любить и любить тебя,
Чтобы ты был бессмертен,
ни в коем случае не опередил меня,
Не убежал, как я называю смерть,
она такая нестрашная,
но пусть она не приближается к тебе…
Кому:______________
Я так скучаю,
я так хочу взять тебя за руку,
поцеловать твою руку.
Я так скучаю,
я так совсем одна, и все чужие —
я так скучаю.
Кому:______________
Я, конечно, очень грешная,
но своей любовью я заслужу этот рай.
Хотя… зачем?
Ведь рая без тебя не существует…
А если тебе не понравится,
то вернешься опять на землю
И будешь жить как-то.
Я применю все свои связи,
Но пока я здесь,
до тебя каких-то тысяча километров.
Я даже, наверное, завтра
смогу дозвониться до тебя.
А сейчас я просто переживаю время без тебя.
Плохой финал, грустный,
но я его вырву, эти листы —
их же можно вырвать?
Теперь все…
Подпись: Твоя…
Рената Литвинова, «Ты мне пишешь».
Кому: Шерри.
Я катаю тебе длиннющие письма,
пропитанные солью северных морей.
А на прошлой неделе
нетерпеливо скурил все твое письмо,
жадно впитывая с табачным дымом
затаенные в твоем сердце эмоции.
Так и живем!
Подпись: Капитан Блэк.
Почтальон Почтарев:
Шерри? Какое интересное имя!
Что оно означает?
Вишенку на праздничном торте?
Или крепкое вино херес? Да-да!
Англичане, с трудом выговаривавшие
испанское слово Jerez,
переименовали его в Sherry!
Или это все-таки французский?!
Дорогая, дорогая!
Пишет вам Черный Капитан,
прямо-таки свирепый пират,
не знающий слов любви.
Однако в Англии был такой
капитан Черная Борода,
вплетавший в свою косматую бородищу
пушечные фитиля,
которые перед атакой поджигал.
Противники в ужасе сдавались без боя,
искренне считая, что перед ними
стоит сам дьявол
прямиком из Преисподней!
Кому: Отцу.
Дорогой мой человек!
Ты осколок величайшего счастья,
крепко застрявший в моем сердце.
Благодарю Бога, что дал мне тебя!
Когда ты неторопливо читаешь книгу
или с увлечением смотришь
новостные программы,
я непременно ложусь рядом,
кладу голову на грудь.
Я бы сказала, как кошка,
но ты их не очень-то жалуешь,
да и я им не особо импонирую!
Твой сердечный барабанщик
отбивает маршевые ритмы.
Дыхание ровное, чуть хрипящее —
во всем виноваты нервы и «Прима»!
Меня охватывает состояние
тихого щенячьего восторга!
Я зову тебя
в малиновых вечерних сумерках,
жду, когда ты окликнешь
меня по имени.
Сердце мое трепещет
как бабочка у мерцающего ночника!
А сейчас тебя нет,
ты ушел в понедельник.
Я пишу тебе письма.
Подпись: Я.
Я тебя похоронила поздно ночью за рекою,
Месяц плакал и смеялся, обезумевший от горя.
Положила тебя в землю, проводила долгим взглядом
Нарвала тебе рябины и легла послушно рядом
Спать.
Утром прилетели чайки, съели все твои ресницы,
Я кидала в них камнями, отвратительные птицы,
Не кричите, умоляю, мне от ваших криков душно,
Я вам вырву свое сердце, мне оно уже не нужно.
Земфира, «Похоронила».
Кому: Отцу.
Смотрю на циферблат часов,
но стрелка уже не мечется в круге.
Сердце хозяина часов тоже замерло.
Ты больше не спросишь меня:
«Как твое самочувствие?»!
Ты больше не объяснишь мне,
притормозив мои «щенячьи» порывы
что «все нужно делать
с толком, с чувством, с расстановкой!»
И за обеденным столом ты не скажешь:
«Когда я ем, я глух и нем»,
когда я вдруг пристану
с бесчисленными расспросами…
Подпись: Я.
Почтальон Почтарев:
Я зажигаю на кухне газ,
он мгновенно расцветает
желто-синим цветком.
Ставлю на конфорку чайник
с металлическим свистком.
Освобождаю обеденный стол
от грязных тарелок,
затем, смахнув с него
хлебные крошки,
накидываю на дубовую столешницу
платок в пышные «павловские» розы,
который исправно служит мне
в качестве скатерки.
Чайник раскаляется,
начинает тихо посапывать,
я спешно беру мою кружку,
кидаю в этот фарфоровый сосуд
сухие чайные листья,
которые невольно
напоминают мне
вересковый хворост.
Уф, вроде все готово!
Теперь, достав заветное письмо
из сумки,
распечатываю его ножом для писем.
К слову, он заточен так,
что при вскрытии конверта
разрывает бумагу по линии сгиба.
А вообще это традиционный
шотландский меч горцев
только в миниатюре!
Мой Claymore[2] —
это особый двуручный меч,
который использовали шотландцы
в XV–XVII веках.
Я, как Дункан Маклауд, последний из…
«Он бессмертный.
Он родился 400 лет назад в горах Шотландии,
но бессмертен не только он.
