— Я не знаю.
Вновь вышло очень дерзко и неправильно. Вот только я не могла сказать ему правду, не могла. Пусть даже Тео совершил по отношению ко мне такой неприятный поступок, от которого мне хотелось плакать, но сейчас это играло едва значимую роль. Сейчас хотелось плакать от ужасной боли и осознания того, что мы с отчимом были один на один. В большом доме. Совсем одни. Ничто не мешало ему отыграться на мне, избить меня до синяков и крови, как делал он с Тео. Жаль, выбора в любом случае не оставалось — я знала, что нужно было держаться.
— Да как ты?! — взорвался мужчина, и гримаса ярости исказила его лицо. Быстрыми шагами он направился ко мне, в мгновение ока, сократив расстояние между нами. Я почувствовала, как вся вспотела, и пот тонкой струйкой стал стекать по моей спине. Спасаться было невозможно — позади кухонный гарнитур, а до лестницы ещё бежать, и это был бы очень опасный шаг. Но что-то стрельнуло мне в голову, и я сорвалась с места, бросившись на второй этаж, даже невзирая на пожар, который разгорался в мышцах спины. В тот момент я не понимала, куда могу побежать. Для меня главным было то, что я могла хотя бы попытаться спастись.
В ответ мне послышался громкий и яростный крик, словно рык дикого зверя. Однако было уже поздно, ведь адреналин попал мне в кровь, и я стрелой взлетела по лестнице, почти ступив на пол второго этажа, как моя нога предательски соскользнула, зацепившись за ступень. Что-то во мне моментально оборвалось. Тут же я кубарем полетела вниз, набивая себе синяки везде, где только было можно, раздражая и без того больные места. Я крепко зажмурилась, но не успела опомниться, как уже оказалась лежавшей внизу, свернувшейся в клубок. Падение прошло, как одно болезненное, но мгновение. Мышцы спины заныли с большей силой, когда их растравило это неприятное соединение с белыми ступенями.
Я, не открывая глаза, решила полежать так какое-то время, словно я была мертва, отчаянно прислушиваясь, стараясь уловить хоть какие-то звуки. Как назло, отчим смолк, притаившись где-то неподалёку. Я знала, я чувствовала это. Он был рядом. Вот уже послышались неспешные шаги в мою сторону, и я зажмурилась с двойной силой, приготовившись к чему-то страшному. Я ощущала себя мышью в лапах кота, но кот был слишком жестоким и изощрённым в своих действиях, а мышь была такой юной, совершенно беспомощной и не вовремя оказавшейся в этом месте.
Ещё пара шагов, и вот ступни мужчины возле моего лица. Мне страшно. Моё дыхание перехватывало, хотелось провалиться под землю. Куда угодно, только подальше отсюда. Что же ждало меня дальше? И ведь я даже не могла закричать, чтобы сюда сбежалась помощь — за это я могла поплатиться очень и очень сильно, я была уверена в этом.
Тишина. Сначала почти неслышный, потом чуть более громкий голос отчима сказал то, чего я боялась больше всего:
— Ну и куда ты хотела сбежать?! — крикнул он, после этого посыпав на меня тонну ругательств — жестоких, желчных, страшных. — Как ты не понимаешь, что я хочу отомстить всем? Своей дурацкой семье, да и тебе. Вы все хотите меня посадить, но разве я просил об этом?! — закричал он и со всей силы ударил меня в ребро носком ботинка, отчего я вскрикнула, неожиданно хрипнув от боли. — Разве я просил?! Кто просил лезть ко мне?! И кто просил меня жениться? Теперь вы все лезете ко мне, пытаетесь отучить меня от бутылки. Но это не ваше чёртово дело! — услышав это и почувствовав гадкое ощущение страха, у меня хватило сил, чтобы подняться и, бросив затею лежать в надежде, что меня не тронут, ринулась к выходу. В голове были только мысли: зачем он это делал, и как я могла спастись? Почему ему нравилась эта жестокость?
Только потом я узнала, что ему просто нужно было куда-то девать свои чувства и эмоции. Он страдал от алкогольного параноида, по причине которого был очень мнителен, ревновал жену к любому человеку, искал доказательства того, что она изменяла. Каждый раз, избивая пасынка или его мать, он пытался добиться от них ответа — кто же этот любовник? Он просто не мог остановиться, хотел добиться правды, но суть в том, что никакой такой «правды» не было. Всё это была лишь придумка, лишь фантазия, навеянная болезнью. Болезнь же создавал этот гадкий, этот отвратительный алкоголь. Именно его действие разрушило семью Флетли, некогда вполне счастливую. Некогда вполне обычную, как и у многих людей на этой Земле. Отчим не сумел противостоять влиянию спиртного и погряз в собственных мыслях и подозрениях, растворялся в каждом следующем стакане и постепенно отдалялся от жены с пасынком, разрывая нити, которые скрепляли его с ними. И ни Тео, ни миссис Флетли не сумели ему помочь. Слишком сложно было увидеть за простой, казалось бы, алкогольной зависимостью что-то более глубокое. Что-то, от чего можно было бы избавиться. Вместе.
