«Сегодня я потерял женщину…»– так начал свой тост Андрей. То, что он сказал дальше, было уже тяжело вспомнить даже сразу после окончания тоста. Это была связная и долгая речь, но с большим количество пьяных причастных и деепричастных оборотов, что делало ее тяжелой для восприятия на слух. Он хотел вложить вновь, как и все те минуты, что был рядом с Блондинкой, в отведенное время для тоста всего себя. Получалось сумбурно, но искренне. Закончив речь и, давясь, выпив из рюмки, Андрей присел и закурил. Он озвучил то, о чем никто не решался заговорить. Но даже после его слов компания попыталась зажить по-прежнему. Слегка задумчивой только стала Она, а Андрей уже мог позволить своему разуму лечь на дно. Докурив и тщательно затушив сигарету, он встал и сказал, что устал от насыщенного дня и пойдет отдыхать.
– Андрюх, просыпайся. Нам пора. Давай, вставай. Поехали. – Андрей сквозь крепкий сон начал чувствовать настойчивые тычки в бок.
Он пробормотал что-то несвязное в ответ и перевернулся на спину. Вот оно. Стремительно становилось плохо. Лежачего, как в лихорадке, бросило в холодный пот, и он начал жадно глотать воздух, сбиваясь с дыхательного ритма. Резко открылись бешеные глаза, и он поднял свое туловище. Сердце заколотилось еще сильнее от Ее смеха, что доносился с кухни, и букета запахов, с которыми они в этой комнате вместе засыпали и просыпались. Внезапно в голове зазвучал голос: «Браво. Узнаю брата Колю. Да смирись. Все кончено. Соплячка тебя шваркнула, но на ней мир не сошелся. Она не твоя, ее не будет и ничего страшного». Андрей, услышав последнюю фразу, резко подскочил с кровати.
– К двери. Не впускай.– Коротко скомандовало вставшее тело и устремилось к окну.
Оконная ручка хрустнула, и пластиковая рама открылась нараспашку. Задуло холодным, бодрящим безвкусным воздухом. Андрей прогнулся через подоконник, посмотрел вниз на семнадцать этажей и начал выворачивать себя наизнанку. Такое ощущение, что он был отравлен. Медики бы сказали, что это была сильнейшая интоксикация, романтики бы сказали, что это была реакция на расставание с Блондинкой, сам же Андрей подумал, что сейчас-то он и подохнет. С каждой следующей отрыжкой разум становился все чище и светлее, а тело слабело и начинало дрожать в жаре. В этот момент раздался стук в дверь. Андрей не дожидаясь реакции Сергея, обернулся и еще раз повторил команду «не открывать». Сергей на скорую руку что-то соврал Блондинке по ту сторону двери и попросил товарища поторопиться.
– Как говорил мой отец: «Сейчас не орём! Границу проходим». Не мешай мне, Сережа, когда еще поблюю с семнадцатого этажа?
– Зная тебя, это не придел. Давай прекращай.
Андрей отплевался, сделал пару глубоких вдохов и отошел от окна.
– Дерьмово смотришься. Лучше бы Она тебя сейчас не видела. – Сергей с некой пренебрежительной улыбкой смотрел на стоящего у окна Андрея.
– Поэтому ты сейчас пойдешь на кухню и задержишь их, пока я привожу себя в порядок и снова забываюсь сном. Дай мне часок, сейчас не вариант куда-либо ехать.
– Хорошо. Но через час мы уезжаем.– Сергей не решался вступать в дискуссию.
– Полтора.
– Час.
– Уговорил. –Андрей покорно свесил голову и поднял ладонь в знак обещания. – Полтора,– спокойно добавил он, выходящему из комнаты Сергею.
Хорошенько умывшись, Андрей вновь улегся на кровать и уснул. Что-то теплое и твердое начало сначала укладываться ему на грудь, а потом забилось подмышку. Он приоткрыл глаза. Свернувшись калачиком и закутав одну часть лица в свои пышные волосы, а вторую спрятав подмышкой Андрея, лежала Блондинка. В квартире было подозрительно тихо и спокойно. Девушка мирно лежала и слегка сопела в руку молодого человека. Андрей медленно и аккуратно положил второю руку на Ее голову и принялся гладить.
– Видишь, я поспешил, ворвался к тебе в жизнь, ты ко мне, тебя это насторожило, и вот она…. Старая добрая Хуйня. Ты сотворила полную ерунду. Теперь, я прошу, как дурак, тебя опомниться. Ты отказалась от того, чего даже не узнала. Самое обидное – упустить шанс, который мог изменить всю твою жизнь. Избитая фраза, которой прикрываются долбоебы, романтики и просто тысячи людей, не понимающие истинного значения этой фразы. Одни ее либо слишком высоко превозносят вверх, а другие держатся за нее, скрывая свое бессилие. Хочется понять, почему так?
– Ты как-то мне сказал, что можешь спокойно спать ко мне спиной. Я такого сказать не могу. Вижу как ты горишь мной, но я не чувствую то же самое, – Девушка шепотом поддержала разговор.
– Потому что я – это я. У меня так, а у тебя по-другому. Ты скажи, что не так. Хоть как-нибудь аргументируй. Или все дело в той ночи.
– О Господи. Я тебя очень прошу, не думай об этом. Дело совершенно точно не в том. Вообще выкинь из головы. Просто подумала и решила. Я сказала один раз и менять ничего не стану.– Голова девушки резко отпрянула от тела молодого человека.
– Тогда мне больше незачем здесь оставаться. Я поехал.
– Куда? В таком состоянии. Ляг, поспи, а утром поедешь.
– Зачем ты останавливаешь. Не надо включать эту заботу.
– Я ничего не включаю, я такая всегда. Хочешь уезжать – уезжай.
– Хорошо. Увидимся.
– Счастливо. – Диалог из спокойного русла перешел в некий шахматный размен словами, финальный и контрольный в голову выстрелы которого остались за Блондинкой.
Андрей проснулся в своей кровати от того, что его тело было накалено, как масляная батарея, работающая на полную. Виски гудели, нос был заложен, а внутри было бесконечно пусто. Недолго думая, он взял телефон и отправил абоненту «Моя женщина» короткое смс: «Я чертовски скучаю». Терять было нечего, а сказать нечто подобное очень хотелось. Он, было, прилег, чтобы еще подремать, но телефон сразу же напомнил о себе, завибрировав у уха. «Мне сегодня было очень холодно спать одной». Глаза не верили написанному, голова начала еще больше болеть, а сам Андрей почувствовал прилив сильной раздражительности и даже злобы. Что Она хотела сказать этим и зачем писать подобное человеку, с которым ты решаешь все закончить, было неизвестно.
Точка, с запятой
Очередное тяжелое утро. В комнате висит спертый перегарный воздух, которым поражаешься в детстве, зайдя в комнату к спящему отцу после гулянки; возле кровати валяются тренировочные домашние штаны, на которых покоится телефон; пустой стакан покрылся изнутри липкой пленкой засохших частиц «колы», но сам еще пахнет виски; на кухне открыто окно, потому в квартире холодно, но не свежо от вечернего сигаретного дыма. Если бы захотелось покончить с жизнью в тот момент, то достаточно было взять свой нос пальцами в прищепку и сильно попытаться выдохнуть через него. В таком случае точно виски бы не справились с давлением, так болела голова. В целом, все встало на свои места. Уже вторая неделя в пьяном умате подходила к концу, путая мысли, день с ночью, понедельник с пятницей и яблочный сок с виски.
Андрей каждое утро, умывшись и отбив слегка зубной пастой алкогольный выхлоп, поднимал к зеркалу свое лицо и говорил сам себе: «Соберись, тряпка. Она не должна видеть тебя таким». И каждый день, какая бы накануне не была пьяная ночь, Андрей собирался и ехал в университет или на работу или еще по каким-нибудь делам. Каждое утро он начинал очередной бой за себя и для Нее, но каждый вечер он, приходя домой, его проигрывал. Все было ясно и прозрачно. Он каждый вечер обречен был проигрывать, засыпая без Нее, упитый до омерзения, и понимать, что проявляет слабость, но о которой никто не должен знать. Это была одна из причин, по которой Андрей не пил эти две недели с одним и тем же человеком два дня подряд, чтобы тому думалось, что это всего лишь очередная веселая посиделка. Но те самые, кто соглашались на следующий день войти на повторном вираже в алкогольный штопор вместе с Андреем, выйдя из него, сами сдавались. У всех была жизнь, а у Андрея она остановилась, казалось, между воспоминаниями о Блондинке и очередной убитой бутылкой. Единственное, что оправдывало его, – так это то, что он не сдавался в Ее глазах. Похмельное или пьяное состояние приглушало голос Рацухи и оправдывало его нелепость.
Она продолжала писать, а Андрей, жадно вгрызаясь в каждое Ее слово, пытался увидеть в нем еще раз ту самую красную тряпку, которой когда-то Блондинка его зажгла. Он каждый раз искренне отвечал, более того, сам частенько начинал разговор или переписку. В словах Блондинки нередко прослеживались нотки флирта и даже сильного романтического влечения к Андрею, что его выводило из себя. Она не отпускала его, а причина была непонятна. Бывало, что Андрей мог измениться резко в лице и даже прикрикнуть, грязно ругнувшись, потому что не понимал, зачем все это делает Блондинка. Ее характера хватило бы на десятерых, и Она бы, если бы хотела, то давно бы сожгла все мосты между ними, однако, Блондинка позволяла ухаживать за собой, продолжая смотреть на Андрея взглядом, которым никого более не одаряла.
Свернувшись в вопросительный знак, положив ногу на ногу, а руки скрестив на бедрах, Андрей трясся от перепоя. «Слышь, хорош. Все. Делай что хочешь, но наш бухометр начинает зашкаливать. Посмотри на себя. Тебе скоро удастся Ее впечатлить, но только не собой, а своим пропитыми трясущимися ручонками, желтым цветом лица, вечно красными глазами и вместо парфюма перегаром. Сбавляем обороты», – Рацуха, как всегда, была права, но к удивлению Андрея, они снова были в одной лодке. Холодное, сухое, будто из недр самого себя вылезшее, Андрей уронил: «да пошел я…». Тело застыло, что даже рука с зажатой сигаретой между пальцев перестала трястись, глаза въелись в чашку с кофе бездушным и до страха пронизывающим взглядом, а лицо залилось решительностью. В следующее мгновение рука медленно и цинично начала заминать окурок в пепельнице, а изо рта сидящего сильнейшей струей уже несколько секунд вылетал дым, при этом у него поднялась, готовая собой разорвать весь лоб, бровь. Уничтожив окурок, рука потянулась к телефону.
– Дима, привет. – По-утреннему нетрезвый голос пустил басом и хрипотой вибрацию по кухне.
– Ну ничего себе. И тебе здравствуй. Ты вспомнил, что еще бармен? Чем занимаешься?– Дима начал ёрничать.
– Занимаюсь уборкой.
– И на какой стадии?
– Сейчас я ищу полку, куда убрать тот пиздец, что произошел. А еще сегодня утром пришел к открытию.
– Поделись, что на этот раз?
– Бухать – дорого. Мне нужны смены. – На другом конце провода раздался смех.
– Сегодня выйдешь? Большое мероприятие.
– Мой жопу, прячься в траншее. Батин ремень, слезы и шея! – Андрей преобразился в голосе.
– Оу, ну как скажешь. Давай, ждем тебя.
Андрей вышел из подъезда. За ним еще не успела щелкнуть дверь, а он уже прикуривал очередную сигарету, которая должна была, как он каждый раз надеялся, вернуть его к жизни. В этот раз все было непривычно: сигарета показалась еще более мерзкой на вкус; мысли, что кубарем в хаотичном порядке полезли в голову, никак не могли ни выстроится в ряд, ни даже определиться, какая из них приоритетнее, что очень сильно раздражало; худое лицо продолжало пульсировать от височной боли, но больше всего настораживало непонятное чувство дежавю. Он так давно не встречал подобным образом утро.
Под занавес рабочего дня Андрей стоял, облокотившись на стойку, и слушал очередную веселую театральную историю от Артиста, медленно потягивая из шейкера свой ледяной кофе. Он был увлечен процессом ловли и попыток раскусить мельчайшие частицы корицы, что плавали в его кофе, параллельно думая, чем завтра постараться удивить Блондинку. Его взгляд уперся в пол, а лицо приобрело придурковато-задумчивый вид. Женя принялся начищать бар, изредка обмениваясь через ползала с хостес Аней шутками, а Дима стоял неподалеку и внимательно пропускал мимо ушей Сашины слова. Артист закончил свою историю, взмахнул над запрокинутой головой стопкой текилы и с кислым лицом, закусив лаймом, уставился на Андрея.
– Ну что, Андрюха! А у тебя какие новости?– Саша с ухмылкой, но пристально уставился в образ задумавшегося.
– А у меня, Саша, две новости. Одна плохая, а вторая ахуеть какая плохая. – Взгляд Андрея продолжал тупить в пол.– Плохая – меня несколько дней назад послала нахуй невероятно-божественно-очаровательно до колик в районе поджелудочной красивая блондинка. А вторая новость заключается в том, что я пошел. – Взгляд медленно поднялся к глазам Артиста и уставился в него серыми камнями, покрытыми холодным инеем.
– В таких случаях я говорю, что с одной стороны ты красивая, а с другой у тебя лицо. Это к тому, что ничего страшного не свершилось. Стоп, это та самая, которую ты так воспевал? Мне даже интересно, как ты себя чувствуешь?
– У моей печени инфаркт, у моего сердца открытый перелом, а у мозга болит голова и месячные!
– О, так ты до сих пор с того раза переживаешь? Неужели действительно так зацепила? – Дима плавно вошел в разговор, припомнив Андрею посиделку, когда они выпили литр рома, чтобы Андрей выговорился.
– Я пью уже две недели, чтобы поменьше думать о Ней, а побольше о всякой херне. Я каждый раз, как появляется момент, еду к Ней, хотя знаю, что Она не ждет. Я отвечаю на Ее сообщения, более того, я сам их Ей пишу. У меня не встает на других женщин, и я могу не менять трусы два дня. Меня с каждой минутой все больше тошнит от самого себя.
– Так, господа, конструктивнее… – Сашу заинтриговало происходящее.
– Господа все в Париже!– Дима не удержался и перебил Артиста бородатой шуткой, которая вызвала у всех барменов улыбку на лице.
– Хорошо, мужики…– Артист вновь попробовал начать свою речь, но на этот раз был перебит уже Женей на другом конце стойки.
– Мужики в Сибири лес валят.– После этих Жениных слов уже все четверо, в том числе и Андрей, залились смехом.
– Короче, гомосеки! – Саша как отрезал,– Андрей, я смотрю ты улыбаешься, а это уже неплохо. Что случилось-то у вас?
Андрей вкратце, но со всеми основными вехами рассказал Артисту о произошедшем недоразумении между ним и Блондинкой. Ему было искренне интересно мнение Саши, потому что, если отбросить всю его шутливость и, на первый взгляд, несерьезность, то можно было убедиться в том, что это очень чуткий, мыслящий и даже местами мудрый человек. Пока Андрей рассказывал, Женя успел со всеми распрощаться и покинуть бар, а Дима продолжал стоять и внимательно слушать коллегу, изредка прерываясь по рабочим моментам, позволяя Андрею не отвлекаться от рассказа.
– Так я не понял, как Она аргументирует происходящее?– Артист уже был полностью поглощен рассказом.
– А в ответ гробовое нихуя.
– Так. Давай подытожим. Я правильно тебя понимаю? Тебе понравилась какая-то крашеная блондинка; ты ее добился, въебав на это кучу всякого «себя»; как с тобой бывает, влюбился; вы переспали спустя только месяц; на следующий день она тебя опрокинула, сказав, что у вас «нет будущего», а ты «не ее человек»; и ты продолжаешь верить в прекрасное далёко с Ней?
– Если убрать поэтичную романтику и не описывать Ее духовную красоту и вполне материальную ебабельность, то – да.
–Мудак.
– Очень приятно. Андрей.
–У меня была женщина, потеря которой, казалось, несовместима с жизнью. Но мне пересадили печень, и я снова с вами. Вот посмотри на того парня, – Артист показал аккуратным кивком в сторону сидящих за столиком двух мужчин, один из которых был похож на персонажа из мифов древних викингов, столь брутальное и заросшее у него было лицо.– Как думаешь, зачем ему борода? Чтобы не подумали, что он пидор. Так и ты. Ты пытаешься спрятаться за своими переживаниями, а особенно ты переживаешь с бутылкой. Это не просто так говорят. Ты Уже сделал больше, чем любой другой бы сделал, ты показал, что будешь биться за Нее, но насильно мил не будешь. И ты не прав, говоря, что тебя послали, а ты пошел. Как раз наоборот, ты, как дурак, не пошел. А надо было бы сходить, конечно, не «на хуй», но в какую-нибудь пизду точно!
– У меня сейчас такое состояние, когда из меня лезет пиздец, обгоняя всякую хуйню. Я буквально вчера накидался, залез на ларек и начал с него мочиться прямо на улицу, по которой ходят люди и ездят машины. Подсознательно я жду, когда найдется сила, которая врежет мне хорошенько и, может, выбьет из меня немного Блондинку. Но случится это еще не скоро. А сегодня я чувствую, что поездка с Димой и похмельем меня приведет обратно в саркастическое отношение к жизни.