Так, пользуясь тем, что великий князь Суздальский Юрий Всеволодович был женат на его сестре (21), Михаил Черниговский обошел его брата князя Ярослава Всеволодовича и занял Великий Новгород (22). Однако первое его правление в этом городе было недолгим. Князь Ярослав Всеволодович, воспользовавшись неурядицами в городе, изгнал его оттуда.
Но в 1229 году Михаил вновь прибыл в Новгород, воспользовавшись конфликтом новгородцев с князем Ярославом, и стал по воле новгородской знати опять местным князем. На этот раз Михаил рассчитывал на долгое владение богатым городом и даже принял активное участие в выборах новгородского архиепископа, которым стал бывший дьякон Спиридон, а старший сын князя Ростислав тянул при этом жребий (23).
Однако и здесь князь Михаил пробыл не более года: сперва оставил вместо себя на княжении малолетнего сына Ростислава и уехал в Чернигов (24), а затем и вовсе потерял Новгород, поскольку князь Ярослав Всеволодович, блокировав торговые пути, вызвал в городе беспорядки, а затем, убедив новгородцев в преимуществе своего правления, вошел в город (25).
С этого времени между Михаилом Черниговским и Ярославом Всеволодовичем началась непримиримая вражда.
Как показала история жизни князя Михаила, он был чрезвычайно гордым, заносчивым и конфликтным человеком, плодившим себе отовсюду врагов, охотно ссорился и также неожиданно мирился со многими князьями, чтобы опять вскоре с ними поссориться
Так, в 1228 году он вступил в союз с Владимиром Рюриковичем Киевским против своих шуринов - князей Даниила и Василько Романовичей волынских (26). А уже в 1231 году Михаил угрожал бывшему союзнику Владимиру Рюриковичу, а тот звал на помощь к Киеву Даниила Галицкого (27). В 1232 году Михаил Черниговский вновь вместе с Владимиром Киевским ходили на волынских князей (28), а в 1233 году князь Владимир опять звал Даниила Романовича на подмогу против князя Михаила, осадившего Киев (29). На этот раз князь Даниил, отогнав своего зятя от Киева, осадил его в Чернигове. Осада была жестокой, галицкие войска даже штурмовали город и долбили его стены осадными таранами. Но князю Михаилу удалось сделать успешную вылазку и разгромить галицкие полки (30).
В 1235 году Михаил Черниговский в союзе с князем Изяславом Владимировичем Теребовльским и половцами начал новую войну, в результате которой союзники заняли Киев. В Киеве сел князь Изяслав, а Михаил направился в Галицкую землю и занял ее столицу (31).
В следующем, 1236 году, Изяслав был изгнан вернувшимся из половецкого плена Владимиром Рюриковичем (32), который и сам не усидел в своем стольном городе и был вынужден уступить Киев вечному врагу князя Михаила Ярославу Всеволодовичу (33).
И все это происходило как раз накануне вторжения монголо-татар!
Не удивительно, что русские земли, управляемые неуживчивыми, заносчивыми и недальновидными князьями, пали под ударами нового, неведомого, хорошо организованного врага.
Даже после того, как татары разгромили самого сильного русского князя Юрия Всеволодовича и сокрушили к марту 1238 года Суздальскую Русь, русские князья оказались неспособными к консолидации.
И тон в их неразумной политике задавал отец Романа Брянского - великий черниговский князь Михаил Всеволодович!
Вместо того чтобы протянуть руку и поддержать князя Ярослава Всеволодовича, который покинул, узнав о гибели старшего брата, Киев и уехал в разоренную татарами Суздальскую землю, Михаил Всеволодович, разжигая прежнюю вражду, занял Киев, отдав Галич сыну Ростиславу (34).
По всей видимости, вскоре в Киев переехала и семья князя Михаила.
Молодой княжич Ростислав также продолжал политику своего отца и вел в это время боевые действия против своего дяди князя Даниила Галицкого, который вскоре, в 1239 году, вернул себе Галич (35).
В 1239 году татары вновь совершили опустошительный поход на Русь. На этот раз беда не миновала и южных земель: последовательно пали Переяславль-Южный, Чернигов и более мелкие черниговские и новгород-северские города.
