«Что касается латышских стрелков, то именно они развратили армию и теперь ведут ее за собой», — докладывал осенью 1917 года начштаба Северного фронта генерал Лукирский другому генералу — Духонину.
В дни Октябрьского переворота латышские полки не допустили отправки верных правительству войск с Северного фронта в Петроград. Латышские полки первыми и почти поголовно перешли на сторону большевиков.
Несколько дней спустя после переворота, один из латышских полков, бойцы которого отличались «образцовой жестокостью и дисциплиной, да пролетарской сознательностью», был вызван в Петроград для усиления революционного гарнизона. Несколько позже их использовали для разгона Учредительного собрания в начале января 1918 года, положившего начало большевистской диктатуре в стране.
Еще 250 человек «самых-самых верных, с собачьей преданностью» были выделены в особый сводный отряд под командой бывшего подпоручика Яна Петерсона, которому поручалась охрана «колыбели революции» — Смольного дворца. Именно эти стрелки охраняли литерный поезд, перевозивший Ленина и членов правительства советской России в новую столицу — в Москву. А там отряд Петерсона, который позднее преобразовали в отдельный полк, взял под охрану Кремль, где жили и работали руководители страны.
Латышские стрелки под руководством Яна Петерса как бы соревновались в своей жестокости с любимыми Ленным евреями. Евреи под патронажем Ленина и под опекой известного своей жестокостью Бронштейна, творили невероятное на территории России. Бронштейн планировал полностью уничтожить русских и заселить пустующую землю евреями, а латыши мстили русским за былые унижения.
Я. Петерс — заместитель председателя ЧК провозглашал:
— Я заявляю, что всякая попытка русской буржуазии еще раз поднять голову встретит такой отпор и такую расправу, перед которой побледнеет все, что понимается под красным террором…«…Произведена противозаразная прививка — то есть Красный террор… Прививка эта сделана всей России…»
Это о массовых расстрелах уже в Москве, после убийства Урицкого. Чрезвычайка, возглавляемая Петерсом, стала подражать головорезу Дзержинскому. Очень часто сам Петерс присутствовал при казнях, давал указание, как отрубать голову или всаживать пулю в затылок. С ним всегда был его сын, мальчик 8–9 лет, и постоянно приставал к нему: «Папа, дай я! У меня не хуже получится, я и в пасть могу запустить снаряд»…
— Да не снаряд, а пулю. Ну, всади в рот этой бабе, что умывается слезами. Она буржуйка. Только ни капли жалости. Русские нас не жалели.
Не отставал от своего коллеги-земляка и другой видный чекист — руководитель Всеукраинской ЧК (к слову сказать, «органы» в Киеве чуть ли не наполовину состояли из латышей) — Лацис. Данный товарищ в своем «классовом подходе» переплюнул едва ли не всех других «рыцарей революции»: «Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов или доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить: какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого…
Свой кровавый след латышские стрелки оставили и на Тамбовщине.
А в Шацком уезде красные каратели расстреляли толпу верующих. Местные жители устроили было крестный ход, пытаясь защититься от разгулявшейся эпидемии испанки с помощью чтимой иконы Богоматери, однако чекисты, усмотрев в этой акции «контру», арестовали и священника, и икону. Когда же крестьяне — женщины, дети, старики — двинулись спасать свою святыню, их хладнокровно косили из пулеметов. Ленин без конца восторгался латышскими стрелками и награждал их орденами, премиями, дополнительными отпусками и уверял их, в том, что их Лифляндия вечно будет свободной от русской буржуазии и всяких там капиталистов-империалистов.
В данное время Ленин пока был озабочен надежной охраной и налаживанием дисциплины и пока возлагал надежды на стрелков, которые оправдались.
— Лейба, где этот Вацетис, подать сюда Вацетиса!
Вацетис вскочил, услышав свою фамилию в приоткрытую дверь, и тут же влетел как настоящий чекист. Это шокировало вождя, он собирался, было поднять обе руки вверх, но Вацетис уже сидел на стуле и собирался вскочить: руки по швам.
− Я весь во внимании, Владимир Ильич.
− Где начальник охраны? где, где? Это архи важно, товарищ Вацетис. Или вы хотите оставить меня наедине с врагами? Вас подкупили, вас заслали? Дзержинский, где твоя бдительность?
− Начальник охраны, Эдуард Петрович за дверью, ждет вашего вызова, Владимир Ильич, − ответил Вацетис дрожащим от испуга голосом.
− Пусть входит, каналья, а вы свободны. Вы слышите меня, товарищ Вацетис? вы свободны. А это значит, пока не позову. А свободны, значит освободите кабинет. Это вам не колючая проволока, хотя она скоро тоже появится.
В кабинет к Ильичу вошел мужчина высокого роста с большими серыми глазами, крупной головой и довольно плотной фигурой и рыжей бородкой. В его глазах горела ненависть к мировым буржуям и к русским, вообще.
− Латышский стрелок, преданный делу мировой революции и лично Ленину, прибыл для несения службы на благо… в интересах… короче я большевик, я стрелок… безжалостный к буржуям и врагам… клянусь служить верой и правдой. Перестреляю всех врагов, а то Россия матушка… вся состоит из одних врагов.
− Садитесь, товарищ Ская…, расскажите свою биографию, − когда вступили в партию моего имени? Это великая, перспективная партия, призванная освободить народы Европы, а на Россию мне пока наплевать, товарищ Ская…, хотя вы мыслите правильно. Это архи важно.
Ская рассказал все в подробностях и даже то, что он совсем недавно, когда воспитывали буржуев на Невском проспекте при помощи штыка и пистолета, опробовал трех молоденьких девочек от четырнадцати до шестнадцати лет. Каждая целовала голенище его грязных сапог, умоляя оставить ей жизнь и давая клятву не вредить новой власти.
− И как же вы поступили, това…ищ Ская?
− Наступил сапогом на губы и трижды всадил штык в живот, а потом на крюк, а крюк вешал на люстру, − ответил Эдуард Петрович.
− Товарищ Ская, вы настоящий боец мировой революции, так держать, това…ищ Ская, браво, това…ищ Ская. Я назначаю вас комендантом Смольного и командиром взвода охраны ЦК и моей личной охраны. Как что — штык в живот, а лучше в сердце. Количество солдат во взводе охраны должно быть доведено до пятисот бойцов. Это архи важно, товарищ. Кроме того, на вас возлагается обязанность выдавать пропуска в мой кабинет. В течение дня пропуска должны меняться не менее трех раз. Надо чтоб они были разного цвета с вашей подписью в разных местах. Утром подпись в нижней части, в обед — в правом верхнем углу, вечером − в левом верхнем углу. Тот, кто будет получать пропуск, должен быть вами визуально обследован, ощупан, а если надо раздет. Пусть смотрит на ваш штык, га…га…га! А может у него маска, а может, он замаскировался под Троцкого или под Кобу, а на деле…, сами понимаете, това…ищ Ская. Дальше он, тот, кто порывается в мой кабинет, должен предстать перед вами в… трусах, поскольку в пиджаке или в карманах брюк может находиться бомба. Вы поняли, товарищ Ская? Вы будете соблюдать то, что вам говорит вождь мировой революции? И помните, что ваша голова тоже может слететь. Это архи важно, Ская.
− Так точно ЛИНИН. Я им буду в рот заглядывать. Если что − вырву зубы или язык.
− Язык не трогать, кто будет без языка давать показания?
− В уши, товарищ Ленин.
− И в задний проход. Там тоже может быть бомба. Это архи важно, това…ищ Ская.
− Виноват, товарищ Люнин.
− Ленин, Ленин, повтори, Ская.
− Леньин.
− Приблизительно точно. Что тебе подарить за твою усердную службу? И главное, за бдительность? Штык в живот после секса, это просто здорово. Что подарить, не тяни резину, вождь мировой революции слишком занят.
− Свободу моей Родине Латвии. Освободите Латвию от русского медведя. А остальное я сам возьму. Мне нужны три девочки не старше шестнадцати лет в день или на ночь как получится, Владимир Ильич. Вы не будете возражать? Это будут дочери буржуев, Владимир Ильич.
