Замерив его удар, видавший виды тренер аж присвистнул, триста тридцать килограмм – не шутка, словить такую гирю в полёте собственной физиономией. Так то была ещё юная юность. Заматеревший Квадрат набрал вес и опыт, был двужилен, абсолютно лыс, с ручками, толщиной с бревно, за что и получил с возрастом новую кличку – ШРЕК.
И знаменитый, убийственный удар свой он отточил уже не на ринге, а в родном районе, благо ищущих приключений тут у нас всегда навалом. Не будем от вас скрывать, что в районе, где Квадрат жил и имел обыкновение гулять, с течением времени большинство искателей приключений стало калеками. Но такова их нелёгкая флибустьерская судьба. Что ж поделать, хочешь быть пиратом улиц – готовься ставить на карту и свою жизнь, и своё здоровьё.
Как говорит беспристрастная статистика, для нокаута человеку нужен удар в пятнадцать кг при правильном попадании. А когда в любителя острых ощущений прилетает полтонны – точка приложения уже не важна. Вот и полно вокруг беззубых, безмозглых, безрёберных, но больше всего, конечно, безбашенных. Стрясти кукушку – для него было привычным делом. А и чего там и стрясывать-то у большинства ? Контингент пингвинов. Кепку на затылок, щёчки напыжил, ножки врозь, во вторую позицию, и вразвалочку пошёл, пошёл, с сигаретой, по-блатному висящей на губе, в вечном поиске отказавшихся дать закурить, с обязательным «Да ты кто такой?» и неизменном окружении приблудившейся своры, для форсу, да и страшно одному, да и рисовка требует зрителя.
А тут навстречу, – «Ба-а, здра-авствуй, Маня-облигация!» – лысый толстячок – чего же над ним не поглумиться ? Толпой-то ! Шрека ещё в армии натаскали – бей в лидера, шавки сами разбегутся. В общём-то, инструктор был прав, Стас, не страдающий излишней сентиментальностью, с убийственной реакцией выстреливал рукой как из пушки, страждущий закурить мгновенно терял пагубные желания и сцепление с землёй и покорно занимал упор лёжа, стукаясь головой об асфальт, что только добавляло силы этому, не вполне медикаментозному, наркозу. Обозрев картину, как их, такой грозный, предводитель валится подрубленным деревом, и мгновенно освоившись в новой реальности, свора резво рассеивалась, никто не стремился занять призовые вторые-третьи места, вслед за лидером падения.
Зато авторитет Шрека стал с годами непререкаемым. К нему шли за советом, за справедливостью, за помощью. Потом появился в его жизни дон, а с ним и спортивный клуб «Аврора», служивший для Стаса бесперебойным поставщиком молодых талантов, снискавший себе грозную славу, и не только на спортивном поприще. С годами число людей, относившихся к его команде, перестало поддаваться исчислению. Быть «широковским» стало большой честью и признаком высшей касты. Они давно перестали быть просто уличными бандитами, превратившись в прекрасно организованную, уже почти военную структуру, жёстко управляемую, мобильную и опасную.
Шреком его называть никто уже не решался. Он практически не поменялся, вознесясь на самый верх, и одинаково говорил что с ворами, что с поварами. Но повторять не любил.
И об этом помнили все, ещё бы ! Да разве ж такое забудешь !
*****
Приятный по-летнему тёплый вечер млеющей прохладой окутывал утомлённые длинным трудовым днём тела. Мирно шедший домой Стас был тих, умиротворён и дружелюбен, как сытый сонный крокодил, и настроен на положенный ему отдых. Он предвкушал, как неторопясь….
Впрочем, вернёмся к предыстории.
Утро его было ничем не примечательно и началось бессобытийно, что уже должно было послужить первым тревожным звоночком. Но нет, старый лис был расслаблен и ничего не ёкнуло у него внутри. Говорят же вам – обычный день….
