Света не возражала.
Она закрыла за Викой двери. И отправилась в ванную комнату за детскими ножницами. Усадила соседского сына к себе на колени и стала аккуратно стричь грязные длинные ногти.
– Не занимается тобой мамка… Ой, не занимается, Маркуша… Все по кафе бегает… По ночам работает… А кормит тебя чем? Пицца, сосиски, заводские йогурты, где ложка сахара на стаканчик… А педиатр? А прививки? А прогулки? А развитие?
Когда ногти были сострижены, Света достала кубики с картинами. Она показывала мальчикам кубик и просила назвать слово. Севастьян уже давно говорил отлично, а вот Марк едва выговаривал «млако», «масина» и т. д.
После занятий она оставила мальчиков играть вдвоем, а сама отправилась на кухню готовить детский обед: суп (обязательно на втором бульоне), тефтели (только из домашнего фарша), на полдник – ряженка (с фермы, мамка лично каждую неделю привозит из деревни, которая рядом с дачей).
«Ах, да… Вареники?» Света высыпала в миску крупную мороженую вишню. Она мыла ее под струей холодной воды и осуждала, да, крепко осуждала Вику Веселову. В Светином рейтинге «недоматерей» у соседки Вики было первое место.
К себе на двенадцатый этаж Вика вернулась с неприятным чувством, как будто бы она презирает Свету Мамонтову, но при этом использует. Света ласково и сердечно относилась к ее сыну, где-то даже жалела… Раз подарочек сделает (практичный – теплую шапку по погоде), два – зубную щетку и пасту с клубничным вкусом. («Вот мама будет тебе зубки чистить! Уже пора… Уже большой»). Света кормит всегда Марка прекрасно, просто до отвала, заворачивает с собой булки, домашний йогурт, дачные яблоки…
Вика понимала, что слишком часто оставляет мальчика у соседей, но у нее правда была безвыходная ситуация!
Никита не заметил, как Вика появилась дома. Он был в наушниках, но крики «Горько!» Вика слышала даже без них. Муж монтировал очередную свадьбу. У компьютера была батарея немытых чашек, две бутылки из-под энерготоника. Вика смотрела на сутулую спину мужа, его немытые волосы (в душ, видимо, еще не ходил) и жалела его, а заодно и себя… Адова работа – восьми-десятичасовые смены монтажа за сущие копейки: дни рождения, утренники в детских садах, клипы из отдыха на Кипре или в Турции для «Одноклассников» или «Вконтакте». Иногда свадебки, но редко… Для более серьезных заказов Никите не хватало деловой хватки, профильного образования и хорошей камеры. Так что в их семье Вика зарабатывала больше – одна свадьба покрывала полмесяца работы Никиты…
Муж почувствовал Викин взгляд. Обернулся. Снял наушники. Подошел к Вике и молча обнял ее…
– Устал? Устал… Ох, Никит, если бы у нас были деньги… Все было бы по-другому… – выдохнула Вика в плечо мужа.
– У нас и так все хорошо – я люблю тебя, ты любишь меня, у нас есть Марк, и мы – оптимисты!
– Да… Но я верю, что все еще может быть по-другому… – грустно ответила женщина и нежно поцеловала мужа в губы.
– Эй, Веселова… – муж игриво ущипнул Вику за попу, – помнишь, что мы зеленые?
Вика улыбнулась и чмокнула Никиту в небритую шеку.
На кухне она сварила себе кофе. Налила в «икеевскую» чашку. Ужасно хотелось спать… Вика думала о подруге. Зависть крутила хвостом и улеглась змеей под сердцем. Как можно так жить – медленно, глупо, беспроблемно («А в «Перекресток» фермерскую сметану стали завозить! Вот радость!») и… счастливо. Вика мечтала оказаться на месте Светки Мамонтовой, хотя бы пару месяцев! Вот если бы у них с Никитой были деньги! Взяла бы отпуск у судьбы – на три-четыре месяца, чтобы просто жить: готовила бы, как Светка, с утра блинчики и белковые омлетики, занималась бы с сыном, никуда не спешила, читала бы только телепрограмму и смотрела телевизор, на улицу бы выходила только за едой или в салон красоты… Не биться, не выживать, не крутиться как белка в колесе двадцать четыре часа в сутки…
Зависть зашевелила хвостом. Вика открыла страничку Светы Мамонтовой в «Вконтакте», пролистала последние фотографии – курица с апельсинами, сицилийский картофельный пирог, бефстроганов с шампиньонами, венгерский перкельт из говядины… Еда, еда и только еда. Вика везде поставила «лайки», написала восторженные комментарии: «Как аппетитно!», «Чудесно!», «Дай рецепт!» и с чувством исполненного «дружеского» долга пошла одеваться на деловую встречу.
