========== 1. Фора для аутсайдера. ==========
«Хвала Тебе, Наставник, » — яркой вспышкой промелькнуло в голове Цецелии, когда она увидела игровую форму в подготовительной комнате стартового комплекса. Она состояла из двух предметов: розовой майки и недлинных шортов светло синего цвета. Кроме ещё нижнего белья трибутам не предлагалось больше ничего…
В тот же самый момент её отпустило оцепенение, в котором она была все последние дни, а может быть и недели, с того самого момента, когда Доната выкрикнула её имя на центральной площади Восьмого дистрикта. Словно кто-то, как во время священного Отмывания, вылил ей на голову ведро ледяной воды, отогнав окутавший со всех сторон морок, до той поры сковывавший все её движения и заставлявший видеть всё вокруг через какую-то мутную пелену… Чем она могла прогневить Наставника, что сделала не так, где преступила его Учение, и Он отправил её умирать? Ведь доселе, как говорила Корнелия, рука кураторши ещё ни разу не касалась имён верных, вброшенных в стеклянный шар. Разве я стала неверной, разве я заслужила такой конец…? Такие мысли полностью подчинили себе Цецелию уже тогда, в день Жатвы, лишив её всякой воли и желания делать хоть что-то, полностью смирив её с печальной неизбежностью.
— Никогда я ещё не видела таких трибутов, — удивлённая до глубины души Доната делилась своими соображениями с Индиго, Победителем от Восьмого и ментором, — она совсем не хочет жить…
Началось в поезде, продолжалось и потом. В Капитолии. За столом возьмет разве что какой-нибудь фрукт, пожуёт салата, запьёт обыкновенной водой, и то словно через силу, хотя дом её, как и все простые дома, сытостью и достатком не отличался. Других не разбудить по утрам, а эта, как рано ни зайдёшь, уже умыта, собрана и одета в тренировочный костюм. Но в центре подготовки от неё никакого толка. Забьётся в самый дальний угол и вяжет узлы. Хотя она же из ткацкого дистрикта. У неё не должно быть проблем с верёвками и тканью. Но она просто не хочет видеть ни профи в секторе единоборств, ни городских ребят в секторе огня или растений. Никого. Оружие в итоге так и не попробовала. Никакого. Своему земляку Динишу: «Привет — привет. Как дела? — Отлично.» Ни слова больше. И так со всеми.
Стилистке Лицинии и её подручным она позволила сделать с собой всё, что хотела амбициозная команда, не сопротивлялась и не дичилась, как многие другие. Но слова благодарности за работу, впрочем, Лициния не услышала, хотя постаралась, как только могла, избрав для Цецелии образ Пенелопы — «она ткала свои мечты»… рядом с которой «Храбрый Портняжка» Диниш казался заморышем.
Показ и интервью обернулись тем временем полнейшей катастрофой. На показе Цецелия встала на колени, закрыла глаза и что-то бормотала. Так, по крайней мере, виделось распорядителям её тихое моление Наставнику, чтобы послал ей поменьше страданий перед смертью. И они поставили ей единицу — самую низкую оценку за всю историю Игр… Разговорить необычную трибутку Фликерману не удалось. Несмотря на весь его опыт и многократно испытанные в деле приемы, он добился лишь пары односложных ответов. В остальном же камера фиксировала сомкнутые губы и печальные глаза, из которых вот-вот, казалось, польются слезы. (В эфир эти крупные планы, разумеется, не пошли…) Сам же Цезарь испытал давно забытое чувство облегчения, которое бывает, когда удаётся сбагрить неинтересное задание, результат коего оказался совершенно провальным, лишь только, пожелав девушке удачи, исключительно проформы ради, он отправил её за кулисы, выдохнул и переключился на более разговорчивого земляка…
— Влажный тропический лес? Джунгли? Остров в океане? Летняя степь? — гадала стилистка, теребя в руках странный комплект, который сложно было назвать одеждой, но Цецелия даже не пыталась слушать. Такая форма была её форой. Наставник её не бросил, Он с ней, и это Его воля, чтобы она оказалась здесь и выиграла во имя и именем Его. Вместе с Корнелией и подругами она освоила такое, чему не учили ни в одной академии привилегированных дистриктов. Она убежит от кого угодно, будь он трижды профи, только отнимите у него обувь. Убежит по раскаленным на солнце острым камням, по обгоревшему лесу, по разрушенному землетрясением городу и битому стеклу. Если уж удавалось убегать от обутых, сильных и прекрасно экипированных миротворцев во время их вылазок на встречи с Наставником, и обманывать преследователей, то от этих она точно убежит, скроется и обманет. А там посмотрим.
