- Ты что, заранее знаешь предметы четвёртого курса? - неверяще уставилась на парня Света.
- Ну да, - Петя с неудовольствием посмотрел на своё решение, скомкал лист и выкинул в урну под столом.
- Капец вы ботаны, - Света уже лежала на столе, мешая писать и мне, и Пете.
"Пожалей её, наконец! - кричала Алёна. - Не видишь, как ей плохо?"
- Тебе проще было бы уйти из универа, - не выдержала я.
"Что?!" - заорала Алёна.
- Что? - проснулась Света. - Не, это не вариант. Только первое высшее образование бесплатное, второе моя семья не потянет...
"Скажи, что пошутила!" - приказала Алёна.
- Да я шучу, - попыталась улыбнуться я. - Всё не так уж плохо.
"Скажи, что поможешь во всём!"
- Илона и так за тебя все работы делает, - присоединился Петя. - Просто подожди, мы сейчас закончим и дадим тебе списать.
- Я тупая! - театрально причитала Света, а Петя закатывал глаза.
"Скажи, что это неправда!" - кричала Алёна.
Но я только вздохнула и вернулась к решению. Вернее, пыталась заставить Алёну вернуться к нему. Но она всё жужжала и жужжала в голове, пока я не сказала Свете, положив ладонь её на плечо:
- Расслабься, уже весна, а скоро лето и каникулы. Мы сдали пять сессий, справимся и с этой! Куда ты собираешься летом?
- Родители в Марокко поедут, - резко переключилась Света с печали на веселье, - и я, наверно с ними. Там круто, я была три раза. А ты опять пахать собралась?
- Да, - ответила я. Каждое лето я работала полный день, копя Алёне деньги на... что-то. Летом после первого курса я увлекательно заключала договоры страхования, а после второго - варила кофе с девяти до девяти.
- А ты? - обратилась Света к Пете.
- У меня родители открыли магаз в Туле, поеду помогать.
- Пряники небось продают? - захихикала Света.
- Вообще-то да. Туристам.
"Ахаха!" - мерзко заржала Алёна, и я пыталась сдержать её смех.
- Давайте просто вернёмся к задачам, - предложил Петя, видя наши со Светой ухмылки.
Так и проходили мои "бурные" студенческие будни.
***
Никто не смог бы не признать ум Алёны. На лабораторных я стала желанным соседом по парте, обеспечивающим правильными решениями, поэтому на каждой контрольной я старалась подсесть к Пете, которому гордость не позволяла списывать. Я видела, как он нервничал, понимая, что я давно закончила решение, а у него раз за разом получалась отрицательная длина маятника.
Не хочу хвастаться, но за три с лишним года каждодневной зубрёжки я стала кое-что понимать. Алёна ворчала, что я обращаю внимание лишь на романтичные явления вроде бесконечности, сходящихся рядов или простых чисел, игнорируя реальный мир. Но что поделать, раз наши мозги работают по-разному! Или мои мозги работают по-разному...
"Я никогда не говорила "романтичные явления", - недовольно заметила Алёна. - Не думай так, будто меня рядом нет".
Тогда я маячила на подработке в магазине одежды. В вечернюю смену каждодневно наблюдался пик наплыва людей, они набирали десятки вещей, мерили и бросали не подошедшие в примерочной, а я разносила платья, кофты и брюки по отделам, уже зная карту бутика лучше, чем схему метро Москвы.
"Сомневаюсь, что ты знаешь схему метро на пять с плюсом, - ухмыльнулась Алёна. - Какая станция расположена между Дубровкой и Печатниками?"
"Э-э-э. Ну, я там никогда не езжу".
"И не ври тогда, что много знаешь", - зло буркнула Алёна.
Повесив яркое платье в горох на место, я обратила внимание на ценник в 1999 рублей. Старую цену в 2999 рублей перечеркнули неровной оранжевой линией и приклеили кругляшок "-50%"
"Какая наглая ложь, - нахмурилась я, глядя на ценник, - цену уменьшили только на треть".
"Если люди ведутся на это, то они достойны быть обманутыми, - подумала Алёна. - Кстати, знаешь, что общего между числами 1999 и 2999?"
"Ну... если прибавить к ним единицу, то получатся круглые... тысячи".
"Нет, дура. Это простые числа".