«День закрытых дверей…» – мрачно подумала Вика, когда попала на проходную жилого комплекса «Диамант» недалеко от Кутузовского проспекта. Охранник с бульдожьими складками на лице медленно переписывал ее паспортные данные.
– А прописки нет?
– Нет.
– И регистрации нет?
– Вам какое дело, а?
Бульдожья морда противно ухмыльнулась.
– Иван! – крикнул охранник куда-то вбок. – Проводи девушку в семнадцатую квартиру, это к Ибрагимову.
Вика прошла через турникет, вышла на улицу. И ахнула. Остановилась на минуту, чтобы все вокруг хорошенько рассмотреть. Здесь были двухэтажные коттеджи, а не многоэтажки. Создавалось ощущение, что ты в Швейцарии, в горном шале, а не в Москве, на Кутузовском, где сейчас все стоят в мертвой километровой пробке. Вика почувствовала, как у нее стали подкашиваться ноги и немного задрожали руки. Она боялась. Она очень боялась идти на встречу с новыми заказчиками, потому что Вика Веселова попала на заповедную территорию Очень Больших Денег. Ей казалось, что одно ее неосторожное слово или жест – и все! Она выдаст себя с головой, что самозванка, актриса, что никакая не крутая организаторша свадеб, а обычная провинциалка, которая бьется за выживание в большом городе и зарабатывает чем может. Этот свадебный заказ свалился на нее случайно. Позвонил дядя Азамат, хозяин хинкальной, и сказал, что его друг, сослуживец, Асмет Ибрагимов, с которым они когда-то вместе охраняли границу России и Казахстана, женится. Азамат пояснил, что свадьбу надо организовать быстро и с душой, дело там срочное. Почему срочное? «Сама увидишь, – загадочно сказал дядя Азамат. – И да… Вот тебе шанс перейти на новую ступень, не всю же жизнь в хинкальных работать…»
Это правда, московский свадебный рынок очень жестко регламентирован: Вика устраивала «демократичные» свадьбы с маленькими бюджетиками, а тут, в «Диаманте» на всю округу пахло миллионами…
Три ступени вверх, и о боже мой, как в кино! Кованая ручка, которой надо стучать, чтобы открыли, а не звонок!
Вика только было хотела постучать в дверь, но та уже отворилась, видимо повсюду были камеры видеонаблюдения. На пороге стояла маленькая филиппинка в черном платье с белым, как у школьницы, воротничком. Она поздоровалась по-английски, взяла Викину дубленку.
Скользкий пол, позвоночный изгиб лестницы, много слепящего света. Вика почувствовала себя слабой и ненавидела себя за трусость и преклонение перед чужим богатством, за плебейское желание склониться в поклоне и сказать: «Чего изволите?» Во рту пересохло. Ей хотелось воды.
– Итц хиа, – произнесла филиппинка на английском и открыла дверь в гостиную.
Асмет Ибрагимов выглядел как располневший Джеки Чан. И смотрел он цепко и пристально, как кобра. У Вики в буквальном смысле задрожали руки, что не скрылось от глаз Асмета. Он, не говоря ни слова, плеснул в стакан виски и протянул девушке. Потом что-то сказал по-английски филиппинке. Вика поняла лишь одно слово «чай».
Асмет сразу перешел к делу.
– Мою невесту зовут Айбала, что в переводе с казахского «красивая, как луна». Мы планировали свадьбу на следующее лето, хотели привлекать агентство…
Асмет назвал топовое свадебное агентство, которое работало со свадьбами, бюджет которых от пятидесяти миллионов рублей.
Вика съежилась в кресле. Ей было ужасно некомфортно в этом холодном доме, рядом с этим опасным мужчиной. Одно дело уютный мир среднего достатка Светки Мамонтовой, другое дело оказаться здесь, среди кричащей роскоши она чувствовала себя как черная прислуга, что осмелилась покинуть кухню и присесть на краешек хозяйского дивана.
– Но обстоятельства изменились, – продолжал Асмет, – нам нужна красивая свадьба только для родственников и самых близких друзей примерно на тридцать человек.
– Что-то случилось?