После взятия Чернигова татары, ведомые полководцем Менгу, прошли мимо Киева, но не решились на штурм большого города, а направили к князю Михаилу Всеволодовичу послов, но «Он же тех изби, а сам беже по сыну во Оугры…» (36). Здесь даты в разных источниках о бегстве Михаила в Венгрию не всегда совпадают. Так, Ипатьевская летопись датирует случившееся 1238 годом (37), Московский летописный свод конца XV века - 1239 годом (38), а Летописный Свод 1497 года (39) и Холмогорская летопись (40) - 1240 годом!
Отклонения в датах не умаляют значения источников, однако при их внимательном прочтении и сопоставлении с уже минувшими событиями, даты которых довольно точно определены, приходится признать, что бегство Михаила, приход в Киев Ростислава Смоленского, а за ним и Даниила Галицкого, пленение семьи князя Михаила князем Ярославом, произошли скорее всего в конце осени - начале зимы 1239 года.
Семья Михаила Всеволодовича была вывезена им в окраинный город Киевской земли - Каменец - под защиту его прочных стен. Но как сообщает летопись, «князь великии Ярославъ ходи Каменцу и взяша град, а князь Михаило утече, а княгиню его взя съ многым полономъ» (41).
В Ипатьевской летописи об этом говорится подробно: Ярослав «княгиню его и бояръ его поима и город Каменец взя. слышавъ же се Данилъ посла слы река поусти сестроу ко мне заня яко Михаилъ объима нама зло мыслить и Ярославъ оуслыша словеса Данилова и бысть тако и приде к ним сестра к Данилоу и Василкоу и держаста ю во велице чести» (42).
Это событие приезда супруги Михаила Всеволодовича в Галич приходится, скорее всего, несмотря на разночтение источников, на конец 1239 года.
В это же время князь Михаил Черниговский со своим старшим сыном Ростиславом напрасно ходили в Венгрию к королю Беле свататься за его дочь и просить помощи против татар: «король же не вдасть девкы своеи Ростиславоу и погна и прочь идоста Михаилъ и Ростиславъ ко оуеви своемоу в Ляхы и ко Кондратова…» (43).
Находясь на чужбине и узнав о вызволении князем Даниилом Галицким его семьи из плена, «присла бо Михаилъ слы Данилоу и Василкоу река многократы согрешихо вам и многократы пакости творях ти что ти обещахъ и того не створу аще коли хотяхъ любовь имети с тобою невернии галичане не входяхоут ми ныне же клятвою кленоу тиб яко николи же вражды с тобою не имамъ имети» (44).
Таким образом состоялось примирение, и Михаил Всеволодович со старшим сыном Ростиславом прибыли к Даниилу Галицкому, были им радушно приняты. Ростислав, в знак примирения, получил город Луцк, а князю Михаилу Даниил Галицкий пообещал вернуть Киев (45).
Вероятно, именно в это время - в конце 1239 года - состоялась и свадьба молодого княжича Романа Михайловича с дочерью Даниила Галицкого Анной (46), которая прошла скромно и по причине тягостных для Руси событий осталась незамеченной летописцами. В пользу этого предположения говорит и то, что сразу же после падения Киева князь Даниил ушел в Венгрию, а Михаил Черниговский с семьей - в Польшу к родичу Конраду Мазовецкому (47). Уже в следующем году Михаил Черниговский с сыном Ростиславом, забыв клятвы, данные Даниилу Галицкому, возобновили прежнюю вражду (48), после чего при жизни князя Михаила дружеских контактов с князем Даниилом Романовичем больше не было.
Любопытен еще один факт. Скитаясь в чужих землях, князь Михаил с семьей объехал Польшу, но, узнав о приближении татар, как сообщает летописец, «…не стерпе тоуто иде в землю Воротьславьскоу и приде ко местоу Немецкому именемъ Середа. Оузревши же Немци яко товара много есть избиша емоу люди и товара много отъяша и оуноукоу его оубиша. Михаилоу иже не дошедшю и собрашюся и бысть в печали велике» (49).