− Хо…хо…хо, архи интересно. Если бы не Инесса…. А насчет земляков, скажи своим землякам, что Латвия уже свободна. И в качестве особой благодарности к Латвии отойдет Витебская область, что сейчас принадлежит Белоруссии. Доволен, Ская? А девочки…сколько осилишь. И потом штыком в живот, здорово, товарищ Ская.
Вместо ответа начальник личной охраны Ленина поцеловал его в лысое темя и трижды лизнул языком колено.
− Ставь четырех красноармейцев у моего кабинета, по два с каждой стороны двери.
− Они уже стоят, Владимир Ильич.
Тот же комендант и начальник личной охраны Ленина Ская три дня спустя доложил, что в Латвии все еще не занятой немцами, провозглашена новая республика Советская Латгалия. Ленин протянул руку, поздравил своего преданного слугу, затем сказал:
− Пусть руководство этой твоей Латгалии напишет просьбу о предоставлении независимости. Срочно, сегодня же должно письмо быть в штабе. Завтра заседание Политбюро. Оповести всех моих идиотов.
Члены Политбюро собрались в зале заседаний в 16 часов, а Ленин появился только в шесть вечера с опозданием на два часа. Его задержала Инесса.
В последнее время Ленин как-то по-иному переносил близость: все время вздрагивал и в момент наивысшего наслаждения произносил дикие лозунги и старался плевать в потолок. Он прогонял Инессу посреди ночи, кричал на нее, обвинял ее в том, что это она его заразила, а потом извинялся.
Власть была в его руках, но эти руки дрожали, и в любое время могло произойти что˗то непредвиденное.
Но теперь, когда появились латышские стрелки, когда появилась у него надежная личная охрана, он ожил, пришел в себя. Инесса тут же узнала об этом. Она была хорошо осведомлена, что нужно мужчине, который находится в подобном состоянии. Ни один врач-психиатр не может так благотворно воздействовать на психику больного как женщина. И чтоб оказать услугу человечеству, Инесса решилась на смешанный секс − традиционный и нетрадиционный. Володе больше понравился нетрадиционный секс, и он тут же сказал, что это для него архи важно.
˗ Я опаздываю на заседание Политбюро.
˗ Ты не опаздываешь, ты задерживаешься, ˗ произнесла Инесса и чмокнула его в лысину.
Джугашвили-Коба пришел на заседание Политбюро раньше всех. Интуиция ему подсказывала, что надо быть ближе к Ленину. Он отыскал такой угол, куда, если сядешь, − всех видишь, как на ладони, а тебя никто не видит.
О том, что Ленина не мешало бы убрать, Коба стал подумывать сразу же, как только произошел переворот, но это была крамольная мысль, и будущий наследник эту мысль тут же отогнал.
А вот завоевать безграничное доверие ˗ беспроигрышный способ. А пока, прищуривая оба глаза, осматривал каждого, соображая, кто же мог бы стать его соперником после ухода Ленина в мир иной. Вот Троцкий (Бронштейн) уселся за тот стол, где должен сидеть вождь и демонстративно ковыряется в носу, а потом барабанит по крышке стола грязными пальцами с неостриженными ногтями.
− Теперь революция вне опасности, − нагло произносит он.
«Вот он мой первый и самый заклятый враг, − подумал Коба и почесал затылок. − Как только картавый уйдет, он, Троцкий (Бронштейн), может занять его место. Я не могу, я не должен допустить этого. Мне следует хорошо продумать, как его убрать. − Он перевел взгляд на Зиновьева, хотя, ближайший из окружения вождя, сидел поодаль от стола-президиума склонившись, и рисовал в своем блокноте крестики-нолики. − Вот еще один гад. Как же его настоящая фамилия, ведь чистокровный еврей, лижет пятки полу-еврею и полу-калмыку Ленину. Твоя вторая очередь. Еще Рыков, еще Кацнельсон, да много их. Все вы − пятая колонна и нужно время, чтобы расквитаться с вами. В моем Политбюро будет не больше одного еврея».
Наконец под бурные аплодисменты вошел Ленин в сопровождении Дзержинского. Он сразу начал речь, расхаживая перед членами Политбюро.
