«Комсомольская правда» многое делала, чтобы подружить своих читателей с поэзией, песней. В первые же месяцы войны появились песни Лебедева-Кумача, в начале 1942 года — фронтовая песенка Ильи Френкеля «Давай закурим».
В ноябре 1941 года в небольшой прифронтовой деревушке Подмосковья, где с автоматом в руках сражался поэт Алексей Сурков, он написал стихотворение «В землянке».
Однажды он ввалился в кабинет редактора «Комсомолки» в грязной шинели, с вещевым мешком за спиной. Деликатный Алеша извинился за такой, как он сказал, «непоэтический» вид.
В огромном и зябком кабинете он прочитал это стихотворение. По нашей просьбе прочитал еще раз. Все как бы оцепенели. Жуткая тишина… Вдруг завыли сирены тревоги. Никто не тронулся с места. Алексей, теперь уже по своей инициативе, читает стихи в третий раз.
Дружно и настойчиво просили Алешу дать «В землянке» для нашей газеты, но автор категорически отказал, сказав, что не только не даст для публикации, но и не оставит текст. Оказывается, стихи не всем понравились. Кое- кого пугала строка «А до смерти четыре шага». Положение на фронте было тяжелое, и не всякий хотел слышать стихи о переживаниях, тем более когда «до смерти четыре шага».
В начале декабря, после разгрома врага под Москвой, Алексей Сурков заезжал в редакцию и оставил текст «В землянке», предупредив: «Пока не давать».
Мы знали, что сурковская лирика и без публикации пошла по фронту: из уст в уста, из души в душу, из сердца в сердце.
25 марта 1942 года «Комсомолка» опубликовала текст «В землянке» и ноты Константина Листова. Она стала песней миллионов.
В один из «четвергов» Алексей Сурков и композитор Борис Мокроусов подарили фронтовикам «Песню защитников Москвы».
Через несколько дней Сурков привез «Песню о двадцати восьми».
Своим человеком в коллективе «Комсомолки» был в годы войны и Константин Симонов. Редакция «Красной звезды» первые месяцы войны находилась тоже в здании «Правды», и каждый раз, возвращаясь с фронта, Костя обязательно забегал к нам: всегда энергичный, радушный, обязательный, дружески настроенный. Почему-то он мне больше всего запомнился в новой, хорошо облегавшей фигуру военной гимнастерке и меховом офицерском жилете.
Вместе с Матвеем Блантером в апреле 1942 года он принес нам песню «Жди меня». Газета публиковала и другие стихи поэта.
Мы с благодарностью вспоминаем писателей, так много сделавших для «Комсомолки». Часто на помощь газете приходил Борис Полевой.
Ленинградские очерки Константина Федина «Победители на Невском», «Живые стены», «Ленинградцы», его рассказ «Сапер» нашли горячий отклик у читателей газеты.
Илья Эренбург в очерках «Гордость», «Истоки героики» показал образ советских девушек — скромных, чистых, бесстрашных.
Редакция получала тысячи писем с признательностью Борису Горбатову за его повесть «Непокоренные» («Семья Тараса»), опубликованную в пятнадцати номерах газеты.
Рассказ Вадима Кожевникова «Март — апрель», помещенный в трех сентябрьских газетах за 1942 год, стал классикой фронтовых будней Великой Отечественной войны.
В том же году впервые появилась замечательная поэма Ольги Берггольц «Февральский дневник».
А разве можно забыть поэмы нашего военкора Михаила Светлова «Двадцать восемь», «Лиза Чайкина»? Поэмы Павла Антокольского «Сын», «Баллада неуловимых»?
Саша Безыменский осенью 1942 года принес поэму «Ивашка» о трагедии несмышленого мальчишки, решившего камнем сбить вражеский самолет.
Самуил Маршак писал нам стихи всю войну, иногда диктовал их по телефону, комментируя «В последний час».
Александр Твардовский в феврале 1945 года прислал нам поэму «Грозен счет, страшна расплата».
Большой успех имели басни Сергея Михалкова с рисунками Ивана Семенова.