Какую внучку князя Михаила убили немцы? Наиболее вероятно, что малолетнюю дочь недавно женившегося Романа Михайловича! Поскольку известно, что старший сын Михаила Черниговского Ростислав еще не был женат, долго и упорно сватался к дочери венгерского монарха и женился на ней позднее (50). А остальные сыновья, по всей видимости, еще не достигли брачного возраста. Правда, еще была у князя Михаила дочь Мария, оставшаяся вдовой с детьми (51), однако проживала она в Ростове Суздальском и о потере ее детей никаких сведений в источниках нет, хотя летописи Суздальского региона достаточно подробно освещают события из жизни ростовских князей.
Ограбленный, опозоренный князь Михаил Черниговский решает вернуться домой и «…иде въ Киевъ и живяше под Киевомъ во острове а сынъ его иде в Черниговъ Ростиславъ…» (52). Однако последний не удовлетворился владением разоренным городом и уже в 1241 году, то есть вскоре после возвращения на родину, отправился со своей дружиной покорять галичские земли (53).
Почти три года Ростислав беспокоил своими набегами дядю Даниила Романовича. Он даже осмелился разгромить вторгнувшийся в Галицию татарский отряд (54). Только после этих подвигов венгерский король Бела согласился на брак своей дочери с Ростиславом.
Князь Михаил, как сообщает под 1245 годом летопись, «слышавъ же короля Михаилъ вдавъ дочерь за сына его и беже Оугры король же Оугорьскыи и сынъ его Ростиславъ чести емоу не створиста он же розгневався на сына возвратися Черниговоу оттоуда еха Батыеви прося волости своее от него» (55).
К тому времени Михаил уже потерял Киев, поскольку в 1243 году татарский полководец «Батый же почтив Ярослава и отпусти, дав ему старешииньство во всем руском языце» (56).
Перед поездкой к Бату-хану князь Михаил уже определил своих сыновей. Роману он отдал в удел Брянск, Мстиславу - Карачев, Симеону - Глухов, а Юрию - Тарусу (57).
Трагическая кончина князя Михаила хорошо освещена в источниках (58). Черниговский князь не исполнил воли Бату-хана, не поклонился языческим святыням и был за это жестоко убит.
Чернигов же унаследовал его младший брат Андрей Всеволодович (59).
Впрочем, существует и точка зрения, что после смерти князя Михаила Чернигов достался Всеволоду Ярополковичу, что Андрей Всеволодович был его сын (60), при этом сторонники ее ссылаются на Синодальный родословец, не дошедший до наших дней, в котором Всеволод назван великим князем Черниговским, и на Любечский синодик, записи которого сделаны в начале XVII века. Они также не учитывают того, что синодальные записи вполне могли отражать лишь титулованное положение того или иного князя, а не реальное. Да и не принято во внимание то, что право князей на тот или иной «стол» не просто утверждал, но и определял тогда монгольский завоеватель, или царь, как его называли на Руси.
Интересно одно сообщение, которое дает итальянский путешественник Плано Карпини, побывавший в 50-е годы XIII века в стане Бату-хана. Он описал случай принудительного совокупления татарами младшего брата убитого в Орде черниговского князя с его вдовой, которые прибыли к Бату с просьбой «не отнимать у них земли» (61).
Правда, Карпини назвал имя убитого князя - Андрей - что вызвало последующую реакцию историков, некритично принявших сообщение иностранца (62).
Скорее всего, итальянец, не будучи очевидцем упомянутого события, просто перепутал имя убитого черниговского князя с другим, связав воедино два разных события. Известно, что из черниговских князей, незадолго до приезда в Орду итальянца Карпини, был убит князь Михаил Всеволодович, у которого имелись младший брат Андрей (возраст которого, конечно, не был отроческим, но и вряд ли старческим), а также жена. Поэтому не исключается, что эпизод татарского насилия был связан с ними.
Впрочем, в то время Чернигов, разрушенный татарами в 1239 году до основания, уже не был тем стольным городом, за который боролись целые княжеские поколения. Великий князь Черниговский играл лишь роль марионетки в руках ордынского хана и удерживался татарами на «столе» лишь постольку, поскольку своевременно собирал со всех уделов черниговской земли и отвозил в Орду дань. Город был не защищен, почти не заселен и доступен любому вторжению. В то же время уделы, почти не пострадавшие во время татарских набегов, имели достаточно и сил, и средств, чтобы существовать совершенно независимо. Поэтому удельные князья, приняв правила, установленные в Орде, отвозили в Чернигов собранную для Орды дань и тем ограничивались в своих взаимоотношениях со стольным городом.
