— Эмили, какая тебе разница? — устало вздохнул Люпин, не обращая внимания на сомнительную угрозу подруги. — Ничего сверхъестественного там не происходило.
— Мы учимся в магической школе, Рем. Ты уверен про часть с отсутствием сверхъестественного? И, строго говоря, я отлично помню про наш неудавшийся разговор перед Травологией. Не думай, что я забыла.
Питер задумчиво посмотрел на Ремуса, потом на Эмили и приглушенно спросил:
— Паркер, ты умеешь хранить секреты?
— Ну? — несколько заинтересованно отозвалась она. Беата, обернувшись, подошла к ним поближе.
— Пит! — воскликнул Ремус. — Ты же не…
— Мы там были по поручению АВ, — не обращая на Люпина никакого внимания, закончил Хвост.
Беата и Эмили удивленно переглянулись и воззрились на Питера. Ремус тоже выглядел слегка ошарашенным.
Паркер задумчиво посмотрела на весьма убедительное лицо Питера и весьма сомнительное лицо Ремуса, который попытался сделать вид, что так и надо, но еще не до конца справился с возникшим после слов Питтегрю удивлением.
— Он лжет, я чувствую это.
— Хуже того, Беа, этот вредный мальчишка нас проверяет.
— Нашу реакцию?
— В том числе.
— Значит, из их голов еще не ушла идиотская идея о нашей причастности?
— У меня есть доказательства, — внезапно произнес Ремус, прерывая диалог двух подруг.
— Прости, что? — Паркер несколько надменно подняла бровь.
— Доказательства, Эмили. Они у меня есть.
— Хм… дай-ка подумать… Доказательства того, чего не может быть. Хороший блеф, Рем, но ты выбрал не ту цель. О! Профессор Слагхорн! — по лицу когтевранки расползлась вежливая улыбка, и она, скорее пытаясь увильнуть от разговора, чем действительно интересуясь, спросила: — Что мы должны сделать?
— О, мои милые девушки… как же так, как же так… Как же вы умудрились получить наказание? А ведь лучшие ученицы… — преподаватель с мягким сочувствием взирал на всех присутствующих. — Да и вы, мистер Люпин и мистер Петтигрю, всегда отличались ответственностью и дисциплиной.
— Это была случайность, профессор, — беззаботно ответила Беата.
— Ну да, ну да, сломанный нос и три целенаправленных заклятия… — пробормотал Питер, на что Ремус лишь улыбнулся.
— Случайность, говорите? Действительно? Уважаемая профессор МакГонагалл рассказывала мне диаметрально противоположное… Но, впрочем, она бывает излишне строга к студентам… В таком случае, распределяю на каждого по два котла, и можете быть свободны, мои дорогие, — и профессор, беззаботно насвистывая какую-то легкую мелодию себе под нос, удалился в свою комнату.
— Ничего не хочу слышать про АВ! — отрезала Паркер, приступая к очистке котла и резко отворачиваясь. Беата лишь пожала плечами, заговорщически прошептав: “Это ее первое наказание, она немного волнуется”, а Ремус, поглядев на неестественно прямую спину собеседницы, не осмелился снова с ней заговорить.
***
Через час, окончательно вымотанные, они выходили из класса зельеварения. Беата, неопределенно махнув рукой, удалилась в сторону своей спальни, зевая на ходу. Паркер, Питер и Ремус молча дошли до развилки, откуда один коридор шел по направлению к башне Гриффиндора, другой — Когтеврана. Троица неуверенно остановилась, затем Паркер вдруг повернулась к ребятам:
— Ремус, насчет того, что мы знаем об АВ… Полагаю, мы знаем несколько больше, чем мы тебе сказали. Но! — резко продолжила она, видя просыпающийся вперемешку с удивлением интерес в глазах ребят. — Откровение за откровение, Рем. Ты расскажешь, где ты вечно пропадаешь, и кто пропускает твое лицо через мясорубку, а я отвечу на пару ваших вопросов.
— Эмили… ты ведь говорила про доверие, разве нет? А сейчас ты шантажируешь меня.
— Ничуть, — спокойно отозвалась Паркер, складывая руки на груди. — То, что я хочу сказать, я сказала бы и так, будь ты моим другом, Ремус. Но, не доверяя мне, ты утратил это… звание. Так что — тебе решать.
— Эмили, я…
— Не оправдывайся, ладно? Я не знаю, что происходит в твоей вечно сомневающейся во всем голове. Но во мне ты можешь быть уверен, — она вдруг улыбнулась, гораздо теплее, чем за весь предыдущий вечер. — И да, кстати, это был отличный удар, Рем. Я запомню, кто именно выступил в роли моего спасителя.
