Но едва он просунул голову в чуть приоткрытый полог, как сразу понял, что здесь так накалено, что пока ему сюда лучше и не соваться.
Молодые ханы яростно спорили со старшим ханом.
Было такое ощущение, что, начав спор двадцать дней назад, они так и продолжали его.
Но нет! Прислушавшись, Славко сразу понял, что речь шла уже не о Корсуни и походе всей Степи на Русь, а о том, что сама Русь идет на Степь. И в шатре решался вопрос, выйти ли со всеми силами навстречу войскам или позорно бежать, оставив противнику свои города и вежи со всеми табунами, людьми и нажитым добром.
– Трус-сы! – гремел голос Белдуза, и молодые ханы дружно поддерживали его:
– Мы пустим свои каленые стрелы и вдребезги разобьем их щиты!
– А потом сомнем пешцев, с их жалкими вилами и старыми копьями, первым же нашим ударом!
– За нашими спинами – будут родные вежи, это придаст нашим воинам особую силу и ярость!
– Вы забыли, что наши кони отощали за зиму! – возражали им старики.
– А русские вышли на нас всеми своими княжествами!
– Вс-семи? – не успокаивался Белдуз. – Это еще надо хорош-шенько проверить!
– Ладно, давайте проверим это прямо сейчас! – согласился главный хан, переводя взгляд на полог шатра.
Заметив Славку, он только отмахнулся от него рукой – не до тебя, мол, сейчас – и крикнул:
– Эй, привести сюда гонца!
– Я сам буду пытать его и уз-знаю, вс-ся ли Рус-сь или один только Мономах идет на нас… – послышался голос Белдуза.
Славко захлопнул полог и, видя, что проскользнувший мимо него посыльный воин уже побежал вызывать охрану для того, чтобы привести гонца, тем не менее строго сказал телохранителям:
– Главный хан велел мне помочь привести гонца! Пойдете со мной?
– Но мы никак не можем оставить свой пост! – растерянно переглянулись те.
– Хорошо, оставайтесь, я найду других! – поморщился Славко. – Вы мне только покажите, где сейчас этот гонец?
– Да вон! – показывая на дальний шатер, принялись объяснять Славке половцы. – У столба его конь, а сам он – в шатре!
– В шатре, говорите? – переспросил Славко и быстрым шагом направился туда, где находился не подозревавший, какая опасность нависла над ним, гонец.
Не зная, охранять ли своего подопечного и здесь, вернувшийся с ним из Степи половец на всякий случай последовал за ним следом.
И это оказалось как нельзя кстати.
Потому что у входа в шатер с пленником находились два воина, держащие в руках перекрещенные копья.
Одного Славку они, понятное дело, ни за что бы не пропустили.
Но вдвоем со своим соплеменником, которого они знали как одного из самых доверенных людей Белдуза…
И Славко решил рискнуть.
– Мы от главного хана к гонцу! – кивая на свою «тень», деловито сказал он. – Надо кое-что уточнить по грамоте!
Воины вопросительно взглянули на половца и, когда тот полуутвердительно полуудивлённо пожал плечами, разомкнули свои копья.
– Смотрите, хоть он и связан, а все же – крепок, как барс! – на всякий случай предупредили они.
«Полдела сделано! – обрадованно подумал Славко. – Теперь надо только воспользоваться жадностью моей “тени”»!
Нырнув в шатер, он огляделся и увидел лежавшего на полу, крепко связанного по рукам и ногам знакомого русского воина.
– Доброгнев? – узнав его, ахнул Славко.
– Отрок? Ты – опять?! – не без труда приподнимая голову, удивился гонец. – Но откуда и как…
– После, после скажу!..
Славко, останавливая его, предостерегающе приложил палец к губам и громко сказал:
– Главный хан велел уточнить у тебя, сколько князей идет на Степь вместе с Мономахом и правда ли среди них находится сам великий князь?
– Главный хан хочет узнать, вся ли Русь пошла на Степь? – поняв Славкину игру, с усмешкой отозвался гонец. – Но это, если он поклянется сохранить мне жизнь, я могу сказать только самому Ороссобе или тебе на ухо, чтобы ты передал ему!
– Хорошо, говори! – согласился Славко и, делая вид, что слушает пленника, незаметно вынув из-за голенища сапога небольшой половецкий кинжал, перерезал на его руках веревки.
Убедившись, что гонец может теперь свободно действовать руками, он быстро вскочил и заторопил половца:
– А теперь скорее развязывай ему ноги!
– Зачем? – не понял тот.
– А затем, что мы не будем дожидаться других и сами поведем его к главному хану! Он сказал мне такое, что обрадует всю Степь! За такую весть Ороссоба даст большую награду!
Золото, очень много золота! Зачем нам с тобой делить его с кем-то другим? Ну, что стоишь?
Или ты хочешь, чтобы я повел его один?
– Но это опасно…
– Чем? Руки-то у него связаны!
Одно или два мгновения Славкин охранник колебался, а затем, склонившись, начал разрезать веревки, которыми были спутаны ноги Доброгнева. Но едва он закончил свою работу, то вместо ожидаемой благодарности получил такой увесистый удар кулаком по голове, что без звука повалился на пол.
– Один есть! – довольно потер ладонями Славко, осторожно выглянул в щель на улицу и тут же нырнул обратно: – Еще двое идут! Приготовься!
Доброгнев взял саблю из ножен убитого им половца и встал, прислонившись к стене, у самого полога.
– Второй! – помогая убитому половцу бесшумно осесть на пол, прошептал Славка.
Доброгнев снова взмахнул саблей.
– Третий!
Славко снова выглянул из шатра и, увидев над собой только скрещенные копья не заметивших ничего подозрительного охранников, подбежал к Доброгневу:
– Теперь и правда надо торопиться! Справа у столба твой конь! Садись на него и беги! Они тебя не догонят!
– А как же ты? – озадаченно посмотрел на него гонец.
Славко пожал плечами и вздохнул:
– Что я? Даст Бог, как-нибудь выкручусь! Ты это…
Он невольно покосился на убитого одним ударом кулака половца, на Доброгнева и просительно улыбнулся:
– Ты теперь ударь и меня. Только тихонько, но чтоб шишка сразу появилась…
– Тихонько и чтобы шишка?.. – удивился Доброгнев, но, поняв по Славкиному лицу, что тот говорит это вполне серьезно и от этого зависит, жить ему дальше или нет, согласился: – Ну, разве что только тихонько… И для дела!..
Он сжал свои пальцы в кулак и, примериваясь, приподнял его над Славкиной головой.
Тот изо всех сил зажмурился и…
Глава третья
– И? – заторопили его в один голос Онфим и Милушин муж. Даже Сувор, давно уже прислушивавшийся к рассказу, не выдержал:
– Что дальше-то было?
– А дальше вот – очнулся! – закончил Славко.
И не понять было, соврал ли он все или говорил взаправду. Во всяком случае, посмотрев на вытянувшиеся в разочаровании лица богатырей, добавил:
– А если серьезно, много потом еще чего было. Сначала убить меня хотели. Но я все свалил на тех, кто пришел за Доброгневом. Говорю, предупреждал ведь их, такого нельзя сразу развязывать. А они на меня – больно знаешь много! Ну, тут их главный хан, Ороссоба, пощупал мою голову. И не дал Белдузу отрубить ее. Доброгнев сделал все, как надо. Только в последний момент передумал меня кулаком бить, побоялся, что убьет, и легонько, как он сказал, стукнул кувшином, в котором там держали воду для пленников. Да потом Ороссоба хотел меня еще про Белдуза выпытать. Но тут прискакал гонец с вестью о гибели отряда Алтунопы, и ему стало совсем не до меня. Он понял, что поздно отступать или предлагать выкуп, и начал срочно собирать войско. Сам сел на боевого коня. Белдуз снова посадил меня на цепь. И – за собой. Куда он, туда и я. Как нитка за иголкой. Когда же все началось, и коня под ним убили, и он на другого пересел, хотел он меня было зарубить. Да передумал. «Пуссть, – говорит, – с-свои же тебя з-затопчут! Одно только жаль, – сказал он мне на прощанье, – что я так и не вспомнил, к-де же я все-таки видел тебя!» И ускакал. Я нашим дружинникам при вас показал куда! – уже окончательно закончил свой рассказ Славко. – Он ускакал, а я лежал и только молился. Никогда еще так не молился! Ведь вокруг – одни только копыта, копыта, втыкающиеся в землю стрелы, а потом вы – пешцы! Вот Бог и спас!
Богатыри, дослушав его, переглянулись.
