Они поднялись наверх, и Власта вновь налила им соку.
— Значит, одну задачу мы решили. Краус справился с помощью полозьев один, другого объяснения нет. Меня интересует еще такой вопрос: кто сказал о наличии укрытия семейству Сыровы, знали ли они вообще о нем? Ну и конечно проблема связи…
Гавран встал, отряхнул брюки и направился на кухню, чтобы попрощаться с хозяйкой. Она стояла возле плиты.
— Уже уезжаете? Хоть на вершок-то продвинулись? — поинтересовалась она.
— Иногда и неудача становится маленьким шагом вперед. Я думаю, скоро все станет ясным.
— Вам поставить кофе? Подождете?
— Нет, спасибо. Мне нужно еще заглянуть в часть. Карелу передать что-нибудь?
— Он все равно заедет по дороге домой. Возьмите хотя бы бутылку соку, — произнесла хозяйка тоном, не допускающим возражений.
— С удовольствием. Сок отличный. А как вы, — обратился он к Ярде, — поедете со мной?
Хозяйка взглянула на Власту:
— А я думала, что вы договорились.
— Подпоручик получил отпуск, — быстро вставил Гавран, — но домой ему ехать, вообще говоря, ни к чему. Я могу устроить, чтобы в отпуск он пошел через неделю.
— Это не пойдет, — возразила вдруг Власта. — Он болен, кто о нем позаботится?
— Я мог бы находиться в роте, а иногда заходить сюда, если не помешаю, — предложил Ярда.
Пани Квета вздохнула:
— Я понимаю, Власта не захотела признаваться. У нас есть другое предложение. Дело в том, что она отстает по английскому языку. Пожалуйста, не кривись, Власта. Отличница, а вот языки не идут. А вы ведь сдавали госэкзамен по английскому?
— Да, — протянул Ярда, удивляясь тому, как быстро меняются его планы.
— Тогда мы соединили бы приятное с полезным. Вы возьмете отпуск, останетесь в роте, а днем приходили бы к нам. Помогли бы Власте наверстать упущенное. Вечером Власта будет отвозить вас в часть. Днем можно отдохнуть наверху, в угловой комнате. Согласны?
— Да и время пойдет быстрее, — произнес Ярда, — но я боюсь быть вам в тягость.
Пани Квета нахмурилась:
— Ничего подобного, Ярда! Я уже давно ломаю голову, как бы вас попросить насчет английского. Надеюсь, все будет нормально: вы поможете Власте, а мы позаботимся о вас и вашем здоровье. Ну так как, решаетесь?
— Если так, тогда с удовольствием.
— Значит, днем я найду вас здесь, а вечером в части, — заключил довольным тоном Гавран. Он галантно поцеловал руку пани Квете, поблагодарил за сок, попрощался и уехал.
— Власта, покажи Ярде, где он может отдохнуть, — распорядилась пани Квета.
Власта повела его в мансарду над верандой. По пути они миновали две застекленные двери. Доски на полу потихоньку поскрипывали. Наконец Власта отворила последнюю дверь. Перед ними была уютная комнатушка с окном, выходящим к фасаду дома. Здесь стояли старый диван, шкаф, столик, табуретки и несколько этажерок с книгами. Стены, обитые еловыми досками, были покрашены бесцветным лаком.
— Можешь приходить сюда в любое время, комната свободная. Книжек тут достаточно, особенно маминых детективов. Ванная и туалет внизу, возле кухни. Если будет холодно, есть одеяло.
Ярда уселся на диван. Матрац под ним слегка прогнулся. Неожиданно он почувствовал, что сильно устал. Словно прочитав его мысли, Власта достала подушку.
— Немножко поваляйся, перед обедом я зайду к тебе.
Он взял ее за руку:
— Здесь так прекрасно. Для полноты счастья мне не хватает только твоего лекарства.
— Обеденную порцию ты уже получил, не позабыл?
