– Ты подрался? – спросил он с восторгом на лице, но сохраняя строгий тон.
– Не то чтобы подрался, – тихо ответил я, и еще больше склонился над своей тарелкой.
– А ну, посмотри на меня.
– Та ну… – промямлил я.
– Да что такое? Покажи, – не отставал он.
Я взглянул на него на мгновенье, и вновь стал ковыряться в каше. Есть уже не хотелось, а встать из-за стола я не решался, пока отец не закончит разговор.
– Тебя избили или что? Не пойму. Вид у тебя пристыженный такой.
– Я был не один, – едва слышно произнес я.
– Сколько же вас было?
– Трое.
– А их?
– В два раза больше.
Он сосчитал в уме, кивнул понимающе, и пошел в комнату пить свой чай.
Прилипала скучал на своем обычном месте. Мы обменялись приветствиями и побрели в школу. Мне не хотелось слушать его болтовню, и он словно почувствовал мое настроение. Я думал. Всю дорогу думал. О родителях разом. О каждом в отдельности. О себе. Я был человеком, который просто живет в их доме – постояльцем.
***
В субботу мы встретились возле магазинчика около школы. Перед ним располагался дворик, окруженный девятиэтажками с трех сторон буквой “П”. Под боком магазина располагались гаражи, с другой стороны – большая трансформаторная подстанция с белого кирпича, а за всем этим скрывался детский сад.
Мы пошли вдоль подстанции, ускорили шаг около мусорных баков, следовавших за ней. Забитые доверху, зато блестят – новые еще. Старые огромные собаки на пару з бездомным копались в горе мусорных пакетов, выискивая что-то съедобное. Прилипала явно хотел поделиться соображениями о тяжелой судьбе брошенных питомцев, но вместо этого театрально вздохнул, поправил свои новые очки, которые ничем не отличались от старых, и перестал туда смотреть.
На школьном дворе прогуливались несколько женщин с колясками. Толстяк рассказал об унижениях и побоях, которые нам не довелось увидеть.
– Как это ты на них наткнулся? – спросил я.
– Криса я не догнал. Возвращаюсь, лезу в окно, когда уже наполовину внутри, замечаю движущиеся тени, поднимаю голову, а там они. “Стоять”, говорят.
– То есть, ты хочешь сказать, что они залезли первыми? – спросил Прилипала. – Почему же мы их не услышали?
– А я знаю? – воскликнул Толстяк.
Крис плелся позади, пинал пластиковую бутылку, на нас даже не смотрел, будто и вовсе один прогуливался.
Мы пересекли школьный двор, перепрыгнули через забор, и расположились на бревне около импровизированных футбольных ворот: два живых дерева и длинная палка между ними. Я выудил из портфеля измятую сигарету. Ошарашенные взгляды ребят принудили спрятать ее куда подальше. Толстяк с важным видом произнес: “Ну и ну”. На мгновение показалось, что меня сейчас выпрут из компании так же легко, как и приняли.
– Что ж, – начал Толстяк. – У кого какие идеи для нового местечка?
Заброшенное строение в детском саду. Недостроенный корпус психбольницы – один только цокольный этаж. Сторожевая будка на пустыре, где раньше располагался рынок. Небольшой домик из бетонных плит. Квартира Прилипалы.
Каждый внес по предложению.
– Моя квартира. Тоже мне, додумался ведь, – запротестовал Прилипала.
– Нет, ну а что такого-то? – воскликнул Толстяк. – Твоя мать отсыпается после ночных смен весь день. Ее грохот упавшего шкафа не разбудил. Ты ведь сам говорил.
– Да мало ли что там я говорил, – отбивался Прилипала.
– Как это ты умудрился завалить шкаф? – спросил я.
– Прячет, наверное, наверху какое-то барахло, – предположил Толстяк. – “Микки детектив” там, или “Бобо”.
– Какой к черту “Бобо”? – вскочил Прилипала.
– Ой, извините. Но если память не играет со мною злые шутки, то, насколько мне известно, ты самолично не изъявил желания…
– Да заткнешься ты или нет?
Толстяк расхохотался. Прилипала свалил его с бревна, и они начали дурачиться в траве.
– Ладно вам, хватит, – произнес Крис, слегка улыбаясь.