И, насмешливо улыбаясь, она развернулась и направилась по направлению к своей башне. Полы ее мантии взметнулись, словно крылья летучей мыши, обдав Питера и Люпина потоком холодного воздуха.
Ремус устало приложил руку ко лбу:
— Честное слово, Питер, женщин понять невозможно, будь ты хоть трижды умнейшим волшебником.
Питер только хмыкнул, неопределенно пожав плечами, сомневаясь то ли в том, что вечно мрачную и нелюдимую Паркер можно назвать женщиной, то ли в том, что Ремус является трижды умнейшим.
***
Несмотря на позднее время в опустевшей гостиной Люпина и Питера ожидали Блэк и Джеймс. Они о чем-то оживленно переговаривались, чертя малопонятные несведущему схемы, но, завидев друзей, попрятали все пергаментные листы и невинно улыбнулись.
— Я вас предупреждаю, если вы хотите сорвать тест…
— Ну, рассказывай! — бодро прервал его Сириус, подозрительно заботливо наливая вкусно пахнущий чай в пузатую чашку и пододвигая ее к Ремусу.
— Рассказывать что? — Люпин устало плюхнулся в кресло, наслаждаясь наконец покоем и отдыхом. Он осторожно принюхался к чаю и крайне неуверенно сделал первый глоток. Чай оказался вкусным, даже несмотря на острый привкус крововосстанавливающего зелья.
— Я не тебе, Ремус, я — Питеру. Они повелись?
— Нисколько, — грустно вздохнул Петтигрю. — Но Паркер сделала нам интересное предложение.
— От которого невозможно отказаться?
— Ну… скажем, она шантажирует Ремуса, прикрываясь дружбой, — Питер хмыкнул, — говорит, что поведает нам что-то об АВ, если Ремус расскажет ей о своих ночных прогулках.
— Отлично! Лунатик, давай ты быстренько поведаешь Эмили о том, что ты милая лохматая собачка, и мы, наконец, перейдем к делу, а?
— Я не буду ей ничего рассказывать, — мрачно возвестил Люпин.
— Ну что ты уперся? Она же твой друг, в конце концов. Если мы приняли тебя, почему бы и ей не сделать то же самое? А если она тебя отвергнет — неужели ты будешь убиваться из-за какой-то там девчонки?
— Она не какая-то там девчонка, Сириус! — вспылил Ремус. — Она мой друг, и я не хочу извращать нашу дружбу и идти у нее на поводу! Если ей так важно это дурацкое доверие, то с какой стати она пытается вызнать правду таким отвратительным способом?
— Это же Паркер, приятель. И она общается с Беатой. От такого у кого угодно поедет крыша, — Сириус философски пожал плечами. — Не нервничай так. Но…
— У меня есть кое-что насчет АВ, впрочем, — вдруг мрачно произнес Люпин, отодвигая от себя чай.
— У тебя и вправду есть доказательства? — Питер оживленно подпрыгнул. Джеймс и Сириус непонимающе переглянулись, не понимая, о чем идет речь.
— Не совсем. Но помимо настройки на хозяина, я пытался снять с вашей метки, — Ремус кивнул на Блэка и Поттера, — некий “слепок” характера.
— И?
— Хм… как бы объяснить… — Джеймс с Сириусом тоскливо переглянулись, предчувствуя длинную и монотонную поучительную речь. — В общем, людскую душу можно представить в виде различных цветовых оттенков, каждый из которых присущ только одному человеку и сочетается с другими в определенной комбинации. Вся суть в том, что, если Подпись является общей, эти оттенки начинают смешиваться и, чем их больше, тем сложнее их различать. К примеру, если смешать большое количество цветов, то в итоге, как ни крути, получится нечто вроде болотного или темно-коричневого.
— И? — повторил Джеймс, нетерпеливо ерзая в кресле.
— И я предполагал, что АВ — это ассоциация из двух человек, а, значит, смешение этих самых оттенков несколько смажет картину, но какое-то общее представление мы получим.
— Ну?…
— Цвет и вправду оказался… почти болотным.
— И что это значит? Что мы опять ничего не узнали? — недовольно фыркнул Сириус.
— Нет, почему же… Это, значит, что существует довольно высокая вероятность того, что там не двое людей, Бродяга.
— Трое?
— Может быть, а, может, и гораздо больше.
Мародеры ошалело уставились на нахмурившегося Люпина.
