– В шестьдесят пятом! – так же громко повторил он. – Все свободны! Продолжаем работу.
Озадаченно переглядываясь, народ не спешил расходиться. Срок казался нереальным.
– Я же сказал: свободны!
Сотрудники разошлись по рабочим местам. Рядом с Королевым остались Раушенбах, Черток, Феоктистов, Каманин и пара помощников.
– Как – в шестьдесят пятом?! Ведь изначально речь шла о шестьдесят седьмом! – негромко возмутился нокаутированный новостью Борис Черток. – Мы сможем стопроцентно подготовить «Восход-2» только к шестьдесят седьмому! Почему перенесли сроки?!
– Потому что американцы перенесли дату своего полета, – пояснил генерал Каманин. – Теперь они планируют выйти в открытый космос раньше нас. И допустить мы этого не можем.
Судя по всему, Королев тоже был не согласен с таким жестким переносом сроков полета. Приказ свыше он принял и готов был его выполнить, но… здравый смысл все равно противился.
– А допустить старт в космос неготового изделия с буквами «СССР» на борту можно?! – негромко возразил он, ткнув карандашом в улыбающиеся фотографии Беляева и Леонова. – Обосраться перед всем миром можно, получив два героических трупа вместо живых космонавтов?!
Когда Королев сердился, его ближайшие соратники Раушенбах и Черток предпочитали помалкивать. Каманину тоже нечем было ответить на реплику Главного.
Лишь один Феоктистов робко проговорил:
– Корабль мы подготовим со всей возможной тщательностью. Но времени, Сергей Павлович, слишком мало…
– Два корабля! – перебил тот. – Первый – для испытаний. Назовем «Космос-57» и отработаем на нем все возможные ошибки. Затем уж полетит «Восход-2».
– Постойте, – решил вмешаться Раушенбах, – но даже если мы успеем построить два корабля, то «Восходу» придется стартовать буквально следом за «Космосом-57»! На устранение выявленных проблем практически не останется времени. Не понимаю, как мы можем гарантировать надежность всех систем…
– Значит, Борис Викторович, отработаем максимум нештатных ситуаций и будем надеяться на людей. Слава богу, у нас два лучших пилота, – сказал Королев и, успокоившись, опять посмотрел на фотографии космонавтов.
Борис Викторович Раушенбах считался одним из основателей советской космонавтики, ближайшим соратником Королева.
Начинал он с юных лет столяром-сборщиком на Ленинградском авиационном заводе № 23. В 1932 году поступил в военизированное учебное заведение – Ленинградский институт инженеров гражданского воздушного флота. Одновременно с учебой увлекался планеризмом. В летнее время ездил в крымский Коктебель, где и познакомился с Королевым. Затем переехал в Москву и устроился в Ховринский институт № 3, в отдел, которым руководил Сергей Павлович.
Позже случился арест Королева, эвакуация института в Свердловск, депортация с другими немцами в трудовой лагерь…
Из поселения (а фактически из ссылки) его спас Мстислав Келдыш, добившийся вызова Раушенбаха в Москву – в Ракетный научно-исследовательский институт.
В 1949-м Борис Викторович защитил кандидатскую диссертацию, в 58-м – докторскую. Уже будучи профессором, он занялся новой темой – теорией управления космическими аппаратами. И преуспел в этом деле. Благодаря разработанным Раушенбахом системам управления была впервые в истории сфотографирована обратная сторона Луны. И в этом мы тоже опередили американцев.
Позже он принимал участие в теоретической подготовке космонавтов, читая им лекции по готовой системе управления корабля «Восток». Она, по сути, оставалась неизменной и для последующих космических кораблей типа «Восход» и «Союз» – управление вокруг центра масс и управление центром масс. Простая схема, потому и гениальна. От космонавтов требовалось сориентировать корабль и заблаговременно раскрутить гироскопы.
«Очень обаятельный, мягкий, удивительно разумный человек» – так отзывалось о нем абсолютное большинство космонавтов.
Над военным аэродромом города Энгельса Саратовской области равномерно стрекотал «Ан-2». В кабине сидели Беляев с Леоновым, одетые в летные комбинезоны. На головах были шлемофоны, за спинами – основные парашюты, на груди – запасные.
Павел дремал, Алексей глядел по сторонам.
Осмотрев скромное убранство «салона» и не отыскав ничего интересного, он уставился на командира.
– Паш, у тебя на фронте сколько боевых вылетов было? – толкнул он его в бок.
– Один, – неохотно ответил Беляев.
– А если серьезно?
– Отстань, Лёш…
Но отделаться от любопытного Алексея было не так просто. Спас пилот «кукурузника».
– Подходим к точке! – крикнул тот из пилотской кабины. – Впереди грозовой фронт – ветер усиливается!
– Сколько? – спросил Павел.
– Двенадцать метров в секунду. Возвращаемся?
Немного подумав, Беляев кивнул:
– Да!
– Ты чего?! – азартно возразил Леонов. – Давай с ветерком!
– С таким ветерком только один прыжок из десяти выходит без последствий. На… – достав из кармана спелое яблоко, Беляев протянул его товарищу.
– А в космосе тоже заднюю дадим?
– В космосе, Леша, другие инструкции.
– А ты знаешь, почему именно нас выбрали, а не кого-то другого?
Павел удивленно поглядел на Алексея:
– Я пока не думал по поводу этой схемы.
– Ответ же очевиден! Чтоб мы решали там трудновыполнимые задачи, понимаешь?
– Ешь яблоко. Оно вкусное.
Мотнув головой, Леонов сунул его в карман.
– Дома съем.
И, встав с откидного сиденья, направился к двери.
– Леш, ты не понял – мы сейчас не прыгаем, – решил остановить его командир.
– Кто сказал?
– Инструкция!
У обоих за плечами была служба в Военно-воздушных силах и десятки тренировочных прыжков с парашютом. Но в такую непогоду ранее прыгать не доводилось, и сейчас обоими овладел страх – обычное в таких случаях явление. Алексей понимал: единственный способ победить этот страх и навсегда от него избавиться – совершить прыжок.
– А на войне ты тоже всегда действовал по инструкции? – обернувшись, посмотрел он на Павла.
И, распахнув дверь, прыгнул в непогодную серость.
Вздохнув, Беляев тоже поднялся с откидного сиденья.
– Влад, закрой за мной дверь! – бросил он пилоту.
И сиганул в неизвестность следом за Леоновым.
В соответствии с заданием тренировки купол парашюта в данном прыжке надлежало открыть с задержкой.
Беспорядочно кувыркаясь, Алексей пролетел вниз несколько сотен метров. Затем, раскинув руки и ноги, стабилизировал и замедлил падение. Мимо проносились клочки рваных облаков.
«Он наверняка прыгнул следом за мной!» – подумал Леонов и стал крутить головой в поисках товарища.
Беляев покинул самолет на несколько секунд позже и оказался в более сложной ситуации. «Ан-2» во время его прыжка проходил сквозь мощную облачность; сильные воздушные потоки закрутили Павла и мешали сгруппироваться. Ветер и дождевые капли больно хлестали по лицу, сбивали дыхание.
Пробив одно облако, Беляев сориентировался и замедлил вращение тела. Но полностью упорядочить полет не успел – сбоку ударил плотный поток ветра. Высота таяла, но раскрывать купол парашюта, не стабилизировав положения тела, было опасно.
Он уже отчаялся бороться с ужасающими порывами ветра, как вдруг сбоку мелькнула тень, а за руку его кто-то схватил.
Это был Леонов, сумевший отыскать его в сумасшедшей круговерти. Он помог принять правильное положение, сам нащупал на подвесной системе кольцо основного парашюта и дернул его.
Ранец на спине раскрылся, купол распрямился и стал наполняться. Беляева резко дернуло – лямки системы впились в тело.
Алексей не стал медлить – высота не позволяла расслабляться – и тоже раскрыл свой парашют.
«Ну слава богу», – успел подумать он, осмотрев белевший над ним исправный купол.
И вдруг снова увидел товарища. Павел снижался на приличной скорости, траектория его полета проходила рядом. Еще через секунду Леонов понял, что он в опасности: из-за спутанных строп снижение было неуправляемым и слишком быстрым; парашют подчинялся только порывам бушевавшего ветра.
– Паша! – крикнул Леонов.
– Что? – донеслось снизу.
– Приготовься, Паша – земля близко!