Вскочив на подъёмный диск и почти что приклеившись босыми ступнями к его гладкой, словно полированной пластиковой поверхности, девушка ощутила лёгкую дрожь. Но это была не её дрожь — её ногам передалась дрожь хитроумного механизма стартового комплекса, как будто это Арена испугалась одну из своих жертв. Цецелия приветственно махнула рукой стилистке и широко улыбнулась ей через опустившееся стекло, чем привела Лицинию, впервые увидевшую подопечную улыбавшейся, в состояние крайнего изумления.
Капсула поднималась навстречу золотистым солнечным лучам, сиявшим сверху из вертикального туннеля через прозрачный потолок. Вскоре голова девушки поравнялась с поверхностью залитой светом Арены, и её глаза тут же нашли сверкающий в сиянии небесного светила Рог Изобилия. И намного меньше мгновения понадобилось Цецелии, чтобы понять, отчего день кажется ей таким ярким — вся земля вокруг была покрыта снегом…
========== 2. “Претерпевший же до конца спасётся…” ==========
— Хвала Тебе, Наставник!
— Смотрите, к нашей отличнице возвращается вера!
— Нет чтобы порадоваться за подругу, Пэйлор! Лично я, так просто счастлива услышать это от Твилл…
— Корнелия! Пэйлор! Можете не галдеть! Обратный отсчёт начался!
— Зацените, какой она молодец, — именно в этот момент камера выхватила лицо Цецелии, улыбавшейся со своего стартового диска всему Панему, — только бы не забыла прокачать конечности… — не обращая внимания на реплику Твилл, продолжала тараторить Корнелия, — смотрите на остальных — они что-то кричат?
— К сожалению, на Арене возникли небольшие неполадки со звуком, — телевизор словно откликнулся на её вопрос голосом Клавдия Темплсмита, — мы надеемся решить их через несколько мгновений.
— Всё ясно! — категорично подытожила Корнелия, — Заглушают брань… К такому повороту не был готов никто… Представляю, какими словами сейчас поминают профи Капитолий, Сноу, Тигрис и всё подряд.
— Им же хуже, — бросила Твилл.
— Ты как всегда у нас права, Наставник раз и навсегда запретил ругаться.
— Да, Пэйлор, а ещё они быстрей растратят силы, которые им так нужны, — парировала та.
— Глядите, как её колбасит…!
Последнюю фразу произнесла Эмма, хозяйка флэта, дочка замглавного инженера швейной фабрики. У неё, в отличие от подруг, была в родительском доме своя маленькая комнатка с крошечным телевизором, ванна с горячей водой, несколько выходных платьев, совсем чуть-чуть капитолийской косметики и даже домашняя обувь, считавшаяся в их компании признаком непростительной роскоши. Задиристая Пэйлор в отместку за всю эту несправедливость использовала каждый повод, чтобы выпустить по адресу мисс Коттон целую обойму колких придирок, тогда как Твилл, напротив, держалась с Эммой с высокомерием обитательницы доски почёта, всего достигшей исключительно своим трудом и способностями. Но та, испытывавшая патологический страх перед Жатвой и надеявшаяся только на Наставника, всё равно изо всех сил тянулась к их группке, а Корнелия, со своей стороны, старалась со всей решительностью сглаживать любые трения между своими ученицами-сверстницами. Господину и госпоже Коттон не претило общение Эммы, хотя «босявки», как они их называли, были совсем из другого круга. Всё искупалось присутствием среди них Твилл, дружбой с которой их дочери они готовы были гордиться. Если только имя этой маленькой звёздочки не окажется в руках у Донаты, она сможет добиться максимума того, на что только способна девчонка её происхождения. Да и остальные были подстать: не курят, не выпивают, не сквернословят, со старшими и более состоятельными соблюдают хороший тон. Так что они не были против того, чтобы комната их дочери иногда служила для её подруг убежищем, и не скупились налить босявкам по чашке чая с печеньем.