– Вот это праздник, – воскликнул Толстяк, извиваясь под Прилипалой. – Он улыбается. Все смотрите сюда! У кого есть фотоаппарат?
– Ах ты маленький ублюдок. – Крис рассмеялся, и они уже вдвоем заламывали Толстяка.
Когда все немного успокоились, мы продолжили. Бетонный домик рассматривался как самый оптимальный вариант. Во всех остальных местах часто ошивались бездомные, а в детсаде, в придачу, имелся сторож. В домике же веками никого не увидишь. Я сопротивлялся, как мог. Указывал на двухэтажную домину какого-то графа под боком, бил в лоб отсутствием крыши, пытался запугать частной собственностью, но все тщетно. Толстяк загорелся идеей обзавестись “собственным гребаным домом”, и уже планировал ремонт: дверь, окна, какую-то защиту от дождя. Он отвергал все мои доводы, и слушать не хотел о каких-либо других, лучших вариантах. Хотя, местечко довольно-таки неплохое, я согласен, вот если бы только находилось чуть дальше от моего дома.
Мы пошли в мой район, свернули направо около двух магазинчиков. Прошли огороды и редкие дома, спустились на мою улицу. Толстяк семенил впереди, подгоняя нас, словно измученная духотой квартиры собачка.
– Ну, и где оно? – нетерпеливо спросил он, когда мы, наконец, пришли.
– Да там, за кустами, – я указал рукой. – Говорил же, с дороги совсем не видно.
Мы пробрались сквозь высокий бурьян, и только тогда они смогли рассмотреть едва выступающую из земли бетонную плиту. Толстяк первый бросился осматривать потенциальный “инкубатор”.
– Да здесь даже комнаты будут, – воскликнул он.
Строение представляло собой квадрат, разделенный посредине бетонной плитой с вырезом под дверь. Размещалось оно на заросшем кустами пологом подъеме, на вершине которого росли деревья, а за ними начинались огороды. Слева, метрах в ста, располагался двухэтажный особняк. С другой стороны – фундамент небольшого дома, обнесенный окосевшим деревянным забором и едва заметный за высоким бурьяном.
– Да до твоего дома около километра, – заключил Прилипала, окончив осмотр местности.
– Где-то так.
– Твои родители часто бывают здесь? – спросил он. – То есть, не именно здесь, в общем, ты меня понял.
– Да никогда они в эту сторону не ходят.
– Тогда все окей? – Прилипала изобразил “окей” пальцами.
– Ага, – согласился я.
Толстяк продолжал разглагольствовать о том, как здесь все будет. Он собирался поставить кровати, диван, кресла, столы, телевизор и маленький холодильник…
– Эй, постой, – осадил его Прилипала. – Ты электричество сюда проведешь, что ли?
– Чтоб тебя! Электричество. – Толстяк шлепнул себя ладонью по лбу. – Ну и черт с ним. Все равно же будет круто, а? Представьте, наш личный дом. Это не сраная теплица в школе, где постоянно несет дерьмом. И никто нас отсюда не выгонит. Сделаем крышу, засыпем ее к чертям землей, забросаем травой, а потом бурьян сделает свое дело. Замаскируемся так, что будут ходить прямо по крыше и не поймут ничего.
– Кто будет ходить? – спросил я.
– А вход? – спросил Крис.
– Да ладно вам. – Толстяк аж удивился. – Классика – дверца в потолке.
– И как ты собираешься ее сделать? – спросил Прилипала.
– Придумаем что-нибудь. Это все мелочи.
– Ладно, разберемся, – согласился Прилипала. – Значит, завтра приступаем?
Толстяку не терпелось заняться ремонтом уже сегодня. Он уговаривал нас одуматься и взяться за дело прямо сейчас. Прилипала поубавил его пыл, посоветовав хорошенько подумать с чего начать и что для этого нужно.
Нужны были деньги и вылазка на свалку. Остальное: инструменты, например, или гвозди, можно было откопать у меня в сарае.
На том и разошлись.
Глава пятая
Я пришел чуть позже назначенного времени. Толстяк и Прилипала проводили контрольные замеры крыши. Прилипала записывал данные в блокнот.
– У меня молоток и немного гвоздей, – сказал я. – А где Крис?
– Осматривает тот забор, – ответил Прилипала. – Если он в приличном состоянии, то мы сэкономим кучу времени.
– Он же чужой.
