Annotation
Уродина. Роман одним файлом.
Гур Карин
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Гур Карин
Уродина. Роман
Светлой памяти Гурина В.Ф. посвящается
Глава 1
Если не смотреть в зеркало, не видеть своё отражение в стеклянных витринах или просто в лужах на асфальте, можно продолжать жить дальше и считать, что жизнь прекрасна. Я жадно впитывала информацию с малых лет: книги, альбомы с репродукциями, музыка и интересные кинофильмы привносили смысл в мою жизнь, наполняли моё убогое существование красотой внешнего мира. Ведь "Я" - это мои мысли, чувства, мой смех и слёзы, то есть мой внутренний мир, то, что я нарекла - Та, Которая Внутри, а не уродливая внешняя оболочка, в которую мою сущность заключили при рождении. Но так уж случилось, и при вполне симпатичных родителях я родилась уродиной. Никто не видел карие с медовым отливом глаза, каштановые волнистые волосы - на моём лице торчал огромный, кривой нос с бородавкой на правой ноздре. Он и был мною, только его и видели одноклассники, соседи и просто чужие посторонние люди, в чьих взглядах я ловила ужас, отвращение и очень редко сочувствие. Под ним оттопыривалась верхняя губа, являя на свет божий кривые, налезающие друг на друга зубы. А под маленьким подбородком начиналось сто килограммовое безобразное туловище. Я перерыла дома все семейные фотографии, желая выяснить, кто из предков наградил меня столь пугающей внешностью. Ничего компрометирующего не нашла и у меня уже зародилась мысль, что меня удочерили или подбросили моим сердобольным родителям под дверь. Хотя на детских фотографиях я очень даже симпатичный ребёночек, похоже, мой носище рос вместе со мной. Став постарше, я перестала фотографироваться совсем. Мне было страшно видеть своё изображение на семейных и классных фото, и просто не хотелось портить родным и одноклассникам групповые снимки. Чтобы опять кто-нибудь посмотрел и воскликнул, всплеснув руками:
- Ну и уродина!
Я мечтала выйти замуж за арабского шейха. Нацепить паранджу и скрыть под ней моё уродство. Просто быть такой, как все.
В классе никто меня давно не обзывал и не прикалывался, всем уже надоело. Конечно, если появлялся в школе кто-то новенький, тут же водили посмотреть на меня, как на шестиногого поросёнка или двухголовую лошадку.
Нас было два отличника - я и Саша Кривин, красавчик, секретарь комитета комсомола школы. Но подруг у меня не было. Нет, я не была задавакой и воображалой ( при моей-то красоте!) О чём с ними разговаривать? О мальчишках, подмигиваниях, записочках, робких первых свиданиях? Я всего этого была лишена, но и не была ни в кого влюблена: срабатывал инстинкт самосохранения или просто не пришло время?
Много девочек напрашивалось в подружки. Ещё бы! Любая из них на моём фоне выглядела Золушкой на балу, даже рыжая Лилька - самая некрасивая девчонка в классе. Ага! Лилька носила титул "самой некрасивой". А у неё и были-то всего веснушки и кривые ноги. Я была выше всех прозвищ! Одна! Единственная и неповторимая УРОДИНА в нашем маленьком зелёном местечке, носившем гордое название посёлка городского типа.
Не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая жизнь, если бы в начале десятого класса (а мы учились одиннадцать лет), я, вернувшись после большой переменки на урок, не нашла в дневнике записку...
Глава 2
Записка была от Саши:
"Аська! Приходи сегодня вечером в 8 часов в парк к летней эстраде.
Поговорим! Саша"
Та, Которая Внутри, молча взвизгнула от восторга, захлопала в ладоши и затанцевала летку енку. Она орала мне толчками сердца и быстром бегом крови по сосудам:
"Саша! Меня! Позвал! На свидание! Ура!"
Бородавка зачесалась, и я цыкнула:
"Молчи, дура. Какое свидание, человек просто хочет поговорить..."
"Поговорить?" - не сдавалась Та, Которая Внутри, - а что в школе нельзя? Вы, что, с ним в ссоре? Не-е-е, тут есть какая-то тайна..."
"Никакой тайны, - не сдавалась я, - ты что возомнила? Он же дружит с Верой из параллельного... Небось, мальчишки что-то задумали, я приду, а они выскочат из-за кустов и... что? Начнут орать "Уродина!" Так я это и сама знаю. Короче, не ищи того, чего нет и быть не может..."
Та, Которая Внутри, обиделась и смолкла.
Я рассеянно слушала урок, стараясь не смотреть в Сашину сторону. Впервые в жизни мне мальчик написал записку, приглашал на встречу, пусть просто так, но всё равно интересно... Впервые я задумалась о том, что вечером надеть, как будто у меня было из чего выбирать. Форма и фиолетовая юбка на резинке со старушечьей синей в белые горошек кофтой, сшитая нашей соседкой. В портфеле скучал бутерброд с колбасой, не понимая, что случилось и почему о нём забыли.
Первый раз, вернувшись домой, я не села сразу за уроки. Нагрев кастрюлю воды, вымыла волосы и расчесала их по плечам. Надела юбку и кофту, которая с трудом застегнулась. Похоже, поправилась ещё на несколько килограммов. Я робко подошла к зеркалу. Увиденное отрезвило. Стянув волосы в "конский" хвост, натянула папин старый свитер и отправилась в парк.
Явилась туда за полчаса до встречи. Не такой уж он большой, чтобы кто-то мог там прятаться. Было прохладно, фонари у летней эстрады не горели, шумели кусты и старые высокие деревья, было темно и немного жутковато.
- Привет, Ася! - Я вздрогнула, даже не заметила, откуда Саша появился. - Ну, что, долго ещё ты собираешься жить на белом свете такой уродой...
...так вот оно что! Саша решил меня убить! Избавить мир от такого страшилища. Специально затащил в парк вечером, чтобы никто нас не видел. Интересно, он, что повесит меня или будет резать ножом? А у меня ведь сохранилась его записка и ...
- Я тебя спрашиваю, ты не желаешь поменять свою жизнь и внешность? Ты что, оглохла? Почему ты не хочешь выглядеть нормально, как все девчонки?
О чём он говорит? Я молчала, не понимая, что происходит.
- Вот что ты сегодня ела на ужин?
- Что?
- Ты точно оглохла... Я спрашиваю, что ты ела на ужин?
- А тебе зачем?
- Нужно, раз спрашиваю.
- Жареную картошку с сосисками и хлеб с маслом.
- Забудь. Про картошку забудь и сосиски, про хлеб с маслом и про ужин забудь. С завтрашнего дня ты начинаешь новую жизнь.
Мы уселись на скамейку и проговорили до полуночи. Точнее, говорил Саша, а я внимательно слушала и во мне рождалась надежда, что я действительно смогу измениться к лучшему. Он мне заявил, что с завтрашнего дня мы начинаем с ним бегать вместе. "Я, - говорил Саша, - в шесть утра зайду за тобой и мы отправимся сбрасывать минимум пятьдесят килограмм". Когда я попробовала возразить, что мне не в чем ходить на зарядку, он пообещал принести старый спортивный костюм своего отца. "Папа после неприятностей на работе, сильно поправился на нервной почве. И ничего, заставил себя меньше кушать, стал бегать и похудел. Теперь такое дело. Я порылся в литературе, поспрашивал у знакомых. В Киеве есть институт челюстно-лицевой хирургии, там тебе исправят зубы".
- А нос? А как же мой нос?
- Вот с этим тебе придётся подождать до восемнадцати лет, так как ты ещё растёшь.
Ладно, я столько ждала, ещё каких-то два с половиной года уже не в счёт.
Дома долго не могла уснуть, возбуждённая и переполненная впечатлениями. Та, Которая Внутри, совсем сошла с ума, рисуя картины нашего будущего преобразования... Еле, еле её успокоила и задремала. Ровно в шесть утра раздался звонок в дверь и на пороге нашей квартиры появился Саша, протянув мне, очумелой, свёрток со спортивной формой:
- Давай, быстренько переодевайся и побежали.
Из спальни выползла моя заспанная мама с бигуди на голове и молча наблюдала за нами, не понимая, что происходит. Саша вежливо поздоровался:
- Здравствуйте, Лариса Олеговна. Мы убегаем с Аськой на зарядку. Вы ей на завтрак ничего не готовьте, кроме двух яблок...
Глава 3
Сентябрь и октябрь выдались на удивление тёплыми и сухими. Каждое утро мы приходили на школьный стадион и бегали. Бегал, конечно, Саша, а я, пробежав с трудом метров сто, задыхаясь, усаживалась на скамейку, с которой он меня тут же сгонял:
- Давай, Аська, давай, ещё чуть-чуть, а потом пойдёшь на снаряды качать пресс.
Первые две недели я с трудом вставала по утрам. Болели мышцы ног и рук, тянуло спину, кружилась голова. Мама приняла сторону Саши и просто силой выталкивала меня на улицу. Та, Которая Внутри, нудила не переставая:
- Это просто издевательство. Всё, завтра не пойду. Хватит, у меня всё болит и ноет и, вообще, я хочу кушать. Кушать! Картошку, колбасу, холодец и жареное мясо...
Я чесала бородавку, тяжело вздыхала и отправлялась на кухню за очередным огурцом.
Мама нашла в Киеве какую-то свою давнюю подругу и на Октябрьские праздники мы поехали в институт, и, отсидев там огромную очередь, попали к врачу. Мне взялись помочь, только нужно было удалить боковой зуб, потому что остальным некуда будет развернуться. Это было больно, я сутки ныла, держась за щеку. Потом мама свозила меня погулять по центру Крещатика. Мы побродили по магазинам, любовались на киевских модниц в меховых шубках, впервые увидев на них женские сапоги. Пообедали в пельменной, мама сказала, что это мне компенсация за страдания. В тот же день мне нацепили металлические скобки и велели явиться через полгода.
В один прекрасный день я обнаружила, что на переднике не мешало бы переставить крючки на пару сантиметров. Это вдохновило меня продолжать тяжёлый и тернистый путь к намеченной цели.
В начале ноября зачастили дожди, и мы перебрались в школьный спортивный зал. Так как с утра школа была ещё закрыта, мы приходили заниматься после обеда. Утром я, наконец, стала отсыпаться. Когда через две недели пошёл первый снег, я спала крепким сном и была удивлена утренним звонком в дверь. Саша явился с двумя парами лыж в руках:
- Пошли в овраг, кататься на лыжах.
- Что? На лыжах? Я не умею, я боюсь, я только на санках могу спускаться с горки...
- Пошли, пошли, это ерунда, тебе понравится.
Снег скрипел под ногами, лёгкий морозец щипал за щёки. Саша что- то рассказывал, а я не слышала, не видела красоту декабрьского утра, не ощущала свежести зимнего чистого воздуха, волнуясь перед предстоящим испытанием.
Стоя на вершине некрутого оврага, чувствовала, что у меня подгибаются коленки. Та, Которая Внутри, вопила от ужаса:
- Да ни за что! Ты убьёшься, переломаешь шею... Не смей.
Я была с ней полностью солидарна. Саша торопил меня, а я всё не решалась:
- Ася, не дрейфи! Представь себе, что ты птица. - И, паразит, толкнул меня в спину.
Птица!? Я заскользила вниз, размахивая палками, ноги разъезжались, снег мелькал в глазах, я ехала и... свалилась всем туловищем в сугроб... Что-то треснуло...
- Ура! - Завопила Та, Которая Внутри, - ты, наконец, сломала себе ногу! Наши мучения закончились!