"Ого! Тогда, может быть, менеджер имел в виду, что между 1999 и 2999 содержится пятьдесят процентов простых чисел в этом диапазоне?"
"Мне стыдно делить с тобой мозг. Во-первых, всем известно, что наибольшая концентрация простых чисел находится в диапазоне от единицы до одной тысячи. Во-вторых, менеджер - идиот с юридическим образованием и не сможет найти корень 961 без калькулятора, не говоря о придумывании головоломок с простыми числами".
Я, конечно, тоже не знала корня 961, но решила промолчать, не призывая оскорблений Алёны.
Родственница обзывала меня дилетантом, что, по её мнению, являлось наихудшим оскорблением, за мой проснувшийся интерес к головоломкам и красивым математическим парадоксам, вроде тех, где доказывается, что один равен двум. Вроде того, где мы принимаем, что "a" равно "b", затем умножаем обе части на "а", затем умножаем обе части на два... В общем, я забыла тонкости, но в том парадоксе определённо доказывалось, что один равняется двум.
"Это не парадоксы! - злилась Алёна, пока я развешивала партию некупленных лифчиков. - Это банальное неумение обращаться с законами логики! Любой, абсолютно любой парадокс появляется из-за того, что кто-то тупит. Кто-то вроде тебя. Лучше бы ты занялась логикой, а не читала на перерыве статьи про голливудских звёзд".
"И почему у нас не преподают логику? Было бы интересно", - подумала я, воображая, что стала бы такой же крутой, как Алёна, и все восхищались бы моими работами.
"Мои научные интересы распространялись на формальную логику примерно между девятнадцатым и двадцать третьим октября твоего выпускного класса. Ты, конечно, ничего не запомнила, но уверяю, это самая банальная дисциплина в мире".
"А философия?" - спросила я, сортируя майки по размерам.
"Сколько раз говорить, это не наука! Всё равно, что изучать литературу - бессмысленно... Я знаю, почему идиотам вроде тебя нравится философия. Там всё просто: решили философы в античности, что есть душа, и люди успокоились. Решили философы в двадцатом веке, что нет души, и успокоились те, кто не верил антикам".
"Я помню, как ты смотрела лекцию по философии про самосознание..." - припоминала я, перекладывая купальники в начало торгового зала в преддверии купального сезона.
"Они признали, что ничего не знают. Так же, как и нейробиологи. Так же, как и психиатры..." - говорила Алёна обеспокоенным голосом.
"Так вот, что на самом деле тебя волнует... - изумилась я. - И знаешь я же... я просто, чёрт возьми, не понимаю, как может быть связано желание понять сознание с курсовыми по материаловедению! Лучше бы ты просто помолилась, чем трахать нам мозг бредом! Прости, но, блин, серьёзно, Ба? Что за бред? Я терплю эту ахинею уже четыре года! А ты даже не говоришь, что собираешься делать".
"Ты просто не поймёшь, - спокойно ответила Алёна. - Наш уговор был в чём? Я думаю, ты работаешь. Всё".
Я вздохнула, понимая, что Алёна права. Из любого спора я выходила проигравшей, это было закономерно, как восходы и закаты.
Мы с коллегами, как муравьи, продолжали шнырять по магазину, растаскивая вещи, переклеивая ценники, подметая пол и полируя манекенов.
"Но мне кажется, - внезапно продолжила Алёна после часа молчания, - что я поняла несколько уровней".
"Уровней чего?" - устало спросила я. После четырёхчасовой смены нам предстояло вернуться домой и закончить реферат, и последнее, чего мне не хватало, - нового спора с родственницей.
"Думаю, позже расскажу тебе о них", - просто ответила Алёна.
"Типа буду ждать", - выдохнула я.
"Это будет не просто. Всё равно, что доказать, конечно ли число простых чисел, которые тебе чем-то нравятся. Наверное, тем, что они такие же нелогичные, как твой мозг".
"Попробуй не оскорблять меня хотя бы три предложения подряд, Ба".
"Я не знаю, сколько существует простых чисел и не знаю, как устроены уровни. Но если первое человечество не узнает никогда, то второе можешь узнать ты".
"Типа я посчитаю, сколько бывает простых чисел?" - улыбнулась я.
