Часть прибыли из филиала я направлял на счет головного офиса, чтобы умножить оборотные средства и создать на всякий случай резерв. И вот я сижу в собственном кабинете генерального директора, а напротив съежился в гостевом кресле мой старый друг и заместитель.
- Знаешь, Андрей, как долго я ожидал этого момента! - сипло произнес друг.
- Ты имеешь в виду моё поражение в промышленной войне?
- Нет, что ты! - Он поднял на меня мутные, красные от усталости глаза. - Момента твоего возвращения домой. Короче говоря, устал я. Прошу меня уволить.
- А не рано ли? Тебе до пенсии еще несколько лет вкалывать.
- Дело не в этом. Понимаешь, я по натуре не воин. Мне вести затяжные бои не по нутру.
- Так, может, тебе взять отпуск и хорошенько отдохнуть?
- Нет, нет, ты понимаешь... - он потупил глаза, - я больше не могу зарабатывать деньги. Это всегда связано с насилием, лукавством... Тут недавно вызывали в налоговую инспекцию. Ну, допрос в качестве свидетеля, всё такое. Вижу, девочка молоденькая, начальник отдела, ко мне расположилась. В общем, я осмелел и спросил: а если бы я пришел сюда в роли проверяемого, сколько бы вы с меня потребовали? Девушка, нимало не смутившись, достала из ящика стола тетрадку, открыла таблицу, поводила пальчиком и сказала: с вашим оборотом мы с вас обязаны получить не менее ста миллионов рублей. Да это же наша прибыль за четыре года, возмутился я. Тем не менее, у нас такой план, спущен оттуда, - она указала глазами на потолок, - и ничего не поделаешь, отрезала милая девушка.
- Ну и что? Помнишь анекдот про льва в зоопарке: десять килограмм мяса, конечно, он съест, только кто ж ему даст. Ты знаешь, я бы тебя не оставил на съедение этим гиенам. Вмешался и всё бы решил в лучшем виде.
- А на меня всё это давит, как свинцовая плита, понимаешь! - застонал старый друг. - Всё, прости. Вот моё заявление об увольнении. Я ухожу. - Он встал и вышел.
Так я остался один в своем бизнесе. Собрал трудовой коллектив и спросил: ваш начальник уволился, кто еще желает бросить работу? Оказалось - никто, всем нужны деньги, у всех семьи, счета, кредиты. Тогда я спросил: кто желает занять место уволившегося руководителя? Никто руки не поднял. Ладно, попробую сам найти выход. Успокоил людей и распустил по рабочим местам. Что-то подсказывало: работать тебе, парень, здесь не придется.
Внезапно меня осенило: мне ведь тоже, если честно, опротивело добывать деньги! И мне самому чужды мутное лукавство, агрессивная жадность и непрестанное утоления растущего аппетита чиновников. Так же как старый друг, встал я с кресла и решительно покинул свой кабинет.
Вадим по-прежнему скрывался от Никиты, и продолжалось так десять дней. Никита всё гадал, что задумал жадный и своевольный соперник. Ну не мог он так просто сдаться и оставить свои интриги, не такой он человек. А на одиннадцатый день заместитель директора вовсе не явился на работу. Организовали масштабные поиски сразу по всем направлениям.
Нашли его ночью в Склифе в отделении реанимации. Вадим открыл стрит-рейсерский сезон, впервые выехал на любимом мотоцикле "Кавасаки-Ниндзя". С первых секунд гонки, мощный мотор взревел, кровь вскипела, он опьянел от мощной дозы адреналина и, набрав бешеную скорость, пошел на обгон такого же сорви-головы на "Порше". Автогонщик криво улыбнулся, слегка крутанул рулем, от скользящего удара левым крылом автомобиля байкер внезапно вылетел с дороги в кювет и, сделав тройное сальто в дымном воздухе, рухнул плашмя на пыльную траву. Врач сказал, что у больного вследствие сильного удара случилось диффузное повреждение мозга. Хорошо, если удастся спасти, а уж о том, чтобы работать головой - об этом и речи быть не может. Скорей всего, мозг больного полностью не восстановится. Как минимум - частичная амнезия, но может статься и полная потеря памяти. То есть парень, конечно, сможет ходить, есть, может, даже говорить снова научится, но останется инвалидом. Эх, байкеры - это же форменные самоубийцы!