– Знаю!
– Ноги! Ноги, Паша! Держи ступни параллельно поверхности!
Ответить Беляев не успел. Он врезался вытянутыми ногами в набегавшую землю и отчетливо услышал, как что-то хрустнуло.
Сильнейший порыв ветра подхватил купол и поволок Павла по пашне…
Глава вторая
СССР; Московская область.
1964 год.
– Давай-ка пошустрее, малец, – широко вышагивал по пыльной дороге Архип Алексеевич.
Проселок серой ленточкой извивался вдоль широкого засеянного пшеницей поля. По другую сторону зеленела молодая березовая рощица.
Сын поспевал за отцом, лишь перейдя на бег. В одной руке он нес узелок с куском хлеба и крынкой молока. В другой держал пруток, коим на ходу срубал растущие вдоль проселка одуванчики. После очередного взмаха из густой травы испуганно вспорхнула и унеслась прочь птица.
Удивленный Леша остановился и после секундной заминки осторожно ступил в траву, желая осмотреть то место, откуда вылетела пичуга. Приблизившись, он положил узелок, присел и осторожно раздвинул траву.
Перед ним лежало птичье гнездо с яйцами.
– Не тронь, – позвучал рядом голос отца.
Вздрогнув, мальчишка обернулся. Заметив, что сын отстал, Архип вернулся и стоял чуть позади.
– Не тронь, – ласково повторил он. – Учует птица, что человек трогал, и больше не вернется.
– А это домик ее?
– Домик.
Архип Алексеевич повернулся, чтоб продолжить путь. Но Леша не торопился встать с коленок.
– А спит она тут же? – спросил он.
– Да кто ее знает…
– Бать, ну скажи, где птичка спит: тут в гнезде или на ветке?
– Надо тебе – сам узнаешь, – проворчал тот. – Пошли, говорю!
Он уже вернулся с обочины на дорогу и вновь широко шагал, не оборачиваясь. Леша с явным сожалением бросил последний взгляд на гнездо и поспешил за отцом…
После ареста по ложному доносу Архип Алексеевич был отправлен по этапу в один из сибирских лагерей. Жилось там тяжело: работать приходилось по двенадцать часов в сутки, кормили плохо, на отдых и восстановление сил почти не оставалось времени. Там же он едва не погиб – якобы при попытке к бегству.
Охраной был изобретен довольно хитрый и жестокий способ для расправы с неугодными. Конвоиры заранее подговаривали кого-то из заключенных, и те по дороге из барака или после рабочей смены выталкивали обреченного на смерть из строя. Не ожидавший подвоха человек оказывался на обочине, и это было достаточное основание – охрана мгновенно открывала огонь на поражение.
Этим же способом они хотели покончить и с Архипом Алексеевичем. Но нашлись добрые люди – предупредили. Внутренне он был готов к провокации, и когда сосед по шеренге попытался вытолкнуть из строя, Архип увернулся. Не рассчитав свои силы, провокатор сам оказался на обочине и тут же получил пулю.
А немногим позже в Сиблаге начался массовый мор скота. Архип был опытным специалистом и помог остановить падеж.
Этот поступок оценило большое начальство и затребовало для изучения его личное дело. Ну а далее в судьбу Архипа вмешался его величество Случай: дело попало к человеку по фамилии Лудьзиш. Именно с ним много лет назад Архип Алексеевич служил в дивизии латышских стрелков.
Прочитав в деле приговор, Лудьзиш схватился за голову: «Архип Леонов – враг народа?! Да вы с ума сошли! Кто угодно, только не он!..»
В результате в скором времени его освободили. Более того, даже предложили вчерашнему зэку занять должность управляющего хозяйством Сиблага. Но Архип отказался. Не хотел больше сотрудничать с этой властью.
В 1939 году Архипа Алексеевича полностью реабилитировали, и он вернулся домой к семье.
Из Дома офицеров на высокое крыльцо вышел генерал Каманин. В руках у него была стопка листов с напечатанным текстом; позади его сопровождали молодые адъютанты и помощники – майор и два капитана. Пробегая взглядом по написанному, генерал передавал помощникам листок за листком.
