Ему почему-то казалось, что в бархатистой темноте зала случится что-то такое, что нельзя будет забыть. Например, рука Кита, спокойно лежащая на ручке кресла, тихонько сдвинется и ляжет на его руку, на руку Томми.
Эта невозможная идея сначала просто нервировала, потом начала пугать, а к концу фильма Томми настолько уверился в своих догадках, что ждал прикосновения, как обязательной части программы.
У него взмок лоб (наверное, уже начал заболевать…), в груди поселилось тесное, сложное чувство страха и нетерпеливого ожидания.
Томми не приходило в голову оценить свои ожидания – зачем Хогарту тискать его в кино? На кой черт?
Логичного объяснения Томми не искал. Он просто чувствовал что-то важное, что назревало и готовилось к прорыву из нечувствительной области в реальность, и заранее поддался всему, что может последовать дальше.
Наверное, всему виной темнота. В ней мысли становятся откровеннее и смелее.
Томми дождался своего прикосновения. Дыхание остановилось.
И потребовалось несколько секунд, чтобы понять – это Карла, Карла, сидящая справа, положила свою ладошку на его руку и не торопилась ее снимать.
Из зала Томми вышел совершенно измотанный. Все эти переживания так сбили его с толку, что оказалось – он напрочь забыл про свой попкорн и на выходе оказался с полным стаканчиком, и это послужило причиной заминки. Выкинуть что-то, купленное на чужие деньги, Томми не мог. Так и стоял перед девушкой и ее раскрытым черным мусорным пакетом, держа стаканчик с попкорном в руках.
Алекс заминки не заметил. Он делился впечатлениями:
– Отбери у этих легионеров мечи, останутся от них обычные педики в юбках… Никогда не доверял педикам. Они Рим и развалили.
Карла щурилась и поправляла прическу.
– Томми, – позвала она.
Хогарт обернулся, забрал стаканчик у Томми и выбросил в мусорный мешок.
– Кататься! – заволновался Алекс, когда они вышли на улицу. – По трассе! Сколько она выжимает, кьюби?
Стемнело. Пронизывающий ветер ухватил Томми за ноги, забрался под ворот куртки.
– Хватит, Алекс, – сухо сказал он. – Скажи дяде «спасибо» и пойдем домой. Иначе в следующий раз он не возьмет тебя в зоопарк.
– А здесь есть зоопарк? – удивился Кит.
– Ага. Школа «Хилл».
– Уже поздно, – сказала Карла, натягивая свою шапочку. – Спасибо, Кит, но нам пора домой.
– Вот так всегда, – расстроился Алекс, успевший нарезать вокруг машины Кита несколько кругов. – Значит, в другой раз?
– Посмотрим, – сказал Кит. – А что вы делали там, у реки?
Он выглядел утомленным, как человек, который пару часов боролся со сном.
– Мы делали фото, – ответила Карла, – мы участвуем в конкурсе «Мой город», чтобы победить и получить для Томми хоть какое-то достижение. Иначе он не поступит в колледж.
Она говорила о Томми, но на Томми не смотрела, и сам он не торопился встречаться с ней взглядом. Руки он держал в карманах.
– А ты, наверное, после школы отправишься в Пенсильванию? – вдруг спросил Томми Кита. – Спортивная стипендия, да?
Кит достал ключи, задумчиво покрутил колечко на пальце.
– Ты почему интересуешься? – спросил он.
Порыв ледяного ветра сбросил на компанию целую пригоршню дождя, запрятавшегося в листве темных деревьев.
Томми вздрогнул – пара капель закатилась за шиворот. В темноте он плохо различал лицо Кита – маленький кинотеатр погасил все свои жалкие рекламные огоньки. Разозлился Хогарт, что ли?
– Просто поддержал разговор, – буркнул он.
– У меня нет никаких планов на жизнь, – спокойно ответил Кит.
По дороге домой мысли у Томми уже путались. Педики в юбках… какие к черту педики? О чем был фильм? Рука Карлы. Кит Хогарт. У него нет никаких планов на жизнь. Алекс, трасса, снова Карла. Стаканчик с попкорном – почему ты его так и не съел, Томми? Ждал, пока Кит возьмет тебя за ручку, будто ты какая-нибудь девчонка, с которой после кино можно пообжиматься на заднем сиденье машины?
Томми становилось стыдно, он останавливался и мотал головой, избавляясь от наваждения.
Домой он пришел уже с жаром. Миссис Митфорд всплеснула руками.
– Я тебя предупреждала, Томми! Почему ты меня никогда не слушаешь? Ты прекрасно знаешь, что по понедельникам я хожу на католическое собрание женщин нашего города. И что, мне теперь из-за тебя сидеть дома? Почему ты обо мне не подумал? Тебе хотелось, чтобы я никуда не пошла?
– Мама, – с трудом ответил Томми, – прости, пожалуйста. Я не хотел…
Она подошла и положила ладонь на лоб Томми.
– Господи.
– Нет, нет… – пробормотал Томми, – еще рано – Господи… Пока что только – твою мать…
– Томми!
А он рассмеялся и пополз на второй этаж, забыв разуться.
Прошло три или четыре дня. Томми сбился со счету, потому что шторы в его комнате всегда были плотно задернуты, и большую часть времени он спал. Хуже всего приходилось по ночам – часа в три он неизменно выпутывался из бредовых снов и подолгу ворочался, не в силах заснуть снова и не имея достаточно сил, чтобы хотя бы включить ноутбук.
Кризис миновал после ночи борьбы с германскими топорами. Утром Томми почувствовал себя настолько лучше, что потребовал завтрак. Миссис Митфорд принесла стакан теплого молока и теплые вафли с кленовым сиропом.
Томми с удовольствием съел вафли, а после смог встать и ополоснуться. В это время миссис Митфорд поменяла мятые простыни и прочее постельное белье.
Томми вернулся в свежую постель и улегся, надев чистую футболку. Шторы наконец раздвинули. Дневной теплый свет заполнил комнату.
– Томми, – сказала миссис Митфорд, заглядывая в комнату. – Я пойду на собрание.
Томми лишь рукой махнул, потом насторожился:
– А что, сейчас понедельник? Я неделю провалялся?
– К тебе пришел Алекс, – сказала миссис Митфорд, – я его впустила. Он за тобой последит. Тебе нужны салфетки? Вот они, справа, на тумбочке. И не пей холодного.
Она закрыла дверь, и Томми услышал приглушенный диалог: неразборчивый голос матери и отчетливое: «Да, миссис Митфорд! Конечно, я знаю, миссис Митфорд!»
Алекс вломился в комнату сияющий. От него несло сигаретным дымом и резким запахом мужского одеколона – не иначе как позаимствовал у отца.
– Слабак, – сказал он с порога. – Ты в обморок при виде тараканов не падаешь?
– Если только нахожу их в сумочке между ежедневными прокладками и косметичкой.
Алекс рассмеялся.
– Да, ты предупредил ход моих мыслей…
– Это несложно.
Алекс присел в кресло.
– Сильно болел?
– До глюк дело дошло.
– А, – спокойно сказал Алекс, – это не так уж плохо. Мне однажды такая телка привиделась… Легла на меня прямо сиськами, а я задыхался, но не стал никого звать… дышать нечем, а приятно. Это у меня грипп был. А у тебя что?
– Не знаю. Мать не любит обращаться к врачам, считает, что они пьют из нации кровь или что-то вроде того…
– Кстати, о крови, – оживился Алекс, – за неделю ничего не улеглось. Моран по-прежнему желает насрать тебе в рот.
– Вот бли-и-ин, – простонал Томми, представив, как бешеный Моран бегает за ним по школе, спустив штаны с волосатой жопы. – Так и сказал?
– Да, говорит, руки об Попугайчика марать не хочется, а вот в рот ему наложить – это то, что доктор прописал.
– А откуда такие подробности? Он объявление вывесил, что ли?
– Нет, – Алекс поднял голову и посмотрел Томми прямо в глаза. – Я в курсе, потому что некоторым образом с ним сдружился.
Томми недоуменно покачал головой.
– Ты свихнулся? Он тебя десять лет от мусорного бака не отличал, а теперь вдруг сдружился…
Алекс ухмыльнулся.
– Полезные связи, друг мой, полезные связи. Я подошел к Хогарту, потрепался о том-сём… киношку обсудил. И заодно предложил побыть спортивным обозревателем футбольной команды. Я буду ездить с ними на матчи и освещать их в школьной газете, а еще мне дали местечко в местной газетенке. Посмотрим, как пойдет. Люди любят спорт и любят читать о достижениях своих детишек. Пришел на тренировку, пожал руку паре хороших людей… и знаешь, Моран тоже не так уж плох. Он отличный полузащитник.
– Ты же ничего не смыслишь в футболе.
– Зато в младшей школе я играл в бейсбол, забыл?
Томми не нашелся, что ответить. Взял с тумбочки салфетки и снова положил.
Ему вдруг вспомнился унизительный эпизод. Это произошло больше года назад. Митфорды укатили на какое-то очередное собрание послушать прибывшего в штат знаменитого проповедника – убрались ровно на сутки, с ночевкой в дешевом отеле. Томми, обрадовавшись свободе, пригласил Алекса на ночь – пицца и порно, обычная программа таких ночных бдений.
Пиццу привезли поздно и холодную, зато ночной кабельный канал не подкачал – выставил серию полнометражек с загадочным сюжетом и уймой разнообразного секса, начиная от группового и заканчивая лесбийским.
Алекс и сказал:
– Если мы подрочим друг другу, то получим неплохие ощущения.
Томми, возбужденный до предела, – пришлось расстегнуть молнию на джинсах, иначе головка немела от боли, посмотрел на друга с удивлением.
– Здесь нет ничего пидорского, – утешил его Алекс. – Просто чужая рука… понимаешь. Будут совсем другие ощущения. Только нельзя, чтобы кто-нибудь об этом узнал.
Томми еще раз глянул на колыхающиеся на экране влажные сиськи с торчащими сосками и пожал плечами.
– Я-то не расскажу, – сказал он.
– Тогда давай попробуем, – сказал Алекс и привстал, чтобы стянуть свои джинсы пониже.
На экране стонала очередная жертва таксиста, остановившего машину где-то в желтой пустыне среди монументальных кактусов. Таксист сосредоточенно драл ее в зад, похлопывая ладонью по дрожащим ягодицам.
Алекс был прав – чужая рука давала совсем другие ощущения. Алекс частенько сбивался с нужного ритма, порой делал больно, останавливался именно тогда, когда Томми уже был готов кончить, но само впечатление – от вмешательства другого человека в самую интимную зону, вовлеченность его в этот тайный процесс, – делало происходящее нереально возбуждающим. Это не была механическая дрочка «до результата», это было что-то другое, почти настоящий секс, потому что Томми было хорошо всем телом – мышцы приятно сжимались, устало клонилась голова, глаза закрывались, дыхание стало жестким.
В какой-то момент он совсем забыл об Алексе и о том, что должен дрочить другу, а не просто млеть и ерзать по дивану.
И Томми было плевать ровно до того момента, пока он сам не отошел от оргазма, который пришел поздно и долго-долго накатывал волнами, не отпуская его из тисков сладкого безразличия.
Через пять минут на порнуху смотреть не хотелось. Стоны и вопли раздражали. Алекс лениво потирал диван влажной салфеткой.
Томми застегнул джинсы и включил свет. На столе в рваной коробке валялись кусочки пиццы. В комнате держался запах спермы и пота.
Все было мерзким и грязным.
Томми бы сумел быстро забыть этот эпизод, если бы не одно обстоятельство. Через пару дней Карла написала ему короткое: «Как ночные посиделки?»
Сердце сжалось. Она спрашивает не просто так, решил Томми, и не ошибся.
Он не стал отвечать. Сначала набрал Алекса, который охотно взял трубку и, что-то жуя, пробурчал:
– Сейчас, дверь закрою… Ну что у тебя?
– Зачем ты Карле рассказал? – Томми решил сразу прижать Алекса к стенке, без предварительных ласк.
– Я ничего не рассказал, – тут же ответил Алекс. – Я пошутил. Сказал, что ты предлагал подрочить друг другу. Кое-что изменил в сюжете, но… ничего лишнего не ляпнул.
– Митчелл, зачем? – почти простонал Томми.
– Расслабься. Ты же знаешь, что все было иначе. Плюс – самое главное-то я не сдал.
– Да зачем, я тебя спрашиваю?!
– Просто так. Шутка. Это была шутка, Митфорд, расслабься. Она все равно не поверила.
Томми в гневном бессилии смотрел на сообщение Карлы.
– И что мне ей теперь говорить?
– Скажи, что я идиот, и все выдумал.
– Она не поверит! Это, черт тебя возьми, подозрительно! Позвони ей и признайся.
– В чем? – Алекс снова что-то жевал. – Ты точно хочешь, чтобы я во всем признался?
– Да не во всем, а просто…
– Томми, успокойся. Я сто раз на дню отмачиваю подобные штуки. Если я буду разъяснять именно эту, то будет… как ты сказал? Подозрительно.
– Будь проклят тот день, когда я с тобой связался.
– Не принимай все так близко к сердцу.
И Митчелл повесил трубку.
Томми улегся перед ноутбуком, подумал еще несколько мучительных минут и написал: «Все как обычно», на что получил многозначительное «Понятно».
Это был первый раз, когда ему хотелось влепить Карле подзатыльник. За то, что лезет не в свои дела, за это «Понятно», за снисходительность и за то, что умеет чуять подвох даже за полуправдой.
Что-то опасное, общее проскользнуло в этом воспоминании и нынешней дружбе Алекса с Бертом Мораном. Понятно было только одно – Томми бессилен перед Алексом и его позицией. Что бы ни случилось, Алекс всегда отмажется, да еще так, что сам перед ним дураком останешься.
На всякий случай Томми все же уточнил:
– Он рассказывает тебе, что со мной сделает, а ты…
– А что я? Это ваши дела, Томми, а я совсем не боец, сам понимаешь. Кстати, Карла передавала привет. Ты в онлайн когда выйдешь?
Томми вышел в онлайн, когда Алекс ушел, утащив с собой пачку коллекционных комиксов, которые Томми старательно собирал в детстве.
Снова возвращался жар, Томми снова принялся надрывно кашлять, в груди ломило, и единственное, на что Томми хватило – это короткую строчку «чтоб вы все сдохли, суки».
Пачка всплывающих окон атаковала его на странице социальной сети. Писала Карла, Карла и еще раз Карла:
«Привет»
«Ты заболел?»
«Томми, я знаю, ты болеешь, но ответь, пожалуйста»
«Тебе лучше? Я хочу поговорить»
«Томми, ты специально это делаешь?»
«Ты не хочешь со мной общаться?»
«Митфорд, если ты не хочешь со мной общаться, так бы и написал, нечего прятаться»
«Придурок»
Отвечать Томми не стал. Ему не хотелось общаться с уменьшенной копией своей мамаши (а Карла напомнила ему именно миссис Митфорд).
Он захлопнул ноутбук и завалился на подушки, а через десять минут уже спал.
Выздоровление началось.
** *
Снова выплыло солнце. Весна так долго собиралась развернуться во всей красе и, наконец, вступила в свои права. Листва стала темнеть, запахло молодой травой и разогретым асфальтом. Северный ветер покрутился на улицах и исчез окончательно.
Женщины все еще ходили по улицам в вельветовых пальто, а мужчины – в куртках с замшевыми воротниками, но возле школы уже пестрели разноцветные футболки – ученики охотно избавились от курток в первый же по-настоящему теплый день.
Томми весь день волновал запах весны, пронзительно-синее небо поднялось на этаж выше, и птицы плескались в нем, одурев от весеннего звона.
Первый день после болезни – словно еще одно рождение, по крайней мере, когда тебе шестнадцать. Кажется, что все стало чище, здоровее, ярче, будто кто-то старательно надраил мир к твоему прибытию, тайком сбрызнул облака сияющим блеском, добавил в воздух каплю сложной композиции – древесного аромата и аромата запертого еще в почках цветения.
Домой Томми решил пойти через парк. Он тоже снял куртку, хотя знал, чем ему грозит. Куртку закинул на плечо и пошел по аллеям. Обеденный час уже закончился, лавочки и лужайки пусты – для пикников на траве земля еще слишком холодная.
День прошел на удивление спокойно. Никто не задевал его в столовой, никто не грозился оторвать башку. Карла сделала вид, что не было истеричных сообщений и встретила Томми с улыбкой. Алекс корпел над школьной спортивной колонкой.
Минди, пробегая мимо, успокоила Томми – твою роль статуи никто не занял, Попугайчик, репетиция завтра.
Кит Хогарт поздоровался кивком головы.
Все прекрасно, Томми, расслабься. Твоя болезнь принесла уйму пользы – все они остыли и забыли о планах мести и личных разборках.
Аллея закончилась. Томми вышел на улицу, параллельную Школьной. Здесь тоже было тихо. Пара магазинчиков с пропыленными чайниками на витринах, солнечные холодные блики на стеклах, засиженных мухами еще до пришествия Христа.