"Ты вообще не следишь за словами? Я про уровни. Другая проблема в том, хватит ли нам времени пройти их все и найти..." - сказала Алёна и задумалась.
"Что?" - поторопила её я, подметая пол.
"Не знаю", - просто ответила Алёна.
"Шикарно", - просто подумала я.
Слова Алёны я привыкла воспринимать несерьёзно, ведь она говорила так много и часто, что её мысли для меня превратились в белый шум. Мой мозг оказался приёмником, не способным поймать ничего, кроме ворчливых частот голоса родственницы, и оставалось лишь смириться. Поэтому я быстро забыла про обещание Алёны поведать мне о загадочных уровнях, думая, что это лишь очередной её заскок.
***
Много месяцев подряд я не видела снов о прошлом Алёны и, разумеется, не жалела. Прошлое осталось в прошлом, и родственница сама не хотела о нём вспоминать, злясь на любой мой вопрос о быте позапрошлого века, о её семье, о её деревне и так далее. Но в ту ночь я вновь увидела слишком яркий сон...
Алёна сидит на берегу деревенского озера, отдыхая в тени церкви. Весенний свежий ветер обдувает мокрые руки, охлаждая болезненные ссадины на коже. Рукава закатаны по локоть, и она опускает руки в холодную воду, наблюдая, как следы побоев светлеют. Приближает лицо к воде, брезгливо морщится и хлопает ледяными руками по лицу, замачивая платок.
- Эй, холопка! - слышится голос за спиной.
Алёна поворачивается и оглядывает молодого мужчину во франтоватом городском костюме. Кажется, Ба его знает. Она вскакивает, закатывает рукава, поправляет простое крестьянское платье и отвешивает церемонный поклон до пояса.
- Здравствуй, Алексей Павлович, - говорит Алёна, нервничая и желая поскорее исчезнуть с глаз помещичьего сына.
- Как звать тебя? - по-доброму спрашивает Алексей, подходя к берегу озера.
- Алёнкой величают, Алексей Павлович, - отвечает та.
- Как живётся тебе, Алёнка, на моей земле? - с интересом заглядывает ей в глаза будущий помещик, словно смотрит на необычное насекомое. - Не душит ли батюшка мой вас поборами? Каков урожай?
- Славно всё, Алексей Павлович, - тихо говорит Алёна, пугаясь чего-то неведомого.
- Ты меня не боись, - улыбается Алексей. - Я буду барином не как отец, я добрым буду. Вы, челядь, не слыхали про свободы, про равенство про это... как бишь его... либейралийзм. Слыхала про такое?
- Нет, барин, - покачала головой родственница.
Алексей устало вздохнул и достал из кармана выглаженного пиджака драгоценный портсигар, вынул тонко закрученную сигару, огниво и профессионально быстро поджёг табак. Когда дымок от сигары дошёл до Алёны, та удушливо закашлялась, но баринов сын не обратил внимания.
На той стороне озера бегали дети и, заметив Алексея, завизжали, затыкали пальцами и разбежались кто куда.
- Я, Алёнка, в городе наукам обучался, - продолжил помещик, - и приехал вас свободам учить. Хочу школу открыть для крестьянских детей. Вот у тебя есть дети, Алёнка?
- Девочка и мальчик, - тихо говорила Алёна.
- Сын-то твой может и учёным мужем стать! Не будет в земле копаться, как весь плебейский род! Слышала ты, Алёнка, про Ломоносова?
Та отрицательно покачала головой.
- Так он из ваших, крестьянских. А какая голова у человека была! Светлая! Просветийтельская! У вас же мужики, поди, ходят в церковные классы?
- Да, мой батя два класса окончил, - гордо сказала Алёна.
- Да разве же это наука! - презрительно махнул рукой Алексей в сторону церкви, стоящей за их спиной. - Я открою школу с большой наукой! Есть такие аграрии, они умеют с одного аршина земли пять пудов пшеницы взять! Вот то-то наука будет! Подниму я нашу с отцом деревню, станем первыми в волости! И крестьян бить не буду! Свобода, Алёнка, понимаешь?
Та опасливо кивнула.