В мае 1943 года произошел такой боевой эпизод: ночью, заманив карательный отряд в Брянские леса, партизаны умело вышли из боя, подставив противника под удары своих же войск. Демьян Бедный, который дружил с газетой, принес сатирические стихи «Партизанские орлы и фашистские ослы». Начальник Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко позвонил мне по телефону и сообщил, что эти стихи Демьяна Бедного с карикатурами Кукрыниксов будут изданы для партизан отдельными листовками.
Появление в газете в начале 1944 года «Литературных страниц», с 3 июня 1944 года нового раздела «На досуге» говорило о том, что редакция начинала жить полнокровной жизнью.
Читаешь в наши дни архивные страницы «Комсомольской правды» и чувствуешь влюбленность журналистов в свое дело, их душевность, их желание дойти до сердца читателей.
Возьмем хотя бы только один аншлаг начала 1944 года: «Слышишь, Киев, Нежин — наш!» Может быть, это субъективное восприятие, но я знаю многих читателей, почувствовавших притягательность этих слов.
В этой связи хотелось бы обратиться к стихам Вероники Тушновой, часто выступавшей на наших страницах:
Строки эти напечатаны в мае 1944 года, а через год другие поэты скажут:
Павел Антокольский:
Михаил Исаковский:
В дни Великой Победы газета печатала особенно много стихов. Своей радостью, радостью всего народа делились Александр Твардовский, Александр Безыменский, Николай Грибачев, Анатолий Софронов, Владимир Сосюра, Павло Тычина, Александр Яшин, Агния Барто, Соломен Нерис, Семен Гудзенко, Николай Рыленков, Вера Инбер, Маргарита Алигер, Михаил Дудин, Александр Жаров, Семен Кирсанов, Джамбул, другие поэты.
Алексей Сурков писал:
Каждый этап Великой Отечественной войны требовал от редакции новых и новых усилий. Газета выдержала сложные испытания. Об этом свидетельствуют миллионы читателей. Об этом свидетельствует орден Отечественной войны на знамени «Комсомольской правды».
Имена журналистов «Комсомольской правды», погибших в годы войны, занесены на Доску мемориала редакции:
Иван Войтюк
Аркадий Гайдар
Виталий Гордлевский
Яков Гринберг
Борис Иваницкий
Лилия Карастоянова
Виктор Кривоиогов
Михаил Луцкий
Леонид Лось
Иван Меньшиков
Николай Маркевич
Иван Наганов
Михаил Розенфельд
Александр Слепянов
Владимир Чесноков
Лазарь Шапиро
Почти через четверть века после войны, в августе 1968 года, в Чехословакии погиб Карл Непомнящий. В разные годы ушли от нас Александр Андреев, Илья Котенко, Валерин Шумов, Александр Гуторович, Сергей Любимов, Николай Зотов. Все они были военными корреспондентами, многое изведали и многое сделали для своей газеты, для советской печати. Их имена сохранит история.
Борис КОТЕЛЬНИКОВ. НА ЗЕМЛЕ И В НЕБЕСАХ
Назойливый гул самолетов прогнал сон. Что это? Ах, да! Мепя предупреждали: «В четыре утра вас непременно разбудят самолеты».
Журнал «На суше и на море», где я работал ответственным редактором, решил посвятить номер первой годовщине добровольного вступления Прибалтийских республик в состав Советского Союза. За материалом я отправился по маршруту Вильнюс — Каунас — Рига — Таллин. 22 июня я был в Каунасе, где спортсмены Литвы готовились к традиционному Всесоюзному параду физкультурников на Красной площади в Москве.
Но в то раннее утро мой сон прервали не советские летчики, совершавшие учебные полеты, а фашистские бомбардировщики…
В Москве меня ждала верстка шестого номера журнала. Подписал его в печать, а вот следующий в пабор сдавать не стал: не время для журнала, посвященного туризму и альпинизму. 6 июля подал в партийную организацию издательства «Физкультура и спорт» заявление о желании вступить в ряды народного ополчения. Другой возможности попасть на фронт у меня не было: в паспорте значилось: «Снят с воинского учета по болезни». В народное же ополчение принимали без ограничений.