— Я не уверен, но…
— Ты хочешь сказать, что там целый отряд что ли? Но это же глупо! Если бы существовала какая-то действительно большая группировка, мы бы узнали об этом.
— Ты можешь сказать еще что-нибудь конкретное, Лунатик? — несколько обеспокоенно спросил Джеймс.
— Сейчас я пытался сопоставить слепок с Беатой или с Паркер, но это очень сложно, если нет добровольного согласия со стороны проверяемых.
— Но откуда-то же она что-то знает! — Сириус вскочил с кресла и начал нетерпеливо ходить по комнате туда-сюда. Последнее время Блэк становился все более и более нервным, происшествие с АВ затронуло его куда сильнее, чем можно было бы ожидать.
— Бродяга, не мельтеши! — раздраженно бросил ему Джеймс, — То есть, в конечном итоге нам все равно стоит сходить на поклон к Паркер, так?
— Не нам, Сохатый, а Лунатику.
— Я уже сказал, что не стану продавать дружбу за сведения. И, если других дельных предложений нет, я иду спать. — Люпин резко поднялся и удалился в сторону спален в весьма сердитом расположении духа.
— Питер…
— Да, я прослежу за ними. Постараюсь найти подходящий момент и попытаюсь подслушать их разговор.
— И откуда только в тебе эта слизеринская находчивость, Хвост? — Блэк хмыкнул и, наконец успокоившись, опустился в кресло перед камином. — Кстати, нам нужно зелье, Пит, и, если честно, я совсем не уверен, что Лунатик сейчас согласится нам помочь.
— Какого рода зелье?
— Вот. — Сириус протянул Питеру листок с рецептом.
Питер ошеломленно поднял на него глаза:
— Зачем оно вам?
— Надо, — отрезал Блэк. — Сваришь?
— Это довольно сложно, но я постараюсь…
— От этого зависит наша война с АВ, Питер.
— Хорошо-хорошо, я понял. Я же сказал — постараюсь.
— А что нам делать с Ремусом? — вдруг сменил тему Джеймс, задумчиво потирая переносицу.
— А с ним нужно что-то делать?
— Ну да, это же очевидно. Он сказал, что Паркер — его друг. Ха! Да она ему такой же друг, как для меня — Эванс.
— Да брось! Даже у МакГонагалл с Филчем больше шансов построить отношения, чем у тебя с Лилс. Не говоря уже о Ремусе и Паркер, — Блэк расхохотался, но, заметив помрачневшее лицо друга, продолжил уже более спокойно: — Поговорим с ними?
— С МакГонагалл и с Филчем? — не остался в долгу Джеймс.
— Сохатый, я серьезно!
— Ладно, ладно… Я тебя понял — поговорим, конечно. Но только в нашем с тобой фирменном стиле, — весело ухмыльнулся Джеймс, потягиваясь. — Ладно, Пит, тебе спать пора. А мы еще пробежимся с Блэком по гостиным, посмотрим на реакцию Подписи.
— Она еще жжется? — Питер лишь поморщился на безапелляционное заявление Джеймса о том, что ему пора спать, но смолчал.
— И весьма сильно. Не знаю оттого ли это, что кто-то из наших причастен ко всей этой интриге, или это наш великий Лунных Дел Мастер, — Поттер ухмыльнулся, — напутал что-то с параметрами дальности.
***
Слизеринская гостиная, ближе к полуночи
— Северус, — сонная и встрепанная Беата мрачно пялилась на друга из-под вороха разноцветных пледов и шалей. Ей всегда было холодно, на что она бесконечно жаловалась, доводя до белого каления всех, случайно подвернувшихся под руку слушателей. — Скажи, пожалуйста, вот что. На кой черт ты поднял меня в такое время, прекрасно зная, что я вымоталась после отработки, как кентавр, которого запрягли в плуг?
— Мне больше не с кем поговорить, Беата. Мне нужен совет.
— А до утра это подождать не может?
— Нет, Беа! Ты можешь дослушать меня молча хоть раз в жизни?
Слизеринка насупилась, но замолчала.
— Так вот… Ты… Ты знаешь что-нибудь о магическом движении за права чистокровных? — начинающий зельевар несколько взволнованно уставился на собеседницу.
— Еще одна группировка малолеток с заниженной самооценкой?
— Нет… Все куда серьезнее. Глава… Их Глава, — произнес Северус уважительно. — Он собирает последователей. Он хочет объединиться и доказать миру, что маги ни в чем не уступают магглам. Что мы многого стоим, и что наша эпоха подходит не к концу, а лишь к новому перерождению.
— Сееев… без обид, — скривившись, протянула слизеринка. — Но ты же понимаешь, что это очередной полубезумный маньяк, жаждущий силы и имеющий достаточно мозгов, чтобы понять — без группы поддержки он не справится?
— Спринклс!
— Ммм?
— Это очень важно! Магическое сообщество и вправду увядает! Посмотри вокруг — магглы заполонили мир, захватили территории — они выживают нас!
— Они даже не знают о нашем существовании, но — продолжай.
— Этот… Этот волшебник лишь хочет доказать, что наши права…
— Я не пойму одного, Северус Тобиас Снейп. — вдруг резко прервала его Беата. — Если он такой святой, какой совет тебе нужен от меня?
Северус тут же поник, неуверенно разглядывая свои поношенные ботинки.
— Мне кажется… мне кажется, они пользуются темной магией.
— Они?
— Да. Те, кто вступил туда.
Беата задумчиво уставилась в огонь. И, чуть приподняв свой импровизированный капюшон из вязаного пледа, медленно произнесла:
— Мне очень не нравится эта идея, Северус, — она всегда начинала называть человека полным именем, когда становилась серьезной. — Мне не нравится весь этот ажиотаж вокруг нее. Ты знаешь сам — я ничего не имею против темной магии. Темной ее назвали те, кто побоялся изучать ее, кто был не уверен, что сможет справиться с подобной силой. Но, если у тебя есть мозг и здравый смысл… В любом случае — не делай этого Северус. Подожди, пока эти почитатели чистой крови покажут себя во всей красе, и ты поймешь — у них совсем иные цели.
— Люциус и Регулус уже…
— Серьезно? Равняешься на Люциуса? — Беата презрительно сморщилась, закатывая глаза.
— То, что у тебя были с ним разногласия…
— У меня не было с ним разногласий. Он скользкий, склизкий и насквозь гнилой тип.
— И зачем же ты с ним спала в таком случае? — скептически усмехнулся Снейп.
— Он хороший любовник, — девушка пожала плечами, несколько удивленно глядя на друга. — Неужели в твоей голове эти понятия не совмещаются?
— Нет, я верю в любовь.
— А… Я тоже. Классная, наверное, штука, — слизеринка потянулась. — Весь вопрос в том, верит ли она в тебя?
— Любовь?
— Какая любовь? Я говорю про рыженькую милашку Лилс, — Беата хитро уставилась на Снейпа. — Без обид, но мы-то с тобой прекрасно знаем — надежда умирает последней. И твоя еще мучается в предсмертной агонии, но она жива, ведь так?
Северус, закусив губу, молча уставился в огонь, решая, хочет ли он говорить об этом сейчас или нет. Спринклс тем временем продолжала:
— Тебе плевать на эту группировку, Северус. Тебе не интересны их благочестивые идеи. Ты лишь пытаешься бежать от той боли, что выедает дыры внутри тебя, и это, в общем-то, понятно… Но серьезно, кому и что ты пытаешься доказать?
— Она… она перестала разговаривать со мной с пятого курса. Вернее, она разговаривает со мной, но так нейтрально и равнодушно, будто не существует больше всех наших детских воспоминаний. Не было общих идей, стремлений, целей… — парень тяжело вздохнул, не в силах продолжать дальше.
— Вот, что я скажу тебе, Северус Тобиас Снейп. Поттер, каким бы самодовольным бараном он не был, не оставляет надежд. Он мечта всей школы, он любимец не только учеников, но и всех преподавателей. Он мог бы выбрать любую, но выбрал ее — девушку, которая отвергает его каждую секунду своей жизни. Честно говоря, я не знаю, что это: ваша, так называемая, великая любовь или ослиное упрямство, или он слишком деревянный, чтобы понять… Но суть в том, что он борется за нее. А ведь у тебя с самого начала было больше шансов, чем у кого бы то ни было, но ты сдался при первой же трудности и сейчас сидишь здесь и безмолвно рыдаешь о том, что потерял ее по своей собственной вине. Хочешь быть с ней? Борись. Хочешь, чтобы она любила тебя? Борись. Ты слизеринец, черт возьми! А мы, — Беата попыталась ткнуть себя пальцем в грудь и чуть было не навернулась с дивана, запутавшись в многочисленных одеялах, — никогда не сдаемся. В этом мы похожи с Гриффиндором, но, слава Мерлину, у нас, в отличие от них, есть еще и интеллект. У некоторых, по крайне мере. Борись, а не ной, Северус Снейп. Иначе я перестану тебя уважать, — наконец закончила она свою тираду.