- Если Вадим получил такой сильный удар, - рассуждал я, успокаивая Никиту, - значит, он собирался очень сильно тебе навредить. Может быть, даже убить!.. Господь по твоим молитвам защитил тебя, а его агрессию упредил и его зло обратил против него же самого. Как говорится, не копай другому могилу, сам в неё ляжешь.
- Слушай, Андрей, - сиял Никита, возбужденно шагая из угла в угол, - это что, вот так просто! Помолился, попросил защиты - и получи!
- Наверное, на самом деле это выглядит просто... - вздохнул я философически. - Только чтобы это произошло Спаситель претерпел страшные муки на кресте, искупая грехи человечества. Апостолы обошли вселенную и всюду учредили церкви, а сами были убиты. Русь была крещена тысячу лет назад. Миллионы предков устояли в православной вере, пролив мученическую кровь на эту самую землю, по которой мы с тобой ходим. А еще мы с тобой были крещены нашими бабушками, которые пронесли веру сквозь гонения двадцатого века. И еще надо было нам с тобой услышать вопли совести - голос Самого Господа, который стоит у двери сердца каждого человека, не позволяя Себе войти насильно. Стоит и стучит: "Это Я, Бог твой, открой двери сердца твоего, Я войду и спасу тебя, и успокою, и накормлю, и одену, и кров дам, только впусти и позволь тебя спасти!" Так что, Никита, простота эта на крови миллионов мучеников стоит. А мы только просим и берем из сокровищницы, которую они нам оставили.
- Да, да, ты, Андрей, конечно прав.
- Так, а что мы с тобой сейчас обязаны сделать?
- Отпраздновать победу? Давай! Едем в самый лучший ресторан!
- Нет, господин победитель, нужно поблагодарить. Мы с тобой еще раз объедем монастыри, но уже с благодарственными молебнами.
Никита с таким же старанием выполнил необходимые действия, с каждым поклоном, с каждой раздачей милостыни, словно наполняясь сияющим покоем.
В храме монастыря заметил, как мою убогую персону непрестанно сопровождал взгляд монаха. Стоя в очереди к свечному ящику, оглянулся - смотрит. Подал записки, взял пучок свечей и снова напоролся на спокойный взгляд человека в черном. Нет, эти глаза не жгли, не язвили, не осуждали - просто сопровождали каждое моё движение. Наконец я не выдержал, остановился и глянул ему в лицо с нахлобученной на брови скуфьей. Тот перекатил через пальцы три бусинки на четках, кивнул и подозвал свободной рукой. Я подошел к нему и вопросительно вскинул подбородок.
- Приходи как-нибудь сюда днем, примерно в это же время, - произнес монах еле слышно. Вблизи его лицо поразило классической гармонией пропорций - ну, чисто античный профиль, разве слегка помятый морщинами, да еще мешками под глазами.
- Зачем? Прийти...
- Поговорим. Кажется нам есть, о чем побеседовать. Вот отболеешь, Андрей, восстанешь от одра и - сюда.
- Ладно, - сказал я, оторопев. - А вас как зовут?
- Ладно, - отозвался он, опустив очи долу, перебирая длинными пальцами с длинными ногтями классические чётки-сотку, собранные из деревянных бусинок с аметистовыми камнями на каждом десятке. - А зовут меня игумен Паисий.
На выходе, у открытой Никитой тяжелой двери, я снова оглянулся. Монах неподвижно сидел в углу на скамейке и привычно "тянул четки".
- Что, Андрей, опять черный человек?
- Нет, на этот раз, кажется, - светлый.
Наконец, мы вернулись в автомобиль, устало откинулись на сиденья и на минуту погрузились в тишину. И тут я, сам для себя неожиданно, произнёс:
- Был на своей фирме. Уволился мой заместитель, который тут рулил вместо меня. Знаешь, я отпустил его и сам почувствовал отвращение к бизнесу. Слушай, Ник, ты не возьмешь мой бизнес под крыло? Там дело налажено, своя устойчивая клиентура, солидные оборотные, уставный фонд и прочее. Я поначалу-то конечно буду там появляться, раза два-три в неделю, пока людей не успокою...
- Конечно, давай! Мне еще одно направление не повредит. А уж ты будешь получать свои дивиденды в лучшем виде, не сомневайся. Да и людей твоих не обижу - у нас никаких серых зарплат в конвертах, всё абсолютно законно. Так что по рукам! Завтра поедем в офис и оформим документы. А теперь - пир горой!