Цецелия была одной из них, однажды принявших Отмывание. И сегодня они смогли собраться вместе у Эммы, сгрудившись вшестером на её тахте, включить её плохонький аппарат, чтобы посмотреть на то, как… Ещё несколько минут тому назад, они были уверены, что им предстоит проститься с Цецелией, увидеть её в последний раз живой. А ещё через несколько дней они придут к её свежей могиле. Не вместе, а по отдельности, чтобы никто досужий не заподозрил ничего лишнего. И тогда они поблагодарят Наставника за подаренное им короткое счастье — дружбы с той, кто была настоящей душой их компании…
Всё изменилось в одну секунду, лишь только под традиционные слова Фликермана «добро пожаловать на 58-е Голодные Игры» камера показала им вид Арены, и возглас Твилл готова была повторить каждая.
— Эмма, как тебе не стыдно, — села на своего знакомого конька Пэйлор, — эта девушка первый раз в жизни видит снег. Пожалей её — она уже труп.
Обмен репликами произошёл в тот момент, когда в экране появилась фигура трибутки из Одиннадцатого, дергавшая всеми своими членами, будто бы в приступе лихорадки.
— Классический пример полярной истерии, — авторитетно прокомментировала Твилл, — бывает с теми, кто всю зиму проходил в шубейке, а потом вдруг решил отмыться…
— Лучше бы не отрывала ног от диска, — вмешалась Лилиан, — он же хранит тепло, а так обморозится, не начав забег.
— Верно, — откликнулась Корнелия, — помним правило?
— По снегу и металлу переступаем, на дереве, земле и пластике стоим, — первой едва ли не выкрикнула Эмма, получив одобрительный кивок проповедницы, почитаемый ею за счастье.
Темнокожей Мелон, впрочем, не было суждено начать забег. Не то она поскользнулась на полированном диске, не то потеряла равновесие во время своей боевой пляски, не то у неё закружилась голова от пронзившего её со всех сторон ледяного поветрия, но, так или иначе трибутка из Одиннадцатого кубарем полетела вниз. Вспышка. Шум удара. Кровь и вывороченные внутренности на снегу. Минус одна ещё до удара гонга.
— Похоже наши дорогие трибуты решили заключить временное перемирие, — раздался с экрана вкрадчивый голос Темплсмита, комментирующего происходящие на Арене, — они рассчитывают найти в Роге Изобилия тёплые вещи, одеться по погоде и только потом начать сражение… Но… — ведущий растягивал паузы так, чтобы поставить финальный аккорд за мгновение до окончания обратного отсчёта, — знают ли они… что… в Роге… только один комплект тёплой одежды? Только один, господа!.. Гонг!
========== 3. Чёрное озеро слёз ==========
— Итак, господа, обратите внимание, как они торопятся! Огонь! Их гонит ледяной огонь, господа, который жарит им пятки! — и Клавдий перешёл на столь бешеную скороговорку, как будто он сам соревновался с кем-то в быстроте речи. Надо было отдать должное его таланту: каждое слово он произносил отчётливо и ярко, и каждое отдавалось эхом в ушах незадачливого зрителя, — ах, да, господа, они же все босиком. А вы, господа, вы, вы ходили босиком по снегу? Я — нет, господа, но я не думаю, что это слишком приятно, а потому — вперёд! Вперёд! Вперёд!
На этих словах все шестеро в комнате Эммы с улыбкой переглянулись.
— А вот Наставник говорил, что это истинное наслаждение, прожил до ста лет, и никто так и не увидел его умершим… — не выдержала одна.
— Госпожа Очевидность вновь почувствовала себя на уроке и открыла свой фонтан прописных истин… Ты станешь директором школы, Твилл, — не замедлил прозвучать ехидный ответ.
— Не раньше, чем ты займёшь место Сноу в Капитолии, Пэйлор.
— Когда я займу его место, я назначу тебя ректором главной капитолийской Академии.
— Не надейся, что я вот так возьму и забуду твоё обещание, мисс Шэнк.