Кашель в это мгновение опять прорвался из моего горла, и несколько капель крови вылетели на идеально чистый пол. Перед глазами помутнело, стало до ужаса тошно, всё вокруг закружилось я едва сумела запомнить, как упала в двух шагах от выхода. Ударившись головой об пол, я стала проваливаться в некое подобие сна. В моей памяти также запечатлелись те моменты, как кто-то выбил дверь, послышалось множество голосов, звук рации, топот ног и мольба отчима: «Нет, вы не смеете, не смеете». Жалким тоном, совершенно непохожим на прежний. Кажется, это было всё, что осталось в моей памяти.
***
Едва отойдя от страшного сна, в котором меня до синяков и крови избивал отчим, пока я лежала на полу, я попробовала пошевелить руками. Глаза мои были по-прежнему закрыты. Слабо сжала ладонь одной руки в кулак, потом другой. Услышала сопение неподалёку. Такое знакомое, родное.
Аккуратно приоткрыла глаза, пытаясь привыкнуть к яркому свету палаты. Так же легко и почти неслышно повернулась, чтобы спустить ноги в синих носках — в тех самых, в которых я была, когда встретилась с отчимом, — на пол. Подумав об этих носках, я пришла к выводу, что меня сразу же отвезли в больницу после того случая. Глубоко задумавшись и поболтав ногами в воздухе, я и не заметила, как кто-то резко заключил меня в крепкие и тёплые объятия. Я взвизгнула.
— Ребро!
— Прости! — вскрикнул голос в ответ, и человек дёрнулся назад. Теперь мне стало легче, когда ничто не давило на мою самую израненную часть тела после спины, которая, кстати, уже почти не болела. Я выдохнула и посмотрела в лицо своего любимого брата. Одного из ближайших людей на этой планете. Да, это был он, и, Слава Богу, он был жив и здоров.
— Джо, милый! — я поджала губы, когда почувствовала, что мои глаза стали наполняться слёзами. Я протянула к нему свои руки, которые украшало несколько синяков (вероятно, после падения с лестницы), чтобы вновь попытаться обнять его, но теперь осторожнее.
Когда я прижала его к себе, почувствовав тепло, исходившее от него, и такое родное, худощавое тело под своими руками, я больше не сдерживала слёз. Ручейками они стали стекать по моему лицу, освежая его, очищая взгляд и одновременно — моё сознание. Я, наконец, поняла, что я была самым счастливым человеком на этой Земле. У меня был брат, что сейчас крепко сжимал меня, не отпуская и ничего не говоря. Он охранял меня от окружающего мира, хоть и был младше меня.
У меня были отец и мать. Отпустив Джо, я потянулась за телефоном, который, по-видимому, кто-то любезно принёс мне в палату и положил на тумбочку, и стала набирать набрать номер, чтобы разгорячено воскликнуть:
— Мама, я тебя люблю! И передай папе, что я его я тоже очень люблю. И Джо вас любит, мама! — наверное, кто-то позабавился бы в тот момент моим чувствам, которые одним резким скачком вырвались из глубин моей души. Мне чрезвычайно сильно захотелось сказать тёплые слова своим родителям, просто поделиться с ними тем, что я по-настоящему чувствовала. Хотелось передать им частичку своей любви, хотя бы через сотовый телефон, чтобы там, на другом конце провода, их губы осветила улыбка. — Я вам перезвоню, — закончила я, попрощалась и сбросила вызов.
Находясь в состоянии полнейшего блаженства и полнейшего счастья, я снова затискала своего братца, потрепала его по волосам и глубоко выдохнула, вытерев слёзы. Слёзы счастья. Всё прошло. Всё закончилось. Ведь так? Мне хотелось в это верить.
— Джо, — неожиданно тихо обратилась к нему я, пока он, немного ворча, поправлял свою причёску, добавляя что-то вроде: «Ни слова не сказала, а вдруг такая весёлая, да ещё и всем в любви признаешься, сестрица. Ну, даёшь». — А что с отчимом Тео?