- Ник, а давай купим блюда и напитки в ресторане и устроим пир дома, в нашей квартире. Мне так хорошо с вами.
- Еще лучше! Конечно, давай.
Мы снова сидели за столом в кухне-столовой в обществе соседей. Никита рассказывал, как мы с ним победили в сражении. Старик Назарыч с Мариной восхищенно улыбались, требуя деталей и обещаний, в случае чего и им оказать помощь и защитить от врагов.
- Не сомневайтесь, дорогие соседи, - урчал Никита, - вы же нам самые близкие и родные.
В конце торжественного вечера, когда Марина, убрав со стола, расставляла по шкафам вымытую посуду, Никита хлопнул меня по плечу и заговорщицки прошептал:
- Завтра, как обещал, мы разберемся с твоей фирмой. Это завтра. А послезавтра, - он поднял палец, призывая к вниманию, - я тебя отвезу в одно секретное место. И вот еще что! Ты, Андрей будешь первым, кто из смертных туда войдет. Ты сразу поймешь, куда уходят все мои заработки, и оценишь... как это... Выгоду капиталовложений.
Мой взгляд непроизвольно скользнул по стене кухни, остановившись на фотографии. На лице бабушки я обнаружил таинственную усмешку: скоро, внучок, ты всё узнаешь. Я тряхнул головой, снова взглянул на ожившую фотокарточку - усмешка на родном лице пропала.
- Надеюсь, это секретное место недалеко, - проворчал я, отяжелевший от обильного ужина.
- Да сам всё и увидишь, - таинственно усмехнулся Никита.
Болезнь по сценарию
Однако, съездить с Никитой в его таинственное место назавтра не удалось. С утра я еще как-то держался. Во всяком случае меня хватило на то, чтобы оформить документы по передаче моего предприятия под юрисдикцию фирмы Никиты. Удалось даже познакомиться с парнем, который станет директором вместо меня, и он мне понравился. Правда на вопрос, что будет, если свежий директор надумает меня предать, я ответил с вымученной улыбкой, но коротко: уничтожу; на что мне в ответ последовала белозубая улыбка молодого управленца: юмор понял, экстрим оценил. Как только мы закончили с бумагами, я сел в автомобиль Никиты, перед глазами поплыло и я... провалился во тьму.
Очнулся в своей комнате. Надо мной склонился врач, он обрадовался моему возвращению из черной дыры и полушепотом произнес:
- Ну и напугали же вы своего друга, - кивнул на заботливо сгорбленную фигуру "над одром болезни моея".
- Ник, прости, - пролепетал я, едва ворочая распухшим языком, - забыл тебя предупредить: после нашей победы я просто обязан был свалиться - это такая "хорошая добрая традиция", вроде утвержденного сценария. Так что всё в норме.
- Давайте, голубчик, полежите недельку, - зашептал врач свою щедро оплаченную колыбельную, - попейте лекарства, всё пройдет. Организм у вас еще ого-го-го, молодой и сильный. Только что-то мне подсказывает: надо бы вам хорошенько провериться. Так что жду вас у себя. А сейчас выпейте чаю, - он взял из рук медсестры парящую, летящую чашку и поставил на тумбочку в изголовье.
Отпил глоток, другой, облился по́том, улыбнулся: "Спасибо, друзья!" И провалился в сон.
Врач зашел ко мне домой на следующий день. Осмотрел, покряхтел и заговорил со мной каким-то противным глухим голосом, которым обычно в кино врачи сообщают больному о смертельной болезни.
- Мне удалось получить вашу историю болезни. Вас же направили на обследование в онко-центр, почему вы туда не пошли, почему не проверились?
- Да бросьте, доктор, - махнул я рукой, - бесполезно. У меня так несколько раз бывало, поставят мне диагноз, напугают, я обследуюсь - и ничего!
- Как это ничего?
- Анализы хорошие, а болезнь продолжает жить во мне, то наступает время от времени, а то вдруг отступает.
- И все-таки, мне поставили задачу: вылечить вас и поставить на ноги. Видимо, у больших людей с вами связаны очень серьезные планы. Так что, уважаемый, наденьте что-нибудь вроде спортивного костюма, я вас отвезу в наш клинический центр.
Оделся, сел в автомобиль и прибыл в клинику. Судя по голубым елям в прибольничном парке, высокому забору с охраной и богатству отделки, центр построили для больных высшей наценочной категории. Сделали мне томографию, собрали консилиум, долго рассматривали целым коллективом, но так ничего серьезного и не нашли. Так ни с чем и вернули меня домой. А я по дороге рассказал озадаченному врачу как меня однажды диагностировал самый знаменитый немецкий профессор медицины.