Уже 13 июля, вечером, наша 4-я дивизия народного ополчения Куйбышевского района Москвы (на фронте преобразованная в 110-ю стрелковую дивизию) на машинах выехала на запад. Так я стал рядовым пулеметной роты 3-го батальона 3-го полка. Выгрузились ночью где-то в лесу под Вязьмой, а утром направились проселками к фронту. Шагали с любимой песней про Катюшу. Эта лирическая, мирного времени песня стала для нас походной, боевой.
Со Смоленщины дивизию перебросили к Валдаю. Лесными дорогами пришли к Селигеру. На западном берегу притаился враг. Наш взвод обороняет высоту, что уперлась в северный берег Селигера. На вершине — сложенная из красного кирпича двухэтажная школа. Вокруг деревянные дома, покинутые рабочими совхоза «Коммуна». За поселком, к северу, до следующего озера тянется траншея, в ней — стрелки. В ночь на 27 сентября приняли первый бой…
Война по-своему распорядилась моей судьбой: был направлен во Ржев на курсы младших политруков 31-й армии. Но учиться не пришлось — началось наступление фашистских войск на Москву. Курсанты, сведенные в коммунистическую роту, последними оставили город. Туристские навыки, сноровка помогли мне вывести шестнадцать курсантов в расположение политотдела армии. Через несколько дней нас направили как пополнение в отдельную 133-ю стрелковую дивизию.
Дивизия на фронт прибыла в июле и все время — в боях. Сейчас она сражалась на окраине Калинина. Политотдел располагался в деревне Рылово. На улице нас встретил высокий, плечистый старший политрук в ладно пригнанной шинели — С. В. Зельманов. По списку стал выкликать прибывших. Дойдя до меня, объявил: вам присвоено звание политрука, назначаетесь инструктором-литератором дивизионной газеты «Защита Родины».
Нашел избу, где жили газетчики. Меня уже ждали ответственный секретарь газеты младший политрук Павел Хизев и печатник ефрейтор Никита Нежумиря.
Хизев встретил меня вопросом:
— Нужно ли для дивизионки составлять макет?
— Думаю, необходимо, — отвечаю. — Макет дисциплинирует работу над номером: заметки и статьи будут писать нужного размера и точно в срок…
Замечаю интерес к моим рассуждениям. Наборщики Игорь Лукьянов и Виктор Шевченко перестали звякать буквами в верстатках, одобрительно переглянулись. Хизев, скрывая довольную улыбку, пуще прежнего задымил самокруткой.
— Товарищ политрук, а не составили бы вы сейчас примерный макет? — и печатник пододвинул лист писчей бумаги и номер «Защиты Родины». Так познакомился с дивизионной газетой. Двухполоска, пятиколонная верстка.
Подумав, рисую аншлаг на всю полосу. Передовую — в одну колонку. Симметрично ей пятая колонка вытягивается из двух заметок, над которыми — клише. В центре внизу оперативная зарисовка. Над ней — подборка заметок о боевых делах подразделений.
Мои предложения понравились.
Поскольку вторая полоса уже версталась, я не стал рисовать свой вариант макета, сказав: «Подождем следующего номера».
Редактор старший политрук Т. Трегубенко одобрил макет.
— Но у нас нет зарисовки, — спохватился он.
— Разрешите, утром схожу за ней.
— Так-то оно так… Но вы еще не обмундированы…
Действительно, вид у меня неказистый: вместо шинелей ополченцы получили куртки, подобные тем, в каких ныне работают солдаты-строители. На ногах, естественно, ботинки и черные обмотки. Личное оружие — винтовка.
— А что, если вам к артиллеристам? — вставил политрук Григорий Кац. — Поблизости батарея стоит, хорошо бьет фашистов.
— Я провожу, — поддержал Никита Нежумиря.
— Ну разве что так, — согласился редактор.