– Случилось. Моя невеста не хочет выходить за меня замуж.
Вике стало просто очень нехорошо, до тошноты. Куда она ввязывается? Зачем ей это надо?
– И…
– Вам надо сделать нам свадьбу, через три недели, но до этого нужно уговорить невесту.
Повисла пауза.
– Как? Я? Уговорю вашу невесту? – Вике хотелось добавить «Вы в своем уме?!», но она не посмела.
Асмет пожал плечами. Налил себе виски.
– Я не знаю «как», но если все получится, то я заплачу вам миллион. После свадьбы. Если все пройдет идеально, то мы сделаем еще одну свадьбу через год. В Казахстане так принято – сначала скромная свадьба для невесты, потом – пышная для жениха. И я еще заплачу вам миллион, Виктория. Итого два миллиона.
И снова молчание. От напряжения воздух как будто бы стал тяжелым, и его можно было резать на куски.
– Хорошо. Давайте я попробую. Когда я могу с ней поговорить?
– Хоть сейчас…
– Она… Она живет здесь? – удивленно спросила Вика.
У нее были заказчики из Казахстана, простые люди, правда, но традиции уважали. Уму непостижимо, чтобы невеста ДО свадьбы жила в доме жениха. Если, конечно, родители не закрыли на это глаза или им не заткнули рот пачкой денег. Или он просто ее не украл. Такое в современном Казахстане до сих пор бывает. Ну и их разница в возрасте? Насколько Вика помнит, по казахским традициям, жених не должен быть старше невесты больше чем на двадцать пять лет…
– На двадцать семь лет… – как будто бы угадал мысли Вики Асмет. – Я старше на двадцать семь лет, но два года – это почти ничто, правда?
Вика закивала. А что еще оставалось делать?
– Не смотрите на меня так… Осуждающе… – добавил Асмет. – У Айбалы будет все, о чем она даже еще мечтать не умеет. Мы друзья с ее отцом. Родители наш брак одобряют. Айбала весной закончила школу, приехала учиться на подготовительных курсах в МГИМО. Это нормально, что она остановилась в доме друга своего отца.
Вика не поверила ни одному слову. Врет! Паршивый змей! Боже! Восемнадцать лет? Она только что закончила школу! Вчерашняя школьница…
Асмет позвонил по телефону. Появился мужчина с незапоминающимся лицом в черном костюме и черной водолазке под горло. Он провел Вику по длинному коридору и остановился у запертой двери. Магнитным ключом открыл ее.
Ни слова не говоря, ушел, оставив Вику одну.
Вика тихонько постучала. Толкнула дверь.
В комнате был полумрак. Тоскливо горел торшер у стола. И голубой свет откусанного яблока на открытом компьютере…
– Привет, я Виктория Веселова… Я…
Она сразу узнала ее. На кровати в форме розового сердца сидела девушка с рекламы денежных переводов. Эти плакаты с ее лучезарной улыбкой красовались на всех билбордах Москвы, а также в вагонах метро и журналах. «Быстрые переводы! Украина, Казахстан, Беларусь»…
– Уходите, – тихо сказала Айбала. – Пожалуйста, уходите…
– Айбала…
– Я не пойду за него замуж. Никто, никто не может заставить меня передумать! Ни мама, ни отец, ни братья! Уходите! – девушка уже кричала.
Но Вика никуда не ушла… Она присела на банкетку, которая стояла ближе к зеркалу, позади Айбалы. Осмотрелась… Во всей обреченной фигурке девушки, ее розовых зайцах и медвежатах (да еще сущий ребенок!), маленькой фотографии на столе, похожей на ту, что делают в будках моментального фото, чувствовалась тоска. Вика почему-то вспомнила, как ломают со звонким хрустом молодые ветки яблонь с набухшими, но не распустившимися почками… И какие они нежно-зеленые внутри…
– Как зовут твоего возлюбленного?
– Откуда вы знаете? – с горечью вскрикнула Айбала.
– Не надо быть Вангой, чтобы не почувствовать, что здесь все пропитано несчастной любовью.
