***
Паша бродил по лесу ещё часа три, пока не вышел на знакомую ему по пробежкам тропу и направился по ней к автосервису. Когда он подошёл к зданию, он увидел, что Валера уже сидит на пороге и дожидается его.
- Ну, как? - коротко поинтересовался он.
- Они мертвы, - едва разжав опухшие губы, процедил Паша.
Больше не говоря ни слова, он зашёл в автосервис, спустился по лестнице и, зайдя в комнату, рухнул на диван. Он старался не думать обо всём, что произошло, но в глазах мелькали одни и те же образы, образы двух убитых им гаишников.
- Я тоже мог умереть, - подумал он, вспомнив, как пули из обреза убитого им гаишника вынесли заднее стекло и пробили колесо автомобиля. Он понимал, что его могли запросто убить, как и ту женщину, а затем выбросить оба тела в чаще леса и быстро закопать. Он примерно знал, что ему на это скажет Валера: либо ты, либо они. Но неужели нельзя было обойтись без убийства? Кто вообще дал право Паше убить этих двоих? Всё это прожигало Пашу насквозь, ничем не хуже изжоги.
- Паша, давай жрать, а то чего-то в животе урчит, - заглянул в комнату Валера.
Паша, чувствуя слабость во всём теле, поплёлся на кухню. Валера уже хлопотал у плиты, словно профессиональная кухарка. Заметив, что Паша молчалив как никогда, он вытащил из закромов бутылку вина, откупорил её, налил в стакан примерно наполовину и придвинул Паше. Тот протянул к стакану руку и машинально выпил. Стало полегче, но Паше не хотелось рассказывать о том, как прошло боевое крещение. Валера, похоже, понимал это, поэтому и не спрашивал. Ели перловку с гуляшом молча, перестукиваясь ложками о тарелки.
Паша не знал, что ему делать дальше. Такого боевого крещения он точно не ожидал. Ему как будто открылась невероятная правда, которую он не мог принять ввиду своего мировоззрения. Чтение "Прощай, оружия!" не могло отвлечь его от грустных мыслей. Паше позабавило даже то, что писатели, ищущие правду на страницах своих произведений, просто витали в облаках, писали лишь о своих желаниях, которые сами бы никогда не достигли. Паша перешёл невидимую черту и уже не чувствовал себя человеком. Скорее зверем, который всю жизнь прожил в зоопарке, и вот, когда кто-то разломил ему прутья его клетки и выпустил на волю, понял, что не знает, что ему делать с такой свободой.
Ночью Паше не спалось. Слушая мерное дыхание Валеры, он едва слышно проскользнул к столу, взял свой "Кольт", обул ботинки и вылез. Едва ориентируясь в темноте, он присел на табурет около машины Валеры. Паша нервно поглаживал рукоять пистолета, явно задумывая закончить всё раз и навсегда.
- Но зачем? - подумал он, - Это то, к чему я стремился? Неужели, я не смогу жить с этим?
Он подумал, до чего страшно же умирать. При соприкосновении с телом пуля разрывает мягкие ткани кожи, подобно червю, точащему яблоко, проникает вглубь . В этот момент чувствуешь, как больно тысяче клеток твоего тела. Боль проходит сквозь тебя, и, иногда она столь сильна, что способна убить человека болевым шоком.
Паша вздохнул. Его "Кольт" покоился у него на коленях. Что же он может решить?
- Всё переживаешь? - щёлкнул выключатель, и автосервис озарил тусклый свет. Валера стоял, прислонившись к стенке, хмуро глядя на Пашу. Тот несколько осуждающе посмотрел на своего учителя.
- Да, я это сделал, - пробормотал Паша, поёживаясь от весенней ночной прохлады, проникающей сквозь щели автосервиса.
- Я так и думал, - кивнул головой Валера, - Я наблюдал за тобой. Я видел твоё замешательство. И в чём, собственно, твоя проблема?
- Это - люди, - склонив голову, ответил Паша, - А я их убил.
В глазах Валеры мелькнула ирония:
- Люди? Ты сам слышишь себя? Ты сам видел, что они творили! Это не люди, а звери. И они заслуживали смерти!
- Кто я такой? Почему я? - крикнул в сердцах Паша, вскочив с табуретки, - Почему ты меня туда послал? ЗАЧЕМ?