Одним из самых крупных уделов, входивших в состав Черниговской земли, был Брянский. Когда образовался этот удел, сказать с абсолютной точностью нельзя, однако, предположительно, это могло произойти в 1241 году, когда князь Михаил Всеволодович вернулся в разоренный татарами Киев из Польши, а «…иде в Черниговъ Ростиславъ» (63). Но маловероятно, что Ростислав стал черниговским князем, поскольку не был женат, и скорее играл роль отцовского наместника, должного заново отстроить и возродить город. Пробывший совсем недолго в разоренном Чернигове, Ростислав не искал судьбы на родине, а уже давно добивался руки дочери венгерского короля Белы IV, и поэтому, осуществив свою цель, навсегда покинул родные земли, чтобы стать в дальнейшем верным подданным венгерского монарха, злейшим врагом князя Даниила Галицкого и умереть на чужбине со многими славными титулами (64).
В то же время Роман, второй сын князя Михаила, был уже женат и на основании обычного права получил свой Брянский удел.
Следует отметить, что молодому Роману Михайловичу досталось незавидное наследство. Город Брянск являл собой лишь небольшое поселение, затерянное среди оврагов и болот. Князь Роман стал, фактически, основателем нового города, потому что поселился не на месте летописного Брянска, располагавшегося на так называемом Чашином кургане и, судя по археологическим раскопкам, уничтоженного (65) во время междоусобной войны 1146-47 годов (66), а на более удобной и хорошо защищенной природой Покровской горе (67).
Название же города изначально было - Брянск. И хотя в ряде летописей город фигурирует и под именами «Дебрянск», «Добрянск» или «Дъбрянск», нет сомнения в том, что таковые слова возникли лишь как грамматические ошибки и описки последующих переписчиков летописных свитков (68).
Достаточно взять лишь несколько примеров. Так, в Лаврентьевской летописи город называется Брянском (69). В Ипатьевской - то Добрянском (70), то Брянском (71). Та же ошибка и разночтение и в Московском летописном своде конца XV века (72).
Источники ничего не сообщают о жизни и деятельности князя Романа в период становления Брянского удела, однако под 1263 годом в Ипатьевской летописи появились следующие строки: «Послалъ бяшесть Миндовгъ всю свою силоу за Днепръ на Романа на Бряньского князя» (73).
Что же заставило знаменитого объединителя Литвы и победителя немецких крестоносцев при Дурбэ (74) послать «всю свою силу» на Брянск? Как известно из дальнейших событий, уход литовских войск привел к гибели Миндовга, павшего в результате заговора литовской знати (75).
Вероятно, будучи зятем князей Даниила и Василько Романовичей, брянский князь неоднократно ходил с ними в походы на Литву. Не исключается, что был он вместе со многими русскими князьями и в войске татарского полководца Бурундая, вторгавшегося в Литву в 1258 году (76).
Это, возможно, и вызвало поход литовцев, которые, несомненно, видели в брянском князе опасного и сильного врага.
Дальше летопись сообщает: «…в то веремя рать приде Литовская на Романа он бися с ними и победи я самъ же раненъ бысть и не мало бо показа моужьство свое и приеха в Брянескь с победою и честью великою и не мня раненъ на телеси своемъ» (77).
Победа над таким воинством свидетельствовала о силе, военной опытности и полководческом таланте брянского князя.
Из той же летописи следует, что битва брянцев с литовцами произошла во время свадьбы четвертой дочери князя Романа Ольги, выходившей замуж за сына князя Василько Волынского - Владимира(78). А поскольку литовские войска вышли в поход в 1263 году, то можно датировать сражение и свадьбу княжеской дочери самым началом 1264 года (79).
Брянский князь прямо из-за свадебного стола устремился на поле битвы, одолел сильного врага и, вернувшись назад, невзирая на раны, «…отда дочерь свою» (80).
И упомянутая победа князя над Литвой, и замужество его дочери за сына именитого князя Василько свидетельствуют о том, что князь Роман Брянский был хорошо известен на Руси и уважаем в ту пору. А таковое достигалось и успехами на поле брани, и умелым ведением собственных дел.