В числе прочих, обязательных в жизни видов осмысленной человеческой деятельности, таких как наведение должного порядка в подконтрольных ему районах, сбор положенной дани с точек и рынков, забот по взысканию безнадёжных долгов, удержанию в узде распоясавшихся «быков» , понимающих только бОльшую силу и железный кулак старшОго, да и собственно самую важную работу, по обеспечению безопасности личности дона, Шрек осуществлял контроль за принадлежащими дону продуктовыми магазинами. Эта лямка была ничуть не легче. По правде сказать, он с удовольствием выкинул бы к чертям магазины из головы и поручил бы их кому другому, ибо торгашом сроду не был, скорее наоборот, был из числа тех, с кем торгаши желали бы встретиться в последнюю очередь. А лучше всего и никогда не встречаться.
Он охотно разделял эту их точку зрения, правда, со своей стороны. Но – работа есть работа – выбирать не приходится.
Стас был философом, в глубине своей железной души.
Приехав в головной магазин всей сети, и проверив наличие личного состава колбасно-рыбно-молочных продавщиц, произведя придирчивый личный осмотр, лениво пролистав приходные книги, Шрек совсем было затосковал. Суета и снование не трансформировалась в подвиг. Что может быть скучнее, чем считать деньги ?
Он решил поработать с кадрами. Это всегда не повредит, авось и узнаешь что-то полезное. И потянулись в его кабинет сотрудники вереницей, жаждущие отвести гнев от себя, а для этого было необходимо поведать шефу тайной службы что-то существенное о товарищах и товарках. И вновь ничего достойного немедленного ответа не было добавлено к багажу его знаний.
И лишь последняя, завотделом Неля, открыла великую тайну, что Мишаня-грузчик, как бывший подводник, нагрузился с раннего мартовского утра по случаю этого самого Дня Подводника. После чего и произвёл внеплановое погружение. В пучину грёз, низину снов. И на команды всплытия из оной не реагирует. Посылая всех командующих отнюдь не в Красную Армию. Старая русская традиция. Радость за отчизну, и солидарность моряков. Ну, вы понимаете, о чём я.
Настучавши на грузчика, заведующая опасливо удалилась в торговый зал. Всегда полезно наблюдать за боем находясь вне ринга.
Надо проверить её отдел, стопудово там не всё в порядке, машинально отметил про себя Стас, но ситуация, тем не менее, требовала незамедлительной реакции и показательной порки. Для поднятия соревновательного настроя в коллективе. Надо учесть, что густо сконцентрированные в одной точке идейные борцы за полные карманы не видят никаких моральных препятствий для достижения своих меркантильных целей. И что можно придумать для их мотивации лучше, чем живой пример с наглядной агитацией ?
Стас пошёл искать забуревшего грузчика, но найти его не удавалось. Наводящие вопросы к продавцам оставались без внятного ответа.
Руками разводили, глаза прятали, детьми клялись. То есть врали. Покрывали, значит, невзирая на ! Обезрассудел коллектив.
Квадрат чувствовал, как злоба постепенно захлёстывает его, клокочущей лавой выплёскиваясь в окружающих. Окружающим в такие минуты было полезно сохранять безопасную дистанцию. Желательно за горизонтом видимости. Чтобы не попасть под выброс лавы. Окружающие, не теряя времени даром, поспешно пропадали за горизонт, испытывая предоргазменное удовольствие по завершении скрытия.
Грузчик Миша работал третий год, и лучше других уже успел познать истину про горизонт видимости. Его не было ни на горизонте, ни за ним.
Русский мир построен на стукачестве. А мир торговли , особливо продуктовой – втройне. Продадут за полцены. И за половину от полцены охотно. Миша был выдан намекающим жестом вглубь тёмного угла. Выдавшая была вознаграждёна по заслугам. В качестве благодарности её перевёрнули обратно на ноги. Шрек славился справедливостью.
Грузчик был извлечён из-за углового холодильника, помогавшего ему сохранять вертикальное положение, отдалённо напоминающее хотя бы растение. Ибо животные – те хотя бы мычат. Мишаня же не мог соответствовать даже этому критерию. Только кивал, стало быть, – соглашался. Значит, растение. Такой вот экземпляр человекоподобного винограда, на зависть Лысенке. Судя по всему, Мише таки удалось воспоследовать заветам великого селекционера, и скрестить свой геном непосредственно с дрожжами.
Бить его здесь и сейчас не имело ни малейшего смысла. С таким же успехом можно было тренироваться на боксёрском мешке, ожидая от него (мешка) приступа просветления и осознания, с последующей рефлексией (мешка же) по поводу собственной ущербности и неправоты, с извинениями и заверениями – «Больше – ни глотка, кладу ухо на отрез !».
Крепко взяв пьяное тело за ухо, Стас волоком потащил его по лестнице в подвал. Ноги Мишани беспомощно колотились об ступеньки. Не оторвалось бы, – недовольно пробурчал он.
Всё пережившие бабы ахнули.
В подвале располагался алкогольный склад и мясной цех, где разделывали на гигантском пне привозимые мясные туши.
Предположений, что Мишу несут поближе к спиртному, чтобы попотчевать в виде премии добавочной рюмочкой, ни у кого, понятным образом, не возникло.
Шеф никогда не был жаден. Но мысль, что Мишу пригласили для продолжения банкета, находила явное опровержение в небережном способе доставки этого предполагаемого банкетёра до места гульбы.
Через десять минут Шрек поднялся из подвала и настрого рявкнул запрет на посещение нижнего этажа. В магазине установилась мёртвая тишина, в которой слегка сквозили обрывки похоронных ноток. Легковозбудимая женская интуиция рисовала кровавую картину ещё шевелящихся кусков Мишиной плоти, пытающихся отползти от разрубочного пенька, и зловеще хохочущего Шрека, с закатанными рукавами, в окровавленном кожаном фартуке, подхватывающего кончиком топора недорубленное и швырявшего обратно на пенёк для окончательного дорубания.
Рисовалось успешно. В красках.
Шрек, в роли неутомимой самоподзаводной гильотины ни у кого не вызывал ни малейших сомнений.
Топор, которым пользовались, и вправду был не мал, но в их фантазиях он напоминал о стрельцах, древних гигантах-викингах, и Зевсе с его двусторонним орудием, соответствующего его рангу размера, этак с пол-Олимпа. Конечно, это если бы они знали, кто такой Зевс с Олимпа. Они как-то больше слыхали про Вову Орла с Вокзала и про Саню Шрама с Юго-Запада.
Ещё немного, и по магазину поднялся бы надрывный вой скорбящих плакальщиц. Их останавливало лишь выражение Шрекового лица, явственно говорившее, что вакантные места в подвале ещё остались, и он пребывает в глубоком раздумье, кем бы их заполнить, чтобы зазря не пустовали.
Эмоции приобретали поминальный оттенок в геометрической прогрессии.
Стас многообещающе молчал. Его злобное пыхтение и регулярный оббег магазина выдавали тот факт, что он чего-то ждёт. Стас прекрасно знал ; нет ничего страшнее ожидания.
Особенно – неопределённого ожидания.
Разыгравшееся воображение несло торговых тёток всё дальше, им чудились входящие подручные палача, в золотых печатках и крутых кожанках, с бандитскими рожами и с чёрными мешками, в которые упакуют по кускам несортовые останки, чтобы вывезти и ночью тайком закопать в лесу.
Слово «Гестапо!» шелестело по магазину, опасливо оглядываясь, его перекатывали из отдела в отдел.
Потом кому-то из мойщиц пришла мысль о ненужных свидетелях, и она незамедлительно ознакомила с ней остальных. Работы у Шрека ощутимо прибавилось.
Потом о семьях ненужных свидетелей.
Если бы им дать волю и достаточно времени, к концу дня в их прекрасных головёшках Шрек без перерывов на сон и отдых дорубил бы уже добрую половину города. Подчищаясь от свидетелей.
Но, к счастью, бурная торговая жизнь быстро берёт своё. Тренированный жизнью, закалённый проверками торгаш неубиваем. Прагматичные мысли одолевали баб тоже. А кто теперь будет подносить нам со склада ? Так можно и без дневного приварка остаться ! Покупатель-то прёт и прёт, а товар меж тем уже на исходе.
Незадолго перед обедом из подвала начал доноситься отдалённый стук неясного происхождения. Обстановка из гнетущей скачком перешла в Конец Света.
Ой, всё !
Никак невинно убиенная душа просится наружу. Мистика мгновенно проросла паникой. Паника разгорелась как попавший в огонь кислород. И только Стас, на прощанье обведя всех взглядом, в котором с лёгкостью читалось презрение к роду человеческому вообще и теории эволюции в частности, невозмутимо двинулся вниз по лестнице.
В мясном складе, в минусовой морозильной шестикубовой камере, висели на жуткого размера крюках подвешенные туши, ожидающие разделки. Советский ГОСТ, ещё с давних времён предусматривает хранение при минус 18, но, учёный горьким опытом, Стас с самого открытия магазина заставил мастеров отладить камеру на минус двадцать пять, для пущей надёжности.
Проявив невиданное для него милосердие, по случаю дня подводника, он не стал размещать Мишаню на крюк в первых, лучших рядах. Окончив процесс транспортировки, он просто свалил пьяное тело на пол морозильной камеры, задумчиво поглядел на воткнутый в пенёк топор, мечтательно вздохнул, и закрыл за собой дверь снаружи на висячий замок.
Теперь оставалось только ждать.
Время – великий лекарь. Особенно если имеет в помощниках лютый мороз.
Через два с гаком часа, заиндевевший по контуру, трезвый как младенец подводник, отчаявшись отворить дверь изнутри и отбив кулаки в напрасном позыве к свободе, вспомнив армейскую юность, отыскал в кармане ключ и стучал им по железным стенкам морозильника, выстукивая – «SOS»! очень «SOS»! Это глухое эхо и было принято впечатлительными дамами за загробные призывы неприкаянного грешника.
Выпущенный досрочным дембелем из зимней спячки, Миша сиял и лучился добротой. Он в полной мере на собственной шкуре осознал, отчего вымерли мамонты, и не стремился разделить их участь, тем более что его шкуре было далеко по шерстистости даже до самого плешивого мамонта. Атомные подлодки никогда не войдут в курс лечения проплешин. Кривой улыбкой на посиневших губах он демонстрировал радость от встречи и благодарственную приязнь за оздоровительный сеанс. Шутка ли, лично шеф уделил ему два часа своего драгоценного времени ! Кося ошалевшим взглядом на рубленые куски в витрине мясного отдела, он, не доверяя собственным глазам, торопливо ощупывал себя непослушными руками, проверяя на предмет невосполнимых потерь. Не обнаружив оных, он воспрял, взорлил и принёс обет безбрачия. В смысле – трезвости. Отмороженный нос и одно ухо левой стороны, которой он прилёг на отдых на негостеприимный замёрзший пол, не казались ему чрезмерной платой за слегка подмороженную жизнь. Тем более, что другое ухо, за которое его и отбуксировали в освежающий релакс-кабинет, пребывало в полном порядке, хотя и распухло вдвое и горело задорным малиновым цветом.
Осознав, что пьянство, в отдельно взятом магазине, полностью искоренено, Стас убыл восвояси. Не прощаясь, как и положено высочайшему начальству. Его личные способы кодировки от пьянства были надёжнее любых разрекламированных и запатентованных. Он был абсолютно убеждён, что уже через час все остальные магазины огромной сети будут осведомлены о свершившемся возмездии во всех подробностях. А значит, его визиты туда сегодня будут излишними. Зачем нервировать коллективы понапрасну ?
*****
Он ехал беззаботно, слегка крутя баранку и насвистывая Мирей Матье. Благодушный добрый бюргер за рулём.
Увлечённый в мыслях вечерними планами, он неторопливо двигался правым рядом, и едва успел тормознуть, чтобы не торкнуть подрезавший его Мерседес. Тот, повелительно сигналя, по-хозяйски влез перед ним. Квадрат тоже в ответ нажал на клаксон. Мерседес, вероятно оскорбившись в своих лучших чувствах патриция, по праву имеющего приоритет проезда перед назойливо шмыгающими плебеями, остановился и включил аварийку. Левая дверь распахнулась и из мерса вальяжно достал себя мужчина с довольно крупными габаритами.
Босс.
Портос.
Нет, скорее – Геракл. Вышедший «Геракл» полагал себя крутым мэном, он разминал кулаки и делал свирепое лицо. Надо сказать, что Шреково лицо тоже не заняло бы призовых мест на конкурсе всемирной доброты. Скорее, как раз наоборот. Если бы его поставить на тропу носорогов, то и носорог бы, внимательно оглядев Шрека, вероятно, пошёл бы в обход.