Так они и не поняли, в каком месте Славко сказал правду, а что приукрасил.
Одно было точно ясно – то, что он остался живым, пусть даже не у главного хана и Белдуза, а сейчас, здесь – где все изрыто, избито, искорежено конскими копытами, было 114 настоящим чудом.
– А куда ты засапожный нож дел? – желая уличить его в выдумке, неожиданно спросил Онфим.
– Да не нож то был, а обычный половецкий кинжал! – честно сказал Славко. – Я так его назвал, потому что по нашему обычаю за голенищем держал. В Степи достал. Чтоб Белдуза потом убить. А показать его вам не могу. Потому что оставил его там. В том же шатре. Ведь если бы тогда его у меня нашли, то не разговаривать бы мне сейчас с вами! А коли не верите, то шишку могу показать! Вот, смотрите!
Славко стянул с головы колпак и дал каждому из троих пошупать действительно огромную твердую шишку.
– Может, ударился обо что? – предположил Онфим.
– Ага! О твою наковальню! – усмехнулся Славко.
– А может, тебя все же копытом, а? – не унимался и Милушин муж.
– Да разве бы от копыта такая большая была? – даже обиделся Славко. Он хотел, было, добавить к рассказу, что до Степи еще спас сына кузнеца, но, решив, что это будет нескромно, да и все равно Милуша сама ему скажет, буркнул: – Доброгнев, дай Бог ему здоровья, руку приложил. Если он по добру так бьет, то что же бывает, когда во гневе?!
Он зябко поежился, а Милушин муж только недовольно покачал головой:
– Вечно с тобой всякие небывальщины, Славко, случаются! Но засапожный нож я тебе, так уж и быть, подарю!
С этими словами он прямо на ходу нагнулся, вытащил из-за голенища прекрасно выкованный нож и протянул отроку:
– На!
– Что? – принимая подарок, покраснел тот от удовольствия. – Поумнел?
– Да нет, и после такой шишки не скоро, видать, еще поумнеешь, – усмехнулся богатырь. – Но то, что повзрослел за тот месяц, что я тебя не видел, – это точно! – Он покосился на сияющего, с интересом озирающегося по сторонам Славку и проворчал: – Жаль только, цепочку я разрубил! Поздно ты мне про то, что Белдуз тебя на ней держал, рассказал!
– Это еще почему? – нахмурился Славко.
– А потому что сам посадил бы тебя сейчас на нее, чтоб не сбежал! И вы, ребята, поглядывайте за ним, ведь это же – Славко!
Но как ни приглядывали могучие пешцы за Славкой, он все же вскоре сбежал от них.
Надоело ему идти пешком вслед за бежавшим врагом. Хотелось видеть, как можно больше.
И забравшись на одного из половецких коней, которые, в великом множестве оставшись без всадников, носились по полю под гневные окрики богатырей, он бросился нагонять далеко ушедшую вперед битву.
Где он только не побывал в этот великий день!
Накинув простой русский плащ, был и возле дружинников, и неподалеку от отбивавшихся половцев, и даже на пригорке, где поставили походный шатер для самого Мономаха!
Только здесь он пришел в себя, и то от знакомого голоса, точнее – от двух радостных криков, которые слились в один:
– Славко!
– Златослав!!
Славко оглянулся и ахнул, увидев призывно махавших ему руками Звенислава со своим отцом.
– Купец! Звенислав! – бросился он к ним. – А вы тут откуда?
– Да мы тут уж давно! – сияя, отозвался Звенислав. – Считай, с самого начала! А я и того раньше!
– Сумел-таки передать Мономаху нашу весть? Не забоялся по дороге?
– Да всяко было… Но – передал! А ты – из Степи скачешь? Отец мне все рассказал!
– Да нет, – спешиваясь с коня, устало вытер со лба пот Славко. – Я уже и тут успел везде побывать!
И действительно, где только не был Славко в тот великий для всей Руси день, когда, по слову летописца, вселил Бог великий страх в диких половцев. И помчались они прочь. А русские уже только добивали бегущего врага и брали его в плен… Погибло множество ханов, в том числе и Ороссоба.
Победа была полной.
Во все концы земли помчались гонцы с неслыханным известием, что Русь одолела Степь.
Один из таких гонцов, только что получивший грамоту от Мономаха, уже садясь на коня, вдруг увидел Славку, идущего в обнимку со Звениславом, который, в свою очередь, не выпускал из своей руки крепкие пальцы вернувшегося из Степи отца.
