? - перемещается Алёна дальше.
- Да как же ты не видишь, матушка? - от души заливается хохотом дочка. - Под дальней! Огромный белый гриб! Второго такого во всём лесу не сыщешь! За полверсты видать!
- Не смейся, Нина! - улыбается Алёна. - Покажи гриб! Мамка твоя не девка уже, глаза не как у сокола.
Девочка бежит на другой конец поляны, быстро срывает гриб и вкладывает его в мамину корзину.