— С ним? — переспросил он, поглядев на меня несколько беспокойно, но тут же уверил меня. — Не бойся, его не оставили просто так.
Тогда он поведал мне историю, что произошла после моего отключения.
Тео нос к носу столкнулся со своей мамой возле больничной автобусной остановки, сходу спросил её, куда я могла поехать, и, поблагодарив её, кажется, даже поцеловав её крепко в щёку, поймал такси и поехал вместе с ней к дому тётушки. Он успел явиться как раз в тот момент, когда отчим хотел замахнуться на меня то ли бутылкой, то ли тяжёлой книгой, пока я была без сознания, но успел вовремя. Как раз вовремя к приезду полиции, которую вызвали соседи, увидевшие полчаса назад то, как неизвестный пробрался в чужой дом. Полицейские успели задержать отчима и отправиться с ним в полицейский участок, где над мистером Флетли провёли тщательный анализ, который показал истинную сущность всех проблем. Да, причиной всему был именно алкогольный параноид, и только он. Теперь же мужчине предстояло и лечение, и немалый срок за причинённое насилие. Для доказательства того дали показания и мать Тео, и сам сын. Кэсси же тоже подтвердила их слова. Как оказалось, она тоже была жертвой подобных издевательств, правда, от другого человека. Вот откуда были её синяки. В полицию она не подала — побоялась. Тео же, познакомившись с ней, поддержал её, помог ей справиться с теми эмоциями, что захлёстывали её после подобного происшествия. Тео и Кэсси нашли то, что связывало их и спасли друг друга.
Я в свою очередь тоже стала ещё одним примером жестокости отчима. Поэтому можно было не беспокоиться о дальнейшей судьбе мужа миссис Флетли. Он был в надёжных руках.
В это же самое время, пока мистера Флетли везли в участок, меня отправили на «скорой» в ту же больницу, где лежал и Тео. Он не покидал меня вплоть до входа в палату и просил врачей остаться со мной, но ему не позволили. Мой друг и так нарвался на выговор, когда сбежал из своего отделения на улицу за мной, поэтому его отправили обратно.
Услышав этот рассказ, я не могла поверить своим ушам. В голове тогда была самая настоящая каша из мыслей, чувств и эмоций. Все они ещё более переполняли меня, чем несколько мгновений назад. Было похоже на какой-то остросюжетный фильм, нежели чем на реальность.
Я вскочила с кровати:
— А где же он сейчас?
Джо тоже неожиданно поднялся, видимо, поддавшись моему настроению, и бодро ответил:
— Вперёд по коридору, налево, а дальше — думаю, помнишь!
Я одним кивком поблагодарила его, бросив в ответ короткую улыбку, и прямо в синих носках и просторной сорочке выбежала из палаты, захлопнув за собой дверь и сразу же встретившись взглядом с тем, кого я хотела увидеть. Он сидел напротив, на одной из этих кремовых скамеек, стоявших почти возле каждой палаты в этом узком, холодном коридоре.
Я поймала взгляд его голубых взгляд на себе. Этих голубых, пронзительных, но одновременно каких-то тёплых глаз.
Мы без слов поняли друг друга: парень вскочил, расплывшись в широчайшей улыбке, в одно мгновение оказавшись рядом со мной, едва не столкнувшись лбом о мой лоб. Мое сердце затрепетало, как бабочка крыльями, но сейчас это не было похоже на мои прежние чувства к Тео. Это было что-то более глубокое, приятно разливавшееся по всему моему телу.
Тео прижал меня к своей груди, и я почувствовала, как быстро, как резво стучало его сердце. Как и моё. Не отрываясь от меня, он быстро-быстро заговорил, сбиваясь, пытаясь ухватить воздух. Он так торопился, словно боялся, что мы больше не встретимся. Его дыхание щекотало моё ухо, и я пыталась не засмеяться.
— Мод, мне так жаль. Прости, что так получилось. Представляешь, я много вспомнил после того, как тогда увидел тебя в палате. Ты была такая грустная, и я не сразу понял, почему, вот дурак. Я вспомнил всё, что нас с тобой связывало. Прости меня за то, что тогда замолчал, когда ты предложила мне деньги перед Маком, я такой дурак был. И за то, что вёл себя так непонятно, за то, что напугал тебя, отчего у тебя не случился инфаркт, кажется. Ну, помнишь, когда подкрался сзади после твоего разговора с отчимом. Боже, Мод, — он оторвался от меня, чтобы взглянуть в мои глаза, улыбнуться. Я видела, что его глаза стали мокрыми. Он, как и я, не сдерживал эмоций, вихрем прорвавшихся из нас. Столько всего накопилось. — Я, конечно, многого ещё не вспомнил и, вряд ли, вспомню, но я не могу так, понимаешь? Я влюблен, я просто не могу сдержать своих эмоций, и я не знаю, зачем я тебе сейчас это говорю, — чувства просто лились из выражения всего его лица, из взгляда, из чуть грустной улыбки, из приподнятых бровей. — Я не знаю, что с этим делать, Мо. Прости. А ты — ты одна из самых близких для меня. Прости же меня.
— Нет, Тео, я тоже хочу извиниться! Прости, что была эгоисткой, — запинаясь, как и мой друг, начала я. — Теперь, когда я поняла, что между тобой и Кэсси, на самом деле, я пришла к выводу, что мы…
Я хотела сказать, что приняла его решение, потому что знала, что Тео имел право на другие чувства. В конце концов, наши с ним отношения запомнились мне, а это было главным. Теперь же, когда потеря памяти разделила жизнь моего друга, как говорится, на «до» и «после», он был волен сам решать, как же начать жизнь и как же жить. Я доверяла его чувствам и больше всего на свете хотела, чтобы Тео не стесняли мои желания. Пусть он хоть когда-то станет счастлив. Пожалуйста.
Я не успела договорить, как:
— Друзья?! — воскликнул он, перебив меня. Я не поняла то ли радостно, то ли грустно. Словно весь спектр эмоций смешался в этом предложении.
— Друзья! — весело вторила ему я, улыбнувшись ещё ярче.
— Лучшие друзья! — он тоже улыбался всё бодрее, пока счастье полностью не захватило всё его лицо и всего его.
— Самые-самые лучшие друзья, Тео! — крикнула я изо всех сил с той радостью, что сейчас искрилась в моём сердце.
— Самые-самые, Мо! — в этот раз крикнул он, и я посмотрела в его глаза. В его светлом и ярком небе я видела себя, своё счастливейшее отражение. И это дорогого стоило.
Конецистории
Как так получилось? До сих пор не могу точно сказать. До сих пор не могу точно ответить, как нам с Тео удалось прочесть мысли друг друга. Наверное, дело было в нашей многолетней дружбе, которую было не сломить ничему и никому, даже этой аварии. Наверное, мы поняли друг друга по взгляду, по блеску глаз. Я знала, что Тео был влюблен, нет — был по уши влюблен. Это то состояние, когда перед глазами стоит только образ любимого человека, и всё. Всё остальное отходит на задний план. Я знаю об этом, потому что сама влюбилась однажды. Влюбилась в Тео, но сейчас поняла, что наша дружба была куда важнее. Важнее был факт того, как долго мы были с ним и через что мы прошли. Не хотелось, чтобы мой эгоизм всё разрушил. Именно поэтому мои чувства к нему остыли. Осталось только то ощущение, что он — мой лучший друг. И мы всегда будем вместе, во что бы то ни стало.
С того самого разговора между мной и Тео тогда, в больнице, когда мы долго-долго обнимались, под светом тусклых больничных ламп, прошло три дня. Три дня, а складывалось такое чувство, словно шёл уже третий месяц. Казалось, ещё никогда я так не привязывалась к тому, что происходило в моей жизни.
Я не могла представить ни единого момента, когда не была либо в компании Марты и Джо, либо в компании Тео и Кэсси, а то и всех вместе. Наверное, мне будет очень не хватать этого, когда я уеду. А я ведь уеду. Прихвачу с собой брата и лучшего друга. Зато Тео сумеет зайти в свой родной дом и не обнаружить там ненавистного отчима, который сейчас за решёткой. Боже, мне до сих пор не верится, что во многом этому поспособствовала именно я! Могло ведь меня угораздить оказаться в доме в тот самый момент, когда туда зашёл он. Самое страшное же в том, что, если бы не Тео, я бы не знала, что со мной стало. Скорее всего, я бы тоже сейчас лежала в больнице, как и Кэсси, которую до сих пор не выписали. Бедняга она, в отличие от Тео. Сейчас он, счастливчик, ходит в школу вместе со мной, братом и Мартой, хотя и навещает девушку. Да и мы навещаем: всё-таки сложнее теперь Кэсси приходится, когда палата пустует. Иногда заносим ей что-нибудь съестное, а потом разговариваем вплоть до позднего вечера. Хорошая она оказалась. С ней всегда весело, и она чем-то напоминает мне Джо.