Побывал я у артиллеристов на передовой, а затем — в батальоне капитана А. Ф. Чайковского. Пришел туда «при параде»: в полушубке, сапогах, ушанке.
Читая центральные газеты, обратил внимание на фронтовые полосы «Комсомольской правды». Они делались в основном из писем с места боев и подавались броско. А почему бы мне не написать о ратных делах нашей дивизии? И написал.
В номере за 18 ноября 1941 года через всю третью полосу «Комсомолка» дала в две строки шапку: «Уничтожай фашистов без пощады! Народ благословляет тебя, воин, на священную истребительную войну!» Под шапкой на первых двух колонках — мое письмо из действующей армии: «Уличные бои в Калинине». В письме рассказывалось о храбрых и умелых действиях стрелков, разведчиков, артиллеристов в специфических условиях большого города.
Это была первая корреспонденция, рассказывающая о нашей дивизии в центральной прессе. Ее стали находить однополчане, вышедшие из госпиталей. Так нашел к нам дорогу старший политрук М. Д. Холод. Благодаря публикации меня нашла мать, эвакуированная в Татарию.
Фронтовые полосы в «Комсомолке» делались не только броско, но и оперативно. В моем архиве сохранилось письмо заведующего отделом фронта редакции Юрия Жукова. Оно начиналось так: «Ваше письмо от 7 ноября получил сегодня, 17-го. Постараюсь дать в номер». Как видите, и дал в номер! Дальше Юрий Александрович просил: «Пишите еще. Первоочередные темы» (шло перечисление). И снова забота об оперативности: «Старайтесь передавать копию материала с оказией, чаще всего оказия доставляет письма быстрее, чем почта».
К сожалению, из дивизии переднего края оказии не было. И я посылал Ю. Жукову материал через полевую почту. Нашу дивизию, находившуюся в резерве Ставки, часто перебрасывали на критические участки боевых действий. Так случилось и в конце ноября, когда на правом фланге Западного фронта противник прорвал оборону, пытаясь открыть себе путь на нашу столицу с севера.
На сбор в путь у редакции ушло меньше часа. Каждый знал, что ему делать, все работали дружно. Наборщики и водитель С. Трушечкин перенесли в крытую брезентом полуторку кассы со шрифтом, вставляя их в строгом порядке в реалы. В ту же машину погрузили запас бумаги, краску. Сюда же по трапу вкатили движок «Л-15», который приводил в действие «американку» и давал свет. Другая полуторка, где стояла печатная машина, была утеплена: обшита тесом, имела железную печку, которая топилась и на ходу. Печатный «цех» в дорогу снаряжали Н. Нежумиря и И. Тимофеев. В этой машине ехали почти все, ведь стоял собачий холод.
На вторые сутки миновали Большую Волгу, вошли в городок текстильщиков Яхрому. Отсюда повернули на Солнечногорск. Едва колонна проследовала село Ольгово, как в Яхрому ворвались фашистские танки. Противник сумел настичь наши тылы, но был отбит… Дивизия вошла в боевые порядки 16-й армии, которой командовал генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Он поставил сибирякам задачу преградить вражеским танкам путь на Рогачевское шоссе. В деревушке Федоровка разместился штаб дивизии. Тут же — редакция «Защиты Родины».
В Федоровке сразу же наладили выпуск газеты. Как и полагалось, раз в два дня в роты и на батареи доставлялась «Защита Родины». Других газет мы не получали: ушедшая на армейский пункт связи машина нашей полевой почтовой станции № 282 не смогла вернуться: куда ни ткнется — везде враг. Дивизия и ее боевые соседи бились с оккупантами почти в окружении. Замолчала дивизионная рация — сели батареи…
С утра до вечера обезлюдевшими лесными проселками шагали мы, журналисты красноармейской газеты. Шагали в подразделения и обратно, чтобы дать в номер свои и военкоровские заметки о «сиюминутных» подвигах солдат и командиров, о примере коммунистов и комсомольцев, о самоотверженности санинструкторов, выносивших под огнем раненых, о тех, кто подбивал танки, порою погибая под их гусеницами…