Она произнесла это каким-то особенным тоном. Ярда взглянул на нее. Девушка покраснела до корней волос, что весьма шло ей.
— Чего ты на меня уставился! — крикнула она, выдернула свою руку и, прежде чем он спохватился, грохнула дверью.
Он смотрел ей вслед. Что с ней произошло? Может быть, он обидел ее? Непонятно. Вспомнилась вдруг фраза из Киплинга: «Женщина никогда не знает, чего она хочет, но не даст покоя, пока своего не получит».
Обед и на этот раз был отменным. Пани Квета стала убирать со стола.
— Бегите в сад, пока погода хорошая. Я тут сама управлюсь.
— Пойду возьму купальный костюм, — сказала тихо Власта и исчезла.
— Вам я тоже что-нибудь найду, не стоит мучиться в форме. — Она вышла в соседнюю комнату и вскоре вынесла выгоревшую рубашку и легкие полотняные брюки.
Поблагодарив, Ярда пошел одеваться. Штаны оказались несколько коротковаты, зато в поясе мог бы поместиться еще один человек. Однако в них было приятнее.
Они устроились в конце сада возле форельной заводи. Ярда сразу попытался обнять Власту, но встретил решительный отпор.
— Ты что, сердишься на меня? — начал он осторожно.
Власта стала усиленно разыскивать в учебнике английского языка главу о герундии.
— Прошу прощения, — продолжал Ярда смиренным тоном и погладил ее руку. — Я не хотел навязываться.
— Дело не в этом, Ярда. Просто я поняла, что ты обо мне думаешь.
При этих словах подбородок у нее начал вздрагивать, еще немного, и она бы заплакала. Ему пришлось проявить все свои способности, чтобы успокоить девушку.
— Жаль, — произнес он. — Я хотел тебе объяснить, как был бы рад, если бы ты помогла разрешить некоторые проблемы.
— Чем бы я могла помочь? — хмуро спросила она, но те без интереса.
— Ты ведь знаешь. После того как я испортил наше первое знакомство, твой первый поцелуй показался мне знаком прощения, ты как бы сказала: забудем, что было, больше я не сержусь.
— А я действительно не сержусь, Ярда. Только в больнице речь шла о другом, там я боялась за тебя.
— А теперь не боишься?
— Ты не так понял меня. Разве могу я сказать, что у тебя есть хоть чуточку чувства ко мне.
Такая мысль ему, по правде говоря, приходила в голову и раньше. Он собрался было привести доказательства своих чувств, но закончить разговор им не удалось.
— Я вам не помешаю, молодежь?
Они увидели майора Гулу. Ярда невнятно его приветствовал, неохотно убрав свою руку с руки Власты Гула уселся рядом с ними.
— Привез протоколы на подпись. Вы, кстати, нам еще потребуетесь для очной ставки, так как те двое от всего отказываются. Да ничего, это дело временное. Прочитайте, пожалуйста, вот эту грамоту и распишитесь.
Ярда никогда бы не подумал, что в милицейской службе требуется столько бумаг. Протокол был составлен на трех страницах в трех экземплярах и содержал его собственные показания о том, как они вместе с Гадеком задержали двух преступников. Он читал внимательно и должен был признать, что протокол точно отражал события. Тем не менее он спросил:
— А откуда вы все это взяли? Я ведь вам так подробно не рассказывал.
— Это взято из вашего рапорта и из показаний четаржа Гадека.
— Десатника Гадека. Остальное соответствует фактам.
— Со вчерашнего дня Гадек стал четаржем, — возразил Гула. Он подал Ярде ручку, и тот сделал двенадцать подписей. На первых двух страницах нужно было дописать, что он прочитал текст и согласен с ним. Инструкция требует, чтобы каждая страница показаний была заверена.
— Спасибо. — Гула взял протокол. — Теперь вам не придется ехать, а главное — я смогу передать дело в