- Это было твоё последнее испытание, - коротко объяснил Валера, - Либо ты их, либо они тебя. И ты выбрал жизнь! Ты захотел выжить - вот и всё!
- НЕПРАВДА! - заорал Паша, отбрасывая "Кольт" в угол - Я видел, я знал, что они творят с женщиной, и я хотел их убить! Я дал волю своим низменным чувствам! Как я могу теперь говорить о том, что являюсь свободным человеком? Я - убийца! Мне нет теперь прощения.
Валера скрестил руки на груди и сказал вполголоса:
- Знаешь, этих двух, конечно, похоронят. Все будут говорить о них только хорошее. Какие они добросовестные полицейские были, как честно служили и прочее. Никто не поверит полоумной изнасилованной тётке, и все проклянут убийцу двух хороших гаишников. А с другой стороны? Предположим, что все узнали о том, что эти гаишники грабили и жестоко убивали проезжающие мимо машины. Что, если они узнали это до того, как ты пришил их обоих. Все только бы поддерживали тебя. Это как полярность: стоит только найти магнит.
- О чём ты говоришь? - поднял на него глаза Паша.
- Общество лжёт самому себе, - продолжал таким же тоном Валера, - Все хотят казаться друг перед другом такими правильными, все совершают поступки с оглядкой на ближних, ждут реакцию от общества. Но они играют роли. Ни один человек в обществе не сможет сделать то, что сделал сегодня ты, потому что ты отклонишься от нормы. В глазах общества ты - такой же ублюдок, как и эти гаишники! Ты - олицетворение зла, и нужно бороться против тебя. Но что изменилось в самом тебе? Что ты приобрёл? Ты внезапно из света ушёл во тьму?
- Я.... Я не знаю, - пожал плечами Паша.
- Ты сделал то, что считал нужным, - пояснил Валера, - Ты увидел зло, ты уничтожил зло, но сам злом не стал. Потому что всё, что ты сделал - ты спас многих людей. Представь себе, сколько ещё людей могло погибнуть на этой дороге? Ты положил этому конец. Да, и я хотел, чтобы ты их убил, чтобы ты перешёл эту черту, которую общество начертило себе, чтобы всё не пошло к чёрту.
- Но я совершил ужасную вещь, - воскликнул с вызовом Паша, - Что мешает мне убить невинного, безоружного человека в следующий раз?
- Главное, что ты должен запомнить - не заходить слишком далеко! Ты очень скоро будешь сортировать ситуации, где убийство неуместно, где - оправданно, а где, к сожалению, и случайно. Но, как бы то ни было, ты не должен винить в этом себя. Иначе ты сам станешь самым главным и худшим врагом себе!
Паша молчал. Он понимал, что Валера хочет донести до него. Чувство вины убивало его, едва не довело до суицида. Но жизнь - это самое дорогое, что у него было сейчас. Он мог вернуться к своей обычной жизни и так ничего и не понять в ней. И он мог посвятить жизнь благим делам, тем делам, которые никогда бы не сделали другие, в меру рамок, принятых обществом. Паша уже не был частью общество, посему никакие оковы его уже не связывали.
- Мы убиваем, чтобы выживать? - спросил он, - Но.... Есть ли в этом мораль? Это же неприемлемо!
- Морали нет, - ответил Валера, - Но ты можешь поставить свои принципы так, что она не будет тебя тяготить. Иногда смысл не в том, чтобы выживать, а в том, чтобы принять верное решение. На войне выживание было не самым главным. Суть твоей жизни в том, чтобы ты ценил свою жизнь и мог бы отдать её ради верного решения. Если тебе будет легче, вот тебе и мораль: отдай свою жизнь ради спасения того, кто достоин по твоему мнению жизни больше.
Паша смотрел на Валеру. Глаза его, казалось, наполнились невообразимой грустью.
- Помнишь, ты меня спрашивал, был ли у меня выбор между своей жизнью и жизнями других? Ведь ты попал в такую же ситуацию, верно? Ты выбрал свою жизнь, потому как считал этих людей недостойными жизни. Иногда, тебя съедает страх. И ты совершаешь вещи, о которых долго потом жалеешь. Иногда всю жизнь. Пора тебе рассказать мою историю.
Глава 9: "Выбор"
Чечня, неподалёку от Ачхой-Мартана, 1995 год.
Наш взвод был быстро построен перед фермой, где расположился штаб нашего батальона. Грузный старшина Макеев хмуро поглядел на нас и встал рядом. Дверь штаба распахнулась, и оттуда вышел майор Грязин. Не растрачивая время на доклады, он начал объяснение боевой задачи.
- У нас потеряна связь с остальными. Мне сообщили, что второй взвод нашей роты разведки как нельзя лучше подходит для выполнения срочной боевой задачи. Перед потерью связи наши артиллеристы сообщили, что сбили неизвестный боевой самолёт в пяти километрах отсюда. Судя по сигналу, это не самолёт духов, а что-то другое. Ваша задача - узнать, что это и, по возможности, получить какую-нибудь информацию из самолёта. Да, и не забудьте, что чехи, скорее всего, тоже ищут этот самолёт. Поэтому, действовать предельно аккуратно. Нам хватило потерь первого взвода. Всем всё ясно?
- Так точно, товарищ майор, - отозвался старшина.
- Удачи вам, мужчины! Я скрещу за вас пальцы!
С этими словами майор скрылся в штабе. Я поглядел на своих боевых товарищей. Большинство из них побелели как снег на этой грешной земле. Лишь мой приятель, Гена Нефёдов, сохранял спокойствие, даже улыбался. Старшина повернулся к нам и произнёс:
- Все вы слышали? Итак, мальчики, нам нужно соблюдать осторожность, прикрывать друг друга в случае чего. Разделимся на отделения: первое со мной, второе берёт на себя младший сержант Никовский. Двигаемся по лесу короткими перебежками, на открытое пространство не выходить, в случае обнаружения чехов сразу докладывать мне и Никовскому. Всё ясно?
- Так точно, - произнесли все в строю.
- Ну и хорошо! - кивнул старшина, - Минута на проверку оружия и вперёд!
Мы стартовали от села и направились в зелёнку. Хотя, сейчас, и зелёнки никакой, по сути, не было. Одни голые деревья, вместо листвы - крупные комья снега, застрявшие в ветвях.
- Что, Валера, уже обосрался? - легонько толкнул меня в плечо Нефёдов, когда мы с ним залегли за очередным дубом.
- Да, конечно, брат, - улыбнулся я, - Видал Серебрякова? Вот уж кто точно напустил полные штаны!
- Ну да, учитывая, что мы его с "лепестка" в последней вылазке вытаскивали.
- Нефёдов, Смагин - закройте рты! - велел нам Никовский, хмуро разглядывая местность в прорезь своего АКСУ.
- Есть, товарищ младший сержант! - тихо проговорил на автомате Гена, подмигнув мне.
- Двинулись! - скомандовал Никовский, и мы начали петлять вокруг деревьев по направлению к подлеску, над которым витал чёрный дымок: видно туда упал самолёт.
Это была моя третья вылазка. Мне было по большому счёту, наплевать, что за самолёт и что в нём важного такого хотел найти Грязин. Мне было важно, чтобы мы все вернулись с этой вылазки живыми. Недавняя вылазка первого взвода неподалёку от Моздока стоила жизни почти всем. Выжил только Женя Эльф, он же ефрейтор Куличкин, да и то, коленку раздробили. Как он умудрился приползти к нашим - непонятно. Но одно мы узнали: и ротный, и все остальные напоролись на засаду чехов. Старшина теперь стал у нас главным. И он, как никто, понимал, что теперь нужно быть осторожнее при вылазках. Чехи зверели с каждым днём, и нам это старшина вбивал при каждом заступлении на пост. Я старался быть внимательным к его словам: это, всё же, не дневалить, как в учебке, на тумбочке. Тут на кону стоит твоя жизнь. Когда нас набирали в Чечню, я добровольно вышел, чтобы уйти из всей этой армейской обыденности, стать героем, побывавшим на войне. Но теперь, я жалел. Ибо я больше стал ценить жизнь, которую мог здесь очень легко потерять. Всё это геройство ушло из моей головы в первую же неделю, когда я увидел, как снаряд разорвал наш грузовик и наших ребят, в нём находившихся, на мелкие кусочки. Я боялся сойти с ума от всего этого, мне было страшно. Но теперь, отслужив здесь месяц, страх притупился. И я просто стремился выжить. Эта вылазка не сулила мне ничего плохого, равно как и хорошего. Но кто же знал, что она так круто изменит мою жизнь?
Мы продвигались к месту крушения самолёта так, как просил старшина: короткими перебежками. Наше и первое отделение шли на расстоянии пятидесяти метров друг от друга, и прикрывали друг друга в случае нападения. Лично я держался Гены, равно как и он меня. Нефёдов стал для меня хорошим товарищем, лучшим другом, который никогда не бросит и прикроет, в случае чего.
Наконец, оба отделения вышли на полянку, и перед нами предстала картина: разбитый небольшой самолёт, явно американский или европейский.
- Так, внимание! - произнёс громко старшина, оглядываясь по сторонам, - Организуйте пост вокруг объекта! Будете нас прикрывать, пока я, Серебряков и Хорин будем разведывать эту штуку!
Старшина и Серебряков с Хориным залезли внутрь самолёта через люк. Скинув с плеч автоматы, мы рассредоточились вокруг самолёта так, чтобы в случае нападения сразу определить направления для контратаки. Мне достался сектор у головной части самолёта. Крепко сжимая в руках свою "Ксюху", я направил автомат на кучу промёрзших зарослей. Откуда можно ожидать опасности?
Старшина не заставил нас долго ждать. Спустя три минуты он показался из самолёта. Я обернулся. Он держал в руках кипу каких-то папок.
- Из-за этого дерьма мы потеряли связь, - сообщил он Никовскому, - Явно чьё-то средство РЭБ.
- Что будем делать, товарищ старшина? - спросил Никовский.
- Возвращаемся! Но перед этим надо взорвать всё оборудование. Здесь есть документы, они наверняка штаб заинтересуют. Так что, давай....
- ЧЕХИ! - крикнул во всю глотку Ниясов, стоявший по другое крыло от самолёта, но громкая очередь, прокатившаяся по всему лесу, оборвала его вопль.
- ВЗВОД, ОТХОДИМ! - крикнул старшина, и мы все бросились под защиту самолёта. Корпус иностранного летательного аппарата принимал на себя все очереди, пущенные чехами по нам.
- Старшина, Ниясов готов, Бастрыкин ранен, - крикнул Никовский.
- Живо отходим! - скомандовал старшина, - Глухов, Смагин, Нефёдов - прикрывайте нас!
Мы с короткого старта бросились в лесок, пригибаясь под пулями чехов. Наша троица палила на бегу по уже залёгшим перед самолётом бородачам. Теперь мы были в невыигрышной позиции.
- Валера, беги! - крикнул Гена, оборачиваясь и паля с колена из своего АКСУ.
Я с ужасом увидел, как дорожка очередей приближалась к моему другу, но ничего поделать с этим не мог и лишь бежал до ближайшего дерева. Раздался ужасный вопль Гены: пули вспороли ему грудь, выплеснув на белоснежный снег фонтанчик крови. Я же успел залечь под толстый ствол дуба, как тут же короткая очередь врезалась в его древесину.
- Ах вы, суки! - крикнул я от отчаяния, дёргая затвор своей "Ксюхи" и перехватывая автомат поудобнее.
- Валера, надо отходить! - услыхал я где-то позади голос Коли Глухова.
- Отставить! - отозвался я, - Надо выиграть время для наших ребят и вытащить Генку.
Хотя, я уже прекрасно понимал, что вытаскивать из-под пуль Гену - самоубийственная и глупая затея. Гена - стопроцентный покойник, а если попытаться забрать его - только подставиться под пули. Тем не менее я ждал, когда первые чехи покажутся из укрытия. Думал, что Глухов уже сделал ноги, но он, тем не менее, ко мне прислушался и короткими очередями палил из-за своего дерева. Взяв на прицел одного из чехов, я выжал спуск, и складной приклад больно ударил меня в плечо. Тем не менее, противника я положил. Чехи на бегу палили во всё, что движется в лесу, и я едва упрятал свой нос за дерево, как пара очередей всколыхнула ком снега рядом с ним.
- Давай, Валера, отходим! - заорал Коля, пытаясь перекричать шум очередей, - Я прикрою!
Высунувшись из-за дерева, я дострелял свой магазин по чехам и бросился в глубину леса. Практически сразу услышал короткий свист и сразу понял, что это. Раздался жуткий треск, и я почувствовал, как взмыл в небо, подброшенный ударной волной попавшего в моё укрытие заряда из подствольника. Рухнув на землю, я отключился.