– Мусор на помойке тоже чужой.
Крис вернулся с хорошими новостями.
– Отлично, – заключил Прилипала. – Так, нам еще нужна клеенка и дверь.
– Я вот что придумал, – сказал Толстяк. – Подойдет даже ящик из фанеры, с невысокими стенками. Мы просто вырежем клаптик земли с бурьяном…
– Вырежем? – переспросил я.
– Ай, выкопаем, какая разница? Ты посмотри под ноги. Это ж, блин, как ее, дрянь собачья…
– Полевица, – подсказал Прилипала.
– Точно. Вырежем с землей, а потом хоть на стены вешай – ничего с ней не станется. Закрепим чем-нибудь, чтобы не выпадала с ящика. Прицепим кольца для замка и готово.
– А замок зачем? – спросил Крис.
– Ты же запираешь квартиру, когда уходишь?
– Запираю. Но ее, в отличие от этого недоразумения, не взломает пятилетний ребенок.
– Да пусть будет, на всякий случай.
Первым делом мы отправились на свалку. Она находилась в яме недалеко от пустыря, спрятанная за деревьями и насыпями глины. Санкционированной свалкой она не была – просто многие, наверное, не знали куда девать поломанную мебель, строительный мусор, старую одежду, дырявые автомобильные покрышки и прочее барахло.
Толстяк с восхищением смотрел вниз.
– Да это же рай. Представьте только, сколько полезного здесь можно откопать.
– Спускаемся, – предложил Прилипала.
– Прям не терпится. – Толстяк потирал ладони.
Барахла поистине хватало. Мы хвастались самыми интересными находками, пока искали то, что нам было нужно. Швырялись металлическими пластинками в форме буквы ”Ш”. Тут были и куклы без голов, стулья без одной-двух ножек, виниловые пластинки (также отправлялись в небо), корпуса радиоприемников и магнитофонов, платы от советских телевизоров, бутылки, кинескопы (разлетались на маленькие осколки с громким хлопком).
Я дурачился вместе с ними, позабыв напрочь обо всех переживаниях. О доме и школе, об отце и матери, о тех эфемерных страхах перед новой школой и одноклассниками. Пусть я и не знал ничего об этих ребятах, а они – обо мне, все равно нам было хорошо вместе. А поболтать – всегда успеем.
– Нашел, – торжественно воскликнул Толстяк.
Мы побежали к нему. Из-под обломков битых кирпичей и плитки выглядывал краешек брезента.
– Сомневаюсь, конечно, что он целый, но давайте все-таки взглянем, – предложил Прилипала.
Очистив его от мусора, мы получили довольно большой кусок с рекламой пива на одной стороне.
– Ну просто ш-и-и-и-к, – оценил Толстяк. – Даже больше, чем нужно.
Тент скрутили в рулон и бросили к прямоугольной пластмассовой крышке (с невысокими бортиками) непонятного назначения, которая подходила нам на роль двери. Позже добавилось автомобильное сиденье, пара железных стульчиков (одни каркасы), пластмассовое кресло, две петли, снятые с расслоившейся деревянной двери. Толстяк где-то откопал надколотый унитаз, который сразу же разбили о кучку кирпичей. Пластиковое ведро с дыркой в днище, ножки складного деревянного столика, крышку к нему – два обгрызенных листа ДВП со слизняками на обратной стороне.
Спустя два часа продолжать поиски стало бессмысленным занятием – свалка была изучена от и до. Мы торжественно расселись на креслах.
– Где будем прятать? – спросил Крис.
– Прятать? – осведомился Толстяк.
– Он прав, мы же не станем тащить все это днем? – согласился Прилипала.
– Нас тут же накроют, и прощай, милый дом, – вставил я.
– Черт, об этом я не подумал. Еще не запряг, а уже поехал, сказала бы моя бабуля. – Толстяк немного расстроился, но тут же загорелся вновь: – Ну а крышу-то сделаем? И дверь. Все равно там никого нет, а этот кусок пластмассы внимания не привлечет.
Сошлись на этом. Остальное добро затащили подальше в кусты.
Мы неспешно поднимались тропинкой, делились соображениями насчет обустройства второй комнаты. Первая, исходя из найденных трофеев, представлялась неким подобием кабинета, где можно будет работать – рисовать комиксы или писать рассказы.
Вышли к дачам, прошли перекресток, асфальтированная дорога заканчивалась сразу за границей последнего на этой улице двора, вниз с холма и вдоль ставка пролегала уже грунтовка, бедно посыпанная щебнем.
***
Мать собиралась целую вечность, перемерила, наверное, все свои штаны, юбки, кофты, платья. Выбрала, в конце концов, неприметный черный сарафан с едва заметными серыми полосками. Долго стояла перед зеркалом в прихожей, удовлетворительно кивнула и, наконец, заметила меня в дверях гостиной.
– С подружками посидим. У Лили день рождения. Буду поздно, – сказала она и вышла из дому.
Я дал ей пятнадцать минут: она всегда что-нибудь забывала. Когда время истекло, я вооружился фонариком и пошел в сарай. Отыскал ржавую пилу, выбрал из трех вариантов лопату, и пошел к домику.
Вечер плавно перетекал в ночь. Первым делом мы занялись крышей: разобрали забор на секции, измерили, лишнее отпилили, потом выложили на земле каркас. Толстяк сделал в углу вырез по размеру дверцы, прибил, закрепленные ранее к крышке, петли к доскам. Мы с Крисом аккуратно перенесли выкопанный клаптик земли с бурьяном, и поместили туда.
С наступлением темноты выдвинулись в путь.
– Я тут новый рассказ обдумываю, мне нужна кое-какая информация, – обратился ко мне Толстяк.
– И чем я могу помочь?
– Ответом на вопрос: чего бы ты в жизни никогда не сделал?
– Не знаю даже. – Я задумался. – Не убил бы человека.
– Да ты посмотри, – воскликнул Толстяк. – Банальщина. Нужно что-то такое, за что тебе было бы стыдно перед родителями, например, перед друзьями, одноклассниками, да вообще перед всеми тварями живущими.
– Хочешь сказать, за убийство не будет стыдно?
– Ой, да не в том дело. Эти вон тоже сначала шестую заповедь вспомнили, а потом расшевелили мозги, исправились.
– Ну-у-у, так сразу и не скажешь. Наверное, не покончил бы с собой. Хотя, мне потом не будет стыдно, это уж точно.
– О, – выдохнул Толстяк. – Лучше и не придумаешь.
– А о чем рассказ? – спросил я.
– Скоро узнаешь.
Толстяк немного помолчал, заулыбался.
– Кстати, а у тебя как с девчонками? – Он застал меня врасплох, поэтому я, не задумываясь, соврал: – Да встречался с несколькими, так, ничего серьезного. А что?
– Да у Прилипалы вот гормоны играют, может, познакомишь его с кем-нибудь, выведешь, так сказать, на случку.
– Пошел ты, – отозвался Прилипала.
– Не обещаю. Просто обо мне, как перевелся в вашу школу, все и забыли сразу, будто умер, – ответил я.
– Бывает. – Толстяк испустил смешок. – А с теми, ну, с которыми встречался, у тебя было… это, ну… – Он заулыбался, начал подмигивать.
Прилипала затаил дыхание, прислушивался. А я раскраснелся, словно не с друзьями болтал, а с родителями, которым вздумалось вдруг поинтересоваться моим половым созреванием.
– Нет, – наконец выдавил я.
На пустыре разговоры закончились. Мы прислушивались к каждому шороху и осматривались по сторонам, словно вломились в усадьбу полоумного старика, который спит в обнимку с двустволкой. Мы передвигались под ветвями деревьев, пригнувшись чуть ли не к самой земле. В темноте можно было разглядеть только траву по колено под ногами и неясные образы. Кусты походили на человеческие фигуры, ветер делал их живыми. Дважды я был уверен, могу поклясться, что на самом деле видел человека, который тут же исчезал, словно спешил спрятаться от моих глаз. Мы прислушивались, но никаких шагов или шепота – шелест листьев и, приглушенная расстоянием, собачья брехня.
Около нашего тайника копался бездомный, и это не очередная проделка воображения – затяжной кашель рассеял всякие сомнения. Мы подобрались ближе, место точно было наше, ошибки никакой. И бездомный явно заинтересован кустами с нашим добром. Луна разогнала облака и наполнила призрачным светом полянку. Я отчетливо увидел небритого мужчину в темном ватнике, тут и там из дыр выглядывали куски ваты; легкий ветерок принес запах давно немытого тела.