Девушка самым мелодраматичным образом кинулась в подушки и зарыдала что есть мочи…
Через тридцать минут Вика знала все… Оказывается, хитрый змей Асмет Ибрагимов, владелец системы «быстрых переводов», давно присмотрел себе в невесты Айбалу. Он был другом ее отца и своим человеком в их доме. О своем намерении жениться на Айбале он высказался сразу же. Разница в возрасте никого не смущала, нужно было лишь дождаться восемнадцатилетия Айбалы. Тем более что издавна первый этап традиционной казахской свадьбы – это предварительный сговор. Бывает даже так, что будущие родственники совершают сговор еще до рождения детей, про такую чушь, как чувства и совместимость, никто даже думать не хочет. Так что ситуация Айбалы была не из ряда вон выходящей, а более чем типичной даже для современного Казахстана XXI века… Асмет, чтобы заручиться поддержкой будущих родственников окончательно и бесповоротно, каждый год инвестировал крупные суммы в их бизнес (семья Айбалы владела сетью отелей). Все шло как по плану, пока месяц назад Айбала не слетала на похороны своей бабушки в поселок Акжар. Там, отплакав прародительницу, она вдруг познакомилась с сыном местного механика – бедным и пылким студентом захолустного вуза.
Переписка. Перезвоны. Клятвы. Признания. А тут этот толстый Джеки Чан про свадьбу что-то мелет…
– Я ему сказала, что, если силой заставишь, отравлюсь! Или отпусти меня – или отравлюсь! – Айбала с блестящими от гнева глазами рассказывала Вике историю своей любви.
– Ведь главное, это любовь? Правда? – с юношеским жаром спрашивала у нее девушка.
Вика молчала…
– А давай я тебе расскажу кое-что… Как я познакомилась со своим мужем.
Айбала подняла на Вику удивленные глаза.
– Мне было восемнадцать лет, как тебе скоро, я училась в пединституте в Вологде, ужасно собой гордилась. Что я – Вика Петрова, дочка запойной малярши – отца у меня никогда не было, – которая все детство провела либо на улице, либо в коридоре общаги, не знающая ни ласки, ни поддержки, ни помощи, только тошнотную нищету, когда съесть кусок мяса было счастье, а поспать в чистой постели – счастье вдвойне, – вдруг поступила в институт! Для меня это был как шанс вырваться в другую жизнь, сделать головокружительный прыжок, раз – и ты Алина Кабаева! В школе я старалась хорошо учиться, читала книги в библиотеке допоздна, выписывала в тетрадку цитаты классиков, чтобы казаться умнее при случае, посещала театральную студию. Кстати, сама себя туда записала! Мне очень хотелось другой жизни, чтобы все как у людей. И вот в институте, помню, февраль, я готовлюсь к докладу по детской психологии, а есть хочется ужасно, аж сосет под ложечкой… Думаю, возьму сто рублей, куплю два «Доширака» и батон, потом вернусь обратно в общагу. Подхожу к магазину, а это такой не сетевой супермаркет, а захолустная палатка, где помимо сникерсов, молока еще и водку в стаканах продавали. Товары, так сказать, первой необходимости. А возле магазина валяется пьяница. Холод собачий, а он в синтепоновой курточке, без шапки, обоссанный, руки красные, водкой несет за версту… Оставить так – замерзнет! Звонить кому-то? Кому звонить? Вдруг вижу, из-за угла бежит парень лет двадцати, с детскими санками, и кричит мне: «Оставьте! Это мое добро!» Это был Никита. Мой будущий муж. Так мы с ним познакомились.
Айбала молчала.
– «Доширак» купили? – спросила она.
– Нет, не купили. Купили бубликов, сто граммов «Мишки на Севере», пачку плавленого сыра и батон. Отвезли отца Никиты домой, а потом всю ночь проговорили на кухне. Оказалось, что мы как два инопланетянина, которые наконец-то встретились. Знаешь, какой это был разговор! «Я весь зеленый!» – «И я вся зеленая». – «Ты такой же, как я». – «Мы оба зеленые!». Как тебе это получше объяснить, Айбала… Мы прожили с Никитой очень похожие жизни, почти на соседних улицах Вологды, с той лишь разницей, что у Никиты не было матери, а у меня отца. И мы – дети пьяниц. И нам очень-очень хотелось другой, нормальной жизни. Наша встреча – это встреча инопланетян, которые хотят попасть на свою планету, но вместе. Теперь вместе. Два зеленых человечка… Через три дня мы с Никитой поженились, просто пошли в ближайший загс и поставили штампы. После того как я закончила вуз, мы уехали в Москву. Люди всегда едут в Москву, когда им больше некуда ехать. Помнишь? Это из фильма «Русалка». Здесь стали зарабатывать видеосъемкой и корпоративчиками, потом пошли свадьбы…