Саша спустился и стоял рядом со мной, смеясь:
- Ты как там? В порядке? С боевым крещением!
Я лежала, прислушиваясь к себе. Нет, вроде ничего не болело, так бок немного... Осторожно поднявшись, обнаружила, что просто налетела на прошлогодний засохший куст. Мне стало не по себе, ну почему я такая корова, я разозлилась на себя, на Сашу:
- Отстань от меня, отцепись, надоело... Зачем оно тебе нужно? Тебе смешно, смешно? Всё, эксперименты закончились.
Саша оторопел:
- Мне? Мне оно нужно? Да я хотел тебе помочь. Да пошла ты, уродина...
Он быстро взобрался по склону и уехал.
Я шла домой, ревела, размазывая по лицу слёзы и сопли. Мне было жалко себя, стыдно, что я наорала на Сашу. Что уж теперь делать? Дома я умылась и отправилась в школу.
На следующее утро Саша не пришёл. Взяв лыжи, отправилась к оврагу. Болел бок, Та, Которая Внутри, ныла, что я себя угроблю. Я не обращала на неё внимания, стала на лыжи и поехала вниз. Упала... Поднялась вновь, спустилась и опять упала... Но я не собиралась сдаваться. В очередной раз, поднявшись после падения наверх, я увидела внизу Сашу.
- Саша, - заорала я, - не уходи, я сейчас. Оттолкнувшись, лечу, как птица, и вот уже стою внизу рядом с ним.
- Молодец, Аська, - он улыбался. - Завтра я принесу коньки...
Глава 4
Последняя неделя декабря. Конец года, первого учебного полугодия. Сплошные контрольные по всем предметам. Но моих одноклассников больше заботит предстоящий праздник и вопрос, у кого встречать Новый Год. Меня это никогда не волновало: ни на какие школьные сборища я не ходила, Новый Год не встречала, и праздник был интересен только тем, что мама варила кучу вкусных блюд, и я обжиралась на каникулах. В сарае у соседей в складчину откармливали поросёнка, к празднику кололи и готовили колбасу, копчёности, сальтисон.
В этом году мои приоритеты несколько сместились.
На большой переменке народ обычно разбегался кто куда. Уходили на улицу из душного класса, мальчишки - в спортивный зал, погонять мячик, девочки - группками посплетничать. Я оставалась в классе и читала очередной зарубежный роман. На сей раз это были "Отверженные" Гюго. Девочки не ушли и оживлённо обсуждали предстоящую вечеринку. Я прислушалась. Полинка сообщила, что родители разрешили ей пригласить друзей к ним домой:
- У нас полно места, приходите все. А папа купил новые пластинки, будем танцевать.
Лилька, всегда посещавшая все мероприятия, заявила громко, глядя почему-то в мою сторону:
- Вот только Саша пусть приходит без Веры. Если собираемся классом, нечего тащить за собой своих подружек. Твой же Олег не придёт?
Полина, очень красивая черноглазая брюнетка, несколько лет дружила с мальчиком из старшего класса. Все переменки напролёт они торчали под нашей дверью.
Полинка рассмеялась, показав свои беленькие ровненькие зубки:
- Нет, конечно, не придёт.
Люда из военного городка, закатывая глазки, сообщила, что к ним в часть возвращаются Вьюгины, и Павлик опять будет с нами учиться в третьей четверти. Все знали, что Павлик влюблён в неё безответно чуть ли не с первого класса, а ей нравится Олег, но увы... Из них двоих он выбрал Полину. Возвращению Паши все обрадовались, он был очень хороший компанейский мальчик, умел найти общий язык и с одноклассниками, и с учителями.
Нелля волновалась, будет ли Эдик. Ведь приходилось сбрасываться по рублю на колбасу, сыр, хлеб, кабачковую икру и сладкую воду. А Эдикина семья жила довольно скромно. Неожиданно для самой себя, я выпалила: