Хоторн окликает меня, но я не останавливаюсь. Прочь! Поскорее уйти подальше от него и не думать, не представлять того, что случится между ним и Китнисс ночью. Слишком больно! Гейл явится в назначенное мной время – обычно к этому моменту мы с моей девочкой уже заканчиваем ужин, и отрава начинает свое действие…
Нет! Что же я натворил?
Хотя… Все правильно. Китнисс заслужила крупицу счастья: быть с тем, кого любит.
Поднимаюсь в нашу квартирку. Китнисс сидит в гостиной на диване, том самом диване, где мы вчера… Похоже она думает о том же самом, потому что, когда наши взгляды встречаются, на щеках Китнисс вспыхивает стыдливый румянец, и любимая поспешно отводит глаза.
– Привет, – робко говорю я, Китнисс кивает.
Я мнусь на пороге, не решаясь подойти ближе, а любимая меня не приглашает. В ее руках снова блокнот, которому она доверяет свои секреты. Что она написала о сегодняшней ночи? И насколько сильно это будет отличаться от комментариев к следующей?
Разворачиваюсь, чтобы уйти и не обременять ее своим обществом, но Китнисс окликает меня:
– Пит, погоди… – ее голос пропитан сомнением, но она продолжает, – вероятно, мне стоит… извиниться, что я ударила тебя, но ты… Знаешь, ты заслужил!
Удивление от того, что Китнисс начала извиняться, сменяется сухим понимаем того факта, что ничего не изменилось. Моя девочка, как и прежде, считает, что я позволил себе лишнее.
– Ты тоже извини, если сможешь, – отвечаю я, даря ей ободряющую улыбку.
Китнисс сомневается, я вижу это по тому, как бегают ее глаза, выискивая подвох или опасность, которая может исходить от меня. Похоже, она ничего такого не находит, потому что, в конце концов, улыбается мне в ответ.
– Будешь чай? – спрашивает любимая, а я, не раздумывая, соглашаюсь.
Китнисс подскакивает с дивана и, проскользнув мимо меня, устремляется на кухню. Я слышу, как из крана льется вода, как мерно фырчит закипающий чайник, а сам продолжаю стоять на месте и, как зачарованный, рассматривать блокнот, оставшийся лежать открытым на краю дивана. Я вижу ровные строчки, выведенные ее рукой, и меня, как магнитом, тянет прочесть эту исповедь. Но разве я могу?
– Пит, ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает Китнисс, стоя рядом со мной.
Трясу головой, отгоняя наваждение, и поворачиваюсь к любимой. На ее лице беспокойство – должно быть, она не первый раз зовет меня, только я был слишком погружен в себя и не слышал.
– Все хорошо, – отвечаю я, принимая из ее рук кружку дымящегося напитка.
Мы усаживаемся на диване, и моя девочка, кажется, только сейчас замечает, что не убрала дневник. Она поспешно захлопывает его и прячет с глаз долой, после чего берет пульт от телевизора, и наша квартирка наполняется голосом Клавдия Темплсмита. Он увлеченно рассказывает о том, что нового в ярком и жизнерадостном мире под названием Панем, по очереди освящая события из разных Дистриктов. В основном это новости, касающиеся политики, но есть парочка сюжетов и о Победителях, избежавших участи попасть на Бойню.
Первый, Второй и Третий дистрикты восхваляют доброту и щедрость Капитолия.
Дистрикт четыре. Вечно цветущий зеленоглазый Финник Одейр запечатлен оператором, купающийся в море, в чем мать родила. Наверняка, поклонники морского красавца по всей стране сейчас визжат от восторга, только меня его вид отчего-то сильно раздражает. Китнисс презрительно фыркает, видимо, ее тоже не впечатлило подобное зрелище.
Пятый и Шестой хвастаются тем, как хорошо им живется под властью великодушного Президента Сноу.
Седьмой дистрикт. Джоанна Мейсон – миловидная, темноволосая. Она победила, изображая слабую, вечно хнычущую дурочку, а в итоге оказалась изощренной убийцей. От этого вдвойне странно, что в сюжете она рассказывает о прелестях тихой домашней жизни и показывает, как умеет вязать носки на спицах.
Почему-то нет никакой информации о Восьмом – его вообще пропускают, но я не придаю этому особого значения. Хотя… Есть что-то наигранное, чрезмерно сладкое в показанных роликах. Я бы даже сказал, что это выглядит так, будто кто-то пытается отвлечь внимание жителей страны от какой-то серьезной проблемы, играя в милости перед камерой.
Отрицательно качаю головой. Что за глупости лезут мне в голову? Какая проблема может быть настолько значима, чтобы ради этого крутить агитролики?
Дистрикты девять, десять и одиннадцать не отличились оригинальностью идей, показав местных жителей, передающих благодарности великому Капитолию.
Наконец, доходит очередь до нас с Китнисс – Победителей из Двенадцатого. На экране в сотый раз показывают кадры из пещеры на первой Арене, наш первый поцелуй, Китнисс в свадебном платье, меня, говорящего про ребенка… Невольно морщусь от напоминания о том, как мы с моей девочкой оказались пленниками в лапах Сноу. Если бы я только мог что-то изменить…
Вздрагиваю, когда чувствую тепло ладони Китнисс поверх своей руки. Перевожу взгляд на наши переплетенные пальцы. Любимая тоже смотрит на них, не моргая. О чем она думает? Жалеет, что все так обернулось?
– Сноу не отступится, да? – внезапно спрашивает моя девочка, избегая прямого взгляда. – У нас нет выбора: Президенту нужен ребенок?
Ком стоит в горле. Да, Сноу не отступит. И я теперь тоже не отступлю – не уберег, позволил отравить любимую. Назад пути нет: стоит перепутать дозировку, и ее жизнь окажется под угрозой.
– Ты права, Китнисс, – говорю я. – Нам придется пожениться. И воспитывать малыша.
На секунду, не более, ее взгляд поднимается на меня, но тот час же моя девочка отводит глаза. Поздно. Я успел заметить безысходность и боль, отразившуюся в любимых серых омутах.
Первый порыв – обнять ее, попытаться успокоить. Нельзя. Тогда хочу рассказать ей про Гейла и пообещать, что не стану им мешать, отступлю, смирюсь с выбором ее сердца… И снова молчу.
Больно.
– Понятно, – задумчиво говорит Китнисс, крепче сжимая мою ладонь.
Я удивлен, когда она сползает ниже, ложась на диване, и кладет свою голову мне на колени. Ее пальчики цепко держат мою руку, а вся она словно сжалась в комочек, поджав ноги к груди, и обхватив их свободной рукой. Несмело касаюсь ее волос, ожидая, что Китнисс запретит, но она не дергается, только громко выдыхает и тихо спрашивает:
– Ты не бросишь меня, Пит?
– Никогда, – искренне говорю я, и любимая чуть заметно кивает.
Мы смотрим еще новости, мультики, какой-то фильм. Китнисс тихо посапывает, очевидно, спит, а я просто наслаждаюсь редкими минутами, когда ей нужна моя поддержка.
Бросаю взгляд на часы на стене. Время стремительно приближается к назначенному сроку.
Мороз по коже. Тоска на душе.
Смотрю на Китнисс, любуюсь ее вздернутым носом, подрагивающими во сне ресницами.
Любимая. Моя единственная.
Стук в дверь кажется громким, как раскат грома. Моя девочка распахивает глаза, осматривается. Она пытается встать, но я, вдруг, начинаю говорить, неожиданно даже для самого себя:
– Китнисс, я люблю тебя. Люблю безумно, от всего сердца. Прости меня, что бы я ни натворил!
Она часто моргает, не понимая меня или еще не до конца проснувшись, но я резко наклоняюсь к ней, обхватив ее лицо ладонями, и целую в губы. Пусть прогонит, путь оттолкнет, но я хочу последний раз познать сладость ее поцелуя, почувствовать себя живым.
Секунды все длятся, но Китнисс не отстраняется. Я чувствую, как ее рука робко ложится поверх моей, а губы любимой подрагивают, отвечая на мою ласку. Я становлюсь настойчивее, меня с головой накрывает жажда испить Китнисс до дна, раствориться в ней, познать ее всю без остатка. Китнисс целует меня в ответ. Ее дыхание греет кожу, подушечки пальцев ее рук касаются моей щеки, поглаживают, спускаются на шею. Моя девочка нежна, податлива. Голова идет кругом. Сейчас меня целует не отравленная ядом Огненная девушка, а моя милая, самая близкая Китнисс. «Люблю! Люблю! Люблю!», бьется в мозгу единственная мысль.
Повторный стук дверь возвращает нас в реальность. Китнисс отстраняется, смущенно потупив глаза, и поспешно уходит открывать дверь настойчивому курьеру.
Ужин проходит в тишине, я не могу насмотреться на свою девочку. Секунды утекают сквозь пальцы, приближая визит Гейла.
С замиранием сердца жду, когда у моей девочки начнется приступ. Чувствую себя ужасно, от нервов крутит живот, тошнит. От каждого резкого движения Китнисс меня прошибает пот.
Я не смогу уйти.
Не сумею отдать любимую Хоторну.
Она не моя, напоминаю я себе.
Китнисс нужен Гейл. Она не спорила, когда я сказал, что охотник может стать отцом ее ребенка.
“Не позволят”, – грустно сказала Китнисс…
Я позволю. Я отпущу. Будь счастлива.
Китнисс сама моет посуду, тщательно вытирает каждую тарелку. Моя девочка выглядит напряженной. Она боится того же, чего и я? Каково это – не контролировать собственное тело, подчиняться ему, не в силах что-то изменить?
Смотрю на стрелки часов. Гейл, наверняка, уже рядом. Хочу ли я встретиться с ним здесь, в нашей с Китнисс квартире? Нет! Стремительно встаю, направляюсь к двери, Китнисс окрикивает меня.
– Ты куда?
Оглядываюсь. Мне мерещится паника в ее голосе, но я боюсь поддаться желанию утешить ее.
Мне больно. И страшно.
Бросаю короткое:
– Все будет хорошо, – и прикусываю губу, чтобы не позволить себе передумать.
Вылетаю в коридор, захлопывая за собой дверь.
Прижимаюсь спиной к стене и медленно сползаю на пол.
Мою душу терзают демоны. Сердце истекает кровавыми слезами.
Двери лифта открываются, и выходит Хоторн. При его появлении я резко встаю на ноги, провожу рукой по волосам. Гейл внимательно следит за каждым моим движением. Бросаю на него быстрый взгляд. Он, пожалуй, растерян.
– Ты уверен в своем решении? – внезапно спрашивает охотник.
Я дергаюсь как от удара.
– Китнисс. Так. Будет. Лучше, – отрывисто говорю я.
Гейл кивает. Проходит к двери. Касается ручки, но медлит.
– Я ее не обижу, – глухо говорит он, не глядя на меня.
Слезы бессилия жгут глаза.
– Оно и к лучшему, Гейл. Иначе я отомщу! – зло отвечаю я, шагая в открытые двери лифта.
На последних секундах я вижу, как Хоторн распахивает дверь в мою квартиру, слышу удивленный голос Китнисс, произносящий имя соперника, и, наконец, широкие створки лифта отгораживают меня от воссоединившихся влюбленных. Громко выдыхаю. Колени дрожат.
Безысходность.
Несмотря на поздний час, в фойе полно народа. Мне хочется побыть одному. Направляюсь к выходу, но у самых дверей мне преграждают путь два миротворца.
– Мистер Мелларк, вы не можете покинуть здание без особого распоряжения Президента, – говорит один из них.
Конечно, как я мог забыть, что я пленник в этой тюрьме?
Глаза режет от слез.
Бежать некуда.
Забиваюсь в самый темный угол, который могу найти в дальней части фойе. Мне холодно. Тошно. Несколько слезинок все-таки прокатываются по щеке.
Ночь тянется мучительно долго. Я сплю урывками, но даже в эти моменты мне снятся кошмары. Снова Арена, кровавые реки; Китнисс, страстно целующая Гейла; переродки с глазами павших трибутов. Каждый раз просыпаюсь в холодном поту и еще долго не могу уснуть.
Прекращаю попытки задремать, когда вокруг начинают появляться люди. Безучастно смотрю на входящих и выходящих жителей, спешащих по своим делам. Как жаль, что мне никуда не надо.
Неожиданно вижу знакомый силуэт. Сердце ускоряет бег.
Охотник.
Гейл быстрыми шагами идет к выходу, на его щеке что-то красное, издалека мне кажется, что это длинные царапины или что-то вроде того, но я не могу быть уверен. Паникую! Откуда на лице Хоторна эти отметины? Вчера ничего не было! Неужели он обидел Китнисс, и она защищалась?
Забыв обо всем на свете бегу к лифту, до боли в пальце жму на кнопку «Вызов», но ожидание мучительно. Наконец, оказываюсь на своем этаже. Выскакиваю из лифта, мчусь к квартире.
Не заперто. Вещи разбросаны, на полу осколки стекла, вазы разбиты. Все вокруг выглядит так, будто в квартире случилась борьба.
Душа уходит в пятки. Где Китнисс? Где моя девочка?
Распахиваю дверь спальни и едва успеваю отвернуться от летящей прямо мне в голову фарфоровой статуэтки, которая разбивается на мелкие осколки, врезаясь в дверной косяк. Лихорадочно ищу того, кто запустил снаряд. И обнаруживаю Китнисс, стоящую у двери в ванную: ее волосы растрепаны, лицо бледное, как полотно, и залито слезами. Из одежды на моей девочке только нижнее белье. На бюстгальтере оторвана бретелька. Китнисс дрожит, как осиновый лист, но ее поза напоминает готовую к броску тигрицу – она напряжена и опасна.
– Предатель! – кричит любимая, запуская в меня очередную фигурку, схваченную на комоде. – Обманщик! – Китнисс давится слезами, но в ее голосе звенит ненависть и злость. – Ты бросил меня! Гнусный лжец!
Ее слова вырывают из моего сердца куски плоти. Я растерян. Не понимаю, как ночь любви, которая должна была сделать Китнисс счастливой, вылилась в то, что я вижу сейчас. Страх сжимает душу липкими пальцами. Хоторн обидел ее? Надругался? Миллион вопросов, и столько же нелепых ответов.
– Китнисс, – зову я, делая шаг навстречу, но для нее это, как красная тряпка для быка. Любимая бросается на меня, ударяя плотно сжатыми кулаками везде, куда может дотянуться. Лицо, плечи, грудь – Китнисс не разбирает, куда бить, выплескивая с яростными ударами всю свою ненависть ко мне. Обидные слова продолжают срываться у нее с языка.
Делаю первое, что приходит в голову – стягиваю с кровати одеяло и, поймав раненную тигрицу, закутываю в него, лишая возможности драться. Китнисс брыкается, обзывает меня, льет слезы. Я не знаю, сколько это продолжается, пока она, наконец, не затихает, сползая на пол. Я сажусь рядом, прижимаю ее к себе. Китнисс дергается, но я удерживаю ее.
– Ты отдал меня ему, Пит… – всхлипывает моя девочка, теряя силы, и перестает сопротивляться.
Ее тело сотрясают безудержные рыдания, но она закрывает лицо высвобожденными руками, стараясь хоть как-то отгородиться от меня.
Что же я натворил?
Какие страшные события довелось увидеть этим стенам, которые теперь так давят на меня? Робко глажу Китнисс по волосам – она не сопротивляется, скорее всего, даже не замечает этого. Осматриваюсь вокруг: разбитые стекляшки, перевернутый стул в углу, пятно крови на простыне, застилающей постель.
Не дышу.
Больно.
Сам виноват.
Для Китнисс так было лучше.
Или нет? Почему она плачет?
Из-за меня? Из-за Хоторна?
– Прости меня, Китнисс, что бы ни случилось, прости… – шепчу я, но моя девочка не слышит. Ее горькие рыдания разрывают мне сердце.
Комментарий к Глава 6
Ну вот,переломный момент.
P.S. не рубите с плеча - те, кто читали моего Феникса, знают: почти всегда мои “злодеи” оказываются не такими уж и страшными при свете дня ))
========== Глава 7 ==========
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Рыдания Китнисс постепенно затихают, она размазывает слезы по лицу и несколько раз всхлипывает, успокаиваясь. Я глажу ее по волосам, но любимой это не нравится: она отстраняется, отталкивая меня руками.
– Отпусти, – говорит Китнисс, хмуря брови.
Выпускаю ее из объятий, любимая придерживает одеяло, в которое я ее укутал. Она все еще дышит неровно, изредка шмыгая носом. Я не знаю, как спросить о том, что случилось. Вернее о том, когда все пошло “не так”. Непроизвольно возвращаюсь взглядом к красному пятну на простыне.
“Что” произошло, я знаю и так. Я почти смирился с мыслью, что придется видеть счастье в глазах Китнисс и знать, что причина не во мне. Однако к слезам и истерике я был не готов. Неужели я ошибся, доверив самое дорогое, что у меня есть, охотнику? Что, если Китнисс не захотела быть с ним?
Мотаю головой, отвергая свои безумные надежды. Дело даже не в чувствах моей девочки к одному из нас, а в отраве, поработившей ее тело. Кантаридин не спрашивает, чего хочет сама Китнисс. Яд просто подчиняет ее себе.
Откуда царапины на щеке Гейла? Из-за чего слезы в глазах Китнисс?