− Товарищи, заверяю вас: революция вне опасности. К нам присоединились латышские стрелки. Вы, наверное, уже слышали, что часть стрелков наводила революционный порядок в центре Петрограда на Невском проспекте. Часть буржуев была ликвидирована, а их тела свезены на мусорное кладбище далеко за город. Латышские товарищи необоснованно израсходовали большое количество патронов. А почему? да потому что никого не повесили. Но мы должны не только стрелять, стрелять, стрелять, но и вешать. Я предлагаю установить: сто тысяч рублей за одного повешенного. Далее. Надо поручить Совнаркому удовлетворить просьбу Латгалии об отделении от России и придать ей самостоятельность в качестве благодарности за посылку десяти полков латышских стрелков для защиты нашей революции. Будут ли возражения у членов Политбюро? Нет возражений. Очень хорошо. А вы, товарищ Дзержинский, возьмите Яна Березина, он же Петерис Кьюзис, он же Гришин, он же Старик, в свой отдел ВЧК. Это будущий генерал. Товарищ Кьюзис входите, покажитесь членам ленинского Политбюро.
− Я возражат, − раздался голос Кобы из тени.
− Га…га…га, спрятался товарищ Коба. И чего тут возражать. Ты секретарь ЦК, а товарищ Кьюзис всего лишь заместитель Дзержинского, он тебе не соперник.
− Зато ти есть… − Коба умолк. Он понял, что мог произнести судьбоносное слово. Но Ленин не слышал своего наследника, самого кровавого бандита, будущего гения всех трудящихся СССР.
− Товарищ Дзержинский! доложи членам Политбюро, как проходил разгон Учредительного собрания, и кто особенно отличился при этом.
− Нам пришлось применить пулеметы против толпы. Как только началось заседание этой паршивой буржуазной Учредилки, народ с цветами и лозунгами повалил к зданию, где проводилось это последнее заседание. Товарищ Кьюзис стоял рядом. Я стал спрашивать его, что делать. Я знаю, что делать, ответил Кьюзис. И тогда в ход пошли пулеметы. Конечно, был писк-визг, кровь, трупы, но испуганная толпа быстро растворилась среди Петроградской буржуазии. Вообще, я предлагаю переименовать Петроград в вотчину Ленина.
− Я возражаю, − воскликнул Ленин, но Дзержинский хорошо знал, что Ленин просто рисуется. − Что было дальше, товарищ Дзержинский?
− А дальше мы посетили Учредительное собрание и вежливо попросили прекратить этот балаган, обвинив их в гибели нескольких рабочих, которые, несомненно, были среди этой восторженной толпы с цветами в руках.
− Только сделайте так, чтоб они больше не собирались. Мы ни с кем не намерены делиться властью, товарищи. Это архи важно. Товарищ Ская! где товарищ Ская и…и Вацетис? Кьюзис, позовите их. А вот они, голубчики. Экие бравые солдаты. Глядите на них и подражайте им. Что за выправка, а какой боевой дух! Вацетиса прошу утвердить командующим Северным фронтом, а Ская отныне начальник моей охраны и комендант Смольного. Товарищ Троцкий, Вацетис отныне ваш. В ваших руках судьба революции. И, вообще, следует подумать о том, чтобы сменить столицу пролетарского государства. В Петрограде слишком много врагов. Кроме того, сюда могут прийти немцы. Но это пока что лишь мысль, лишь намек, хотя все это архи важно.
25
Как только власть в Петрограде захватили большевики во главе с Лениным, как только в городе прошла Варфоломеевская ночь, какое-то время господствовала жуткая тишина, так похожая на вымерший город. На улицы безлюдного Петрограда, в центре, и на Невский проспект вышли и гопники, те, кто проживали в городских пролетарских общежитиях, и ночью принимали участие в резне.
Разгрому подверглись и торговые лавки, и крупные магазины, склады с продовольствием, поэтому естественно, сразу возникла напряженность с продовольствием. Советской власти пришлось сделать первый шаг в управлении процессом.
Все оставшиеся в живых получали по 120 грамм ржаного черствого, иногда покрытого плесенью, хлеба, щепотку соли и по две мерзлые картофелины. И больше ничего. Перебои были даже с водой. Но гопники (городское общежитие пролетариата) этим не довольствовались, они искали, где бы кого, из оставшихся в живых, ограбить.