– По смыслу составлено правильно, а по форме – нет, – ворчливо говорил он, не отрываясь от текста. – Не хватает жесткости и официального тона…
В этот момент дверь Дома офицеров приоткрылась и на крыльцо, прихрамывая, вышел Леонов. Судя по сбившемуся дыханию, ему пришлось догонять Каманина.
– Товарищ генерал, разрешите обратиться? – замер Алексей в двух шагах.
– Нет, – коротко ответил тот, продолжая изучать бумаги.
– Виноват. Просьба у меня небольшая.
– Вообще-то я сказал: нет.
Но от Леонова не так просто было отделаться. Он напористо продолжал:
– Пожалуйста, распорядитесь, чтоб меня впустили к подполковнику Беляеву!
Углубившись в чтение, Каманин начал спускаться по ступеням крыльца в направлении ожидавшей машины.
На ходу бросил:
– Это пусть доктора решают.
– Да они уже решили – не пускать! Но и Павел никого не желает видеть! Расстроился, понимаете? А я хочу поддержать боевой дух товарища. Пожалуйста, помогите, товарищ генерал.
– У Беляева очень серьезная травма, – проговорил Каманин, не отрываясь от прочтения текста. И процитировал по памяти диагноз врачей: «Закрытый оскольчатый перелом диафизов обеих костей левой голени со смещением отломков».
Алексей знал о сложном переломе, но отступать не собирался.
Остановившись на последней ступеньке, генерал обернулся, удивленно посмотрел на упрямого майора и только теперь заметил его хромоту.
– У тебя-то что с ногой? – тревожно спросил он.
– А? Да это так… отсидел, пока ждал вас.
С тяжелым вздохом прикрыв глаза, Каманин спросил:
– Леонов, знаешь, почему я тебе еще пинка под зад не дал?
– Никак нет.
– Вот и я не знаю почему. Продолжайте тренировки…
Лицо Алексея расплылось в счастливой улыбке. От нахлынувшей радости он не знал, как отблагодарить начальство.
– Спасибо, товарищ генерал! Мы оправдаем ваше доверие! Скоро Павел выздоровеет и… Вот увидите!
– Отныне твой напарник – майор Хрунов, – сказал как отрезал Каманин.
И двинулся дальше.
– Хрунов?.. – улыбка вмиг слетела с лица Алексея. Секунда ушла на полное осмысление информации, после чего он заговорил быстро и убедительно: – А как же Павел?! Послушайте, он не виноват в случившемся – честное слово! Я прыгнул первым и спровоцировал его прыжок, понимаете? Он же не хотел…
– Знаю. Читал я это в твоем рапорте, – подошел генерал к машине. Отдав адъютантам бумаги, распахнул заднюю дверцу. Но прежде чем расположиться на мягком диване, ободряюще хлопнул будущего космонавта по плечу: – Ты не волнуйся. Беляев немного отдохнет, подлечится. Офицер он все-таки немолодой – сороковник скоро. Пусть восстановит здоровье. А программу мы прерывать и тормозить – не имеем права. Так что продолжай тренировки с Хруновым.
– Так точно… Понял, товарищ генерал, – бормотал Алексей, глядя вслед отъезжавшей машине.
Для выживания космонавта в открытом космосе – в условиях вакуума, сверхнизких температур и жесткого космического излучения – требовались специальные скафандры. Их разработка была поручена заводу № 918 (ныне ОАО «НПП» Звезда»). Для первых космонавтов был создан аварийно-спасательный скафандр СК-1.
Скафандры шились по размерам – индивидуально для каждого космонавта. Состояли из двух слоев: силового лавсанового и герметичного резинового. Сверху имелся ярко-оранжевый чехол для облегчения процесса поиска приземлившегося космонавта. Шлем был несъемным и не поворачивался вместе с головой владельца, поэтому на рукаве имелось специальное зеркало для увеличения обзора.
Немногим известно, что в создании СК-1 активное участие принимала Варвара Васильевна Чичагова – гордость советской науки, позже принявшая монашеский постриг и ставшая игуменьей Новодевичьего монастыря.
В скафандрах СК-1 побывали на орбите Юрий Гагарин, Герман Титов, Павел Попович, Валерий Быковский. Для Валентины Терешковой в 1963 году изготовили специальный СК-2, учитывающий особенности женской анатомии и физиологии.