– Отрок? Ты?! – оторопело позвал он.
– Доброгнев! Живой! – обрадованно воскликнул Славко, который вновь было пригорюнился от дум о так и ненайденной матери. – Добрался-таки? И тогда, в Чернигов? И сюда, от половцев?
– Добрался, добрался! Я же – гонец! День-то сегодня какой, а? А ты почему такой невеселый?
– Да матушку повсюду искал! Нигде не нашел… видать, не судьба нам встретиться больше…
– Не горюй, Славко, поищем еще! – подал голос Звенислав. – Отца попрошу, и он поспрашивает! Найдем, а там, глядишь, и… снова уверуешь? – подмигивая, шепнул он. – В Бога-то!
– Да я и так уж… без матушки… – смущенно пробормотал Славко. – Уверовал…
Тем временем гонец, всмотревшись в разодетого опять в нарядные одежды Звенислава, наконец узнал и его:
– Как! Не может быть! И ты здесь?
Увидев вышедшего из шатра Мономаха, он не спеша слез с коня – тревожили, видать, его недавние раны – и, подойдя к нему, сказал:
– Князь! Вот те самые отроки, про которых я тебе говорил!
– Эти? – с удивлением посмотрел на совсем еще юных ребят переяславльский князь.
– Ну да! Эй, Звенислав, и ты, так и не знаю, как там тебя по имени, идите скорей сюда! Вас сам князь зовет!
– Ну-ка, ну-ка, посмотрим! – улыбнулся Мономах.
– Вот – Звенислав, – показал на купеческого сына Доброгнев. – Это он меня от половца спас и к коню привязал, чтоб я твой приказ до конца выполнить смог. Хорошо привязал, умело!
– Не может быть, княже, гонец что-то путает! – услышав, что сказал Доброгнев, подходя, возразил купец. – Стыдно признаться, но тебе я не могу солгать… мой сын – наипервейший трус!
Гонец с укором посмотрел на него и покачал головой:
– Эх ты! Отец еще называется… Сына своего не знаешь! Наипервейший храбрец – вот кто твой сын!
– Да я тут при чем? То все молитва да одолень-трава! И… еще вот – Славко! – засмущавшись, кивнул на своего друга Звенислав. – Это ведь он тебе раны тогда перевязал, он коня раздобыл и ханскую плетку дал!
– Ах да! – вспомнил Доброгнев, доставая плеть. – Держи, отрок, ее назад! Хороша плетка, да обещания выполнять надо!
В этот самый момент к Мономаху подвели хана Белдуза. Увидев свою плетку в руках Славки, затем одетого в дорогую одежду Звенислава, тот разом все понял и, изменившись в лице, дернулся вперед… Если бы не двое крепких дружинников, вовремя ухвативших его за плечи, он так бы и бросился на Славку да вцепился ему в горло…
– Так вот к-де я видел тебя, з-змееныш-ш! – прошипел он. – Вот кто перехитрил меня и погубил вс-сю С-степь. Ну, ничего, мы с-с-с тобой еще вс-стретимся и ты заплатиш-ш-шь мне за вс-с-се! И ты, купечес-ский сын, и ты, купец-ц! А! И ты – гонец-ц! Теперь – берегитес-с-сь!
Перекошенное лицо хана было столь грозным, а слова его такими страшными, что Славко со Звениславом невольно попятились, купец в испуге схватился за бороду, и даже гонец побледнел…
И лишь Мономах оставался, как всегда, невозмутимо спокойным, только голубые глаза его потемнели, словно небо перед непогодой.
– Никто тебе больше ни за что не заплатит, хан! – с тихой уверенностью сказал он. – Довольно ты русской крови пролил! И несчастий принес моей земле!
Мономах обернулся к вышедшим вслед за ним из шатра Ратибору со Ставром Гордятичем и сказал, показывая глазами на хана:
– Вот, брат Святополк прислал мне его на суд. Знает, сколь важная и опасная птица этот Белдуз, как могут мстить за него степняки. Не решился сам с ним расправиться или за выкуп волю дать!
– Нет, – возразил Ратибор. – То он тебе первенство отдает. Понимает, что это – твоя победа!
– А значит, и добыча твоя! – вытаскивая из ножен меч, подхватил Ставр Гордятич. – И сейчас я ее…