Есть и другие… Одни служат добру, другие – злу.
Веками он сражается с силами зла.
Его единственное убежище – Священная земля.
Он умрет, если лишится головы
и потеряет животворную силу.
В конце останется только один.
Он Дункан Маклауд, Горец»[3].
Конечно, я шучу!
Этой диковиной штучке я обязан
двум энтузиастам из Испании,
которые принялись за создание
предметов коллекционирования
и украшения интерьеров в начале восьмидесятых.
Теперь это крупнейшая фабрика
по производству точных копий
сувенирного оружия —
от значков и патронов
до макетов пулеметов и пушек.
Сердце стучит
пионерским барабаном в висках,
мое горло превращается
в безводную пустыню,
глаза жадно ловят каждую строчку
рукописного текста.
Чайник порой захлебывается на плите
в нехудожественном свисте,
заливая под собой огненный цветок!
Однажды я думал, что влюблен.
А потом я подумал,
что у меня просто уши заложило.
Весь вечер мы любовались
снегопадом в горах, северным сиянием…
Это был самый
романтичный момент в моей жизни.
Но потом я понял,
что научился двум вещам.
Первое: легче считать себя влюбленным,
чем принять полное одиночество,
и второе: очень просто спутать любовь
и частицы света,
которые сверкают в воздухе…
И еще я понял,
что надо регулярно проверять уши.
Бени Фрейзер, «Строго на юг».
Кому:___________
Ночью город сковал
лютый мороз,
и в нашей маленькой комнатке,
словно в чуланчике Снежной Королевы,
очень быстро воцарилась
атмосфера морозильной камеры!
Окна заволокло
ледяным игольчатым кружевом.
Казалось, уже и на стенах
бриллиантово поблескивает изморозь.
Мы лежали на старом
продавленном диване
под тонким шерстяным пледом.
В наших окоченевших телах
едва теплилась душа!
Слышно было,
как что-то тикает в темноте,
казалось, что это было именно сердце!
Я помню! Ты помнишь?
Подпись: Виктория.
Кому:_____________
Я ненавижу зиму, как Гитлера ненавижу!
В прошлом своем письме
Вы спрашивали,
как поживает мой Мальчик?
Уверяю вас, он живет, как Сара Бернар!
Я наняла для него домработницу.
Выходит, что собака живет лучше меня?!
А это уже вторая по счету домработница!
Дорогой мой, вы спросите:
«Куда же делась первая?»
Она ушла в актрисы!
Да-да, именно в актрисы!
Намедни вот она все просила меня
подсобить в этом важном для нее вопросе.
А я, не задумываясь,
ответила: «Бог поможет!»
Бог мой, как прошмыгнула жизнь,
а я даже никогда не слышала,
как поют соловьи!
Мысли мои
все чаще тянутся к началу жизни —
значит, жизнь моя подходит к концу!
Подпись: Ваша Фаня.[4]
Почтальон Почтарев:
Монотонный звук метронома
звучит сегодня из уличных
громкоговорителей,
заставляя горожан прислушаться
к звуку собственного сердца.
Город до сих пор жив,
он выстоял несмотря ни на что!
В годы блокады метроном
был для жителей Ленинграда
чуть ли главным спасителем!
При надвигающейся опасности
его учащающийся «пульс»
предупреждал об угрозе с неба,
и ленинградцы могли укрыться
в бомбоубежищах.
Несмотря на тяжелейшую обстановку
в городе,
почта доставлялась исправно!
Сейчас в это трудно, конечно, поверить!
Письма шли с Ленинградского фронта
и кораблей Балтфлота,
позже, когда открылась «Дорога жизни»,
в Ленинград стала писать вся страна!
Почтальоны разносили даже газеты,
которые печатали в небольшой типографии.
«Блокадный» почтальон
Клавдия Фадеева вспоминала,
как тяжело весила
почтальонская сумка с похоронками:
«Я одной женщине
несколько раз не решалась похоронку отдать.
А когда это сделала, то села вместе с ней
на скамейку у дома и зарыдала,
будто это моего родного человека убили на фронте».
Кому: Подруге.
А у Клавдии платье все в морщинках,
это как
неприличное слово сказать
на людях!
Запомни, моя дорогая,
ведь чтобы стать женственной,
надо быть очень мужественной!
Ну почему во многих
респектабельных советских гостиницах
шторы именно желто-рыжего бархата?
Не могу же я требовать
переселить меня в другой номер
из-за цвета занавесок.
Решат, что это мои капризы!
А у меня случаются
приступы головокружения и тошноты!
Но я нашла выход —
сплю в черной повязке на глазах!
А однажды мне подарили букет
Он выделялся среди других,
в основном был составлен из белых роз,
но в середине —
абсолютно черные! Представляете?!
Я таких никогда не видела
и, конечно, очень удивилась.
Потом только поняла,
что это был траурный букет!
Я сразу же укололась,
как спящая красавица веретеном!
Началось заражение крови —
шипы роз были пропитаны ядом!
Мне всегда будет тридцать девять
и ни одним днем больше!
Подпись: Ваша Любовь.
Конец ознакомительного фрагмента.