- Я тогда от напряжения на работе и череды неприятностей очень устал. Выглядел так, что краше в гроб кладут. "Да ты посмотри на себя в зеркало, - возмущались друзья и родичи, - ты же весь зеленый, как лягушка, а глаза красные, как у кролика!" Вот так же как сегодня, отвезли меня в клинику, осмотрели, рентген сделали, но рака не нашли.
- Ну, это бывает, - сказал врач, - иногда встречаются такие опухоли, которые можно диагностировать только на последней стадии.
- А потом приехал из Германии тот самый гений медицины. Может помните, наш Патриарх заболел горлом, хрипел, даже на Пасху вместо него владыка Питирим служил.
- Да, помню. И что же?
- А уже на следующую Пасху Святейший сам служил. Так это тот самый немец его вылечил. Отвезли меня к нему, сунули диктофон, чтобы он на него наговорил свои наблюдения. Немец положил меня на стол, стал водить рукой по телу с ног до головы и с акцентом, но вполне понятно рассказал о состоянии моего здоровья. Обнаружил зажившую язву, вылеченный остеохондроз позвоночника, начинающуюся астму, а потом дошел до головы. Пощупал, покрутил так и сяк и сказал: тебя, наверное, рожали где-нибудь в сельской больнице, а принимал роды пьяный акушер. Я сказал, что роды мои проходили в самом лучшем роддоме, а мать родила меня легко, почти без боли, а родился я совершенно здоровым. Немец даже закричал на меня: ты врешь, у тебя родовая травма мозга и скоро ты от опухоли мозга окочуришься. Я сказал: не дождешься! И ушел оттуда.
- Ага, значит, немецкий профессор тоже обнаружил опухоль!
- Не знаю, что он там обнаружил, доктор! Только родичи направили меня, вот как вы сегодня, на томографию, и там ничего патологического не нашли. Тогда отвезли меня к моему духовному отцу. Там у него четыре человека жили, приговоренные к смерти от рака. Он помолился об их исцелении, дал попить отвар расторопши, чисто исповедал, причастил - всё, выздоровели умирающие и до сих пор живы. Ну так и я у старца подлечился.
- Этим самым отваром чертополоха? - усмехнулся врач.
- Вы, наверное, невнимательно слушали, док. Старец лечил молитвой, исповедью и причастием, а отвар для закрепления успеха и нашего спокойствия. А еще он сказал, что болезнь провоцируют нечистые духи. Как поселятся в каком-нибудь органе, так и сотворяют в нем болезнь. Так что лечить нужно прежде всего духовными средствами. Какими, я перечислил. И в этом деле светские врачи, неверующие особенно, таким больным как я, нам не помощники. Простите, если обидел...
- Да ничего, - махнул тот рукой, - мы на больных не обижаемся. А что твой старец насчет тебя сказал?
- Он сказал, что не всегда нечистый дух вселяется в орган, бывает, он действует дистанционно. То есть симптомы есть, а болезни нет.
- Да, ребята, на ваших болезнях можно не одну диссертацию написать!
- Интересно, как вы станете все это объяснять по-научному? Придется, наверное, давать определение нечистому духу... Да и Евангелие цитировать. Там Спаситель много народу исцелил одним касанием или даже на расстоянии - только молитвой.
- Да, задачка, Андрей... Ладно, я подумаю. А пока, берегите себя. Вот ваш дом. Давайте помогу до постели дойти.
- Спасибо, я сам. Да не волнуйтесь, доктор! Не в первый же раз со мной такое. Полежу чуток, помолюсь и встану как в ни в чем не бывало. Прощайте.
Наконец, я поднялся по лестнице, зашел в квартиру, в комнату и остался один. Раз попущено мне заболеть, решил для себя, наверное, будет логичным прочитать житие великомученика и целителя Пантелеимона. Не вставая с постели, протянул руку к книжному шкафу и снял том "Четьи-минеи" святителя Димитрия Ростовского с закладкой, надписанной бабушкиной рукой: "вмч. Пантелеимон". Видимо, прилив бодрости, возбужденный чаем, закончился и, ввиду приближения отлива, я быстро, прочитал житие святого и обратно провалился в сумрачный вязкий омут.