- А попы, что они умеют? - продолжал помещик, затягиваясь сигарой и кидая камушки в воду. - Молиться да навешивать тёмным холопам сказки про чудеса святых? Был у нас в лицее учитель один, из Италии приехал, там курс по наукам учил в настоящем университете. Так он вернулся в Россию и рассказывал нам, что в Библии говорится, будто бог триедин, а это противоречит законам этой... матейматики. Понимаешь, Алёнка? Как будто три редьки это одна редька.
- Не понимаю, барин, - честно сказала Алёна.
- Да ну тебя! - с обидой махнул рукой Алексей. - Либейрализм не знает, матейматику не знает. Как же мне вас учить?
- Ежели бы мы всё знали, то и учить нас надобности не сыскалось, - улыбнулась Алёна, желая пошутить.
- Молчать! - вдруг взвизгнул барин и вскочил на ноги. - Молчать, крестьянская баба! Это моя забота - знать, чему вас учить и чему не учить! А ваша - работать! Пахать и растить овощи, поняла?
Алёна тоже поднялась на ноги и вежливо кивая, пятилась назад.
- Эй, жена, ты где? - вдруг раздался голос Архипа в кустах. Разъярённый крестьянин шёл к Алёне, ломая ветки, но, увидев помещичьего сына, встал как вкопанный, расплылся в подобострастной улыбке и переломился пополам, кланяясь до земли. - Дорогой вы наш, Алексей Павлович! Слава вашему батюшке, что вы вернулись в нашу убогую деревню! Теперь-то заживём!
- Забирай жену и проваливай, - с обидой сказал Алексей и отвернулся.
Архип подбежал к Алёне, схватил её словно щипцами за локоть и поволок прочь. Как только барин скрылся за кустами, Архип отвесил жене размашистый удар.
- Возжелала к помещичьему сыну примоститься, гадюка подколодная? Я ради неё живота не щажу, с рассвета до заката в поле пашу, а ты у озерца барину глаза строишь?
- Архипушка! - взмолилась Алёна, когда муж тащил её до дома.
Их двор стоял прямо у пруда, и никто из соседей не видел, как Архип пинками загоняет Алёну за забор. Возле дома бегала стая гогочущих гусей, в сарае хрюкали поросята, а из дома доносился детский крик. Во дворе неприятно пахло животными, а глинистая грязь ровным слоем покрывала весь двор.
- Молчать! - взвизгнул Архип так же, как раньше помещик. - Мальчишки мне тотчас поведали, как увидали вас у церкви! И не стыдно! У святого порога!
Новый удар свалил Алёну с ног, и она упала в грязь. Я пыталась мысленно докричаться до родственницы, сказать ей звать на помощь, но мои слова не долетали до неё.
Вдруг скрипнули ворота, и во дворе появилась запыхавшаяся, как после бега, Таня. Её голову теперь плотно покрывал простой платок, как у замужней женщины. Она с ужасом взглянула на сцену и воскликнула:
- Брат, сжалься!
Таня бросилась на землю, накрыла собой Алёну, и теперь я лишь слышала голоса.
- Уйди, дура, а то и тебя зашибу! - орал Архип.
- Нет, бей, а не уйду! - со слезами в голосе кричала Таня. - Бей на смерть! Убьёшь меня, успокоишься и Алёнушку не тронешь!
Я почувствовала удары, сыплющиеся то ли на Алёну, то ли на Таню, услышала слёзы и крики.
- Побойся бога... - слышался уже слабый голос Тани.
- Она не побоялась, и мне нечего! - кричал Архип, продолжая колотить девушек.
Я, кажется, слышала голоса других людей, появившихся во дворе, слышала ор Архипа, когда его оттаскивали, чувствовала горячую кровь, стекающую в рот и ноздри, но ощущения становились мутнее и мутнее, пока я не проснулась...
Стянув мокрую от пота пижамную майку, я осталась лежать на кровати, глубоко вдыхая прохладный майский воздух, доносящийся из форточки.
"Что случилось потом? - с ужасом обратилась я к Алёне. - Неужели... неужели он убил вас с Таней?"
"К сожалению, нет" - ответила Ба низким грустным голосом, который я прежде не слышала.
***
Стоял жаркий майский день, и мы досиживали последние учебные дни перед сессией. За окном не пели, а кричали птицы, и даже преподаватель - старичок с маленькими злыми глазами - с тоской смотрел на улицу и проверял часы каждые пять минут.