Пикироваться с отличницей было для Пэйлор одной из вечных забав, от которой она не могла отказаться даже сегодня. Тем более, что Твилл, в отличие от забитой Эммы, замкнутой Беаты или основательной Лилиан, охотно поднимала перчатку, что во всё остальное время было для всей их компании приятным развлечением, когда улыбающаяся Цецелия…
— А что же наша Цецелия? — продолжал разоряться Темплсмит. — Она никуда не торопится, господа! Она по-прежнему наблюдает со своего стартового диска над всем происходящим. Она — как генерал на поле боя? Тем временем, двадцать два трибута преодолели половину расстояния до Рога. Знают ли они, что у них под ногами, господа?.. О! Трибут из 10-го! Что с ним?! Гос-по-да! Под ногами лёд, подо льдом вода! Хо-хо! Трещина, господа! Рог Изобилия стоит на острове посреди замёрзшего озера! Которое, господа, не очень-то зам-м-мёрзшее, исключ-чительно между нами… Да! Где трибут из 10-го? Пушка! Как кто-то сказал: «Оно утонуло!» Ха! Трещина становится шире и шире! Весь лёд идёт трещинами. Вы только посмотрите! В первом секторе самые сильные разрушения там трое. Девушка-профи из 2-го, парень из 5-го и девушка из 7-го… А! Сектор два! Терри из четвёртого — бултых! В 4-м хорошо умеют плавать в тёпленькой водичке! А вода-то хол-лодная! Терри уже разогрелся на бегу, и его сводит судорога. Послушайте, господа, как яростно он кричит! — Темплсмит сделал паузу, чтобы зрители в прямом эфире услышали последний нечеловеческий вопль Терри… — Прям слон, увидевший мышь! Пушка!
На происходящее на ледяной арене девушки смотрели со всё большим отвращением, но с их подругой пока всё было более-менее, насколько это было возможно, и, хорошо это или плохо, их не очень-то интересовали проблемы всех прочих.
— Купание ей сейчас будет совершенно ни к чему… Смотрите туда! — голос Беаты неожиданно из спокойного стал очень встревоженным.
— Надеюсь она видит, что к ней приближается разлом! — Лилиан, как обычно, пыталась вселить в подруг уверенность.
— Целли, беги! — взвизгнула Эмма, — Ну же! Давай, Целли!
Девушка на экране, словно услышала подруг и соскочила с диска. Она побежала по длинной дуге, старательно обегая словно тянущиеся к ней ветвящиеся языки трещин.
— Отлично! — наконец раздался голос Корнелии, напряжённо всматривающейся в экран, — если сумеет себя как следует разогреть, включить внутреннюю печку, то её хватит часа на четыре… Больше и не потребуется…
— Так, а что у нас господа в секторе два? — вновь напомнил о себе кричащий во весь голос Темплсмит, — если поторопитесь, в верхнем углу экрана увидите кончики пальцев Седьмой. Пушка! А что же Вторая и Пятый? Вторая ползёт по кромке льда. Смотрите как она ищет, за что бы ей уцепиться! Это фантастическая борьба за жизнь, господа. Остров. Остров рядом, Пракседис! Ты же можешь, ты же профи! Давай, Пракседис! Пятый в воде, но что это? Он не тонет, он хватается за края, он пытается выбраться. Помнит ли Пракседис про перемирие? Даст ли ему руку? Спасёт ли врага?.. Браво! Пракседис пытается ударить его пяткой по носу, господа! Мим-мо! Она промахивается, и Дон хватает её за ногу. Её рука скользит по льду, и оба в воде… В ледяной воде…
— Дай мне твой тапок, Эмма! Я запущу в него, чтобы он заткнулся, — с гневом крикнула Пэйлор, — или сама брось.
— Будь проклят, негодяй! — голос Корнелии был, напротив, тих и спокоен, но этот отклик на два пушечных выстрела, поверг собравшихся в комнате Эммы в молчание. Тем временем, семнадцать из двадцати четырёх добрались до острова, на котором находился Рог. Три из шести секторов были совсем не затронуты разломами. О перемирии они помнили и открыли первый ящик:
— Смотрите, ищите! — раздавались голоса с экрана, — найдём одежду, уйдём к лесу по целому льду и начнём игру.
— Ничего путного нет! Мечи только.
— Давай второй ящик! Вы там, вскрывайте третий.
Какая-никакая, это была пауза, и Корнелия попросила Эмму подать ей укулеле.
— Помянем погибших! — в голосе проповедницы послышался тон, не признающий возражений.
Если бы кто посмотрел на Корнелию Негри со стороны, то мог бы подумать, что она фанатка Голодных Игр. Такие встречались в немалом количестве в Капитолии. В начале трансляции они заказывали себе форму трибутов, облачаясь в неё во время очередного просмотра. Сегодняшний костюм мисс Негри был один в один, как на Цецелии, только майка и шорты были застираны до полнейшей потери цвета… Потом, по прошествии многих лет будут рассказывать, что когда Корнелии было пятнадцать, её мать Аманда приготовила к Жатве новое яркое платье и туфельки, стоившие ей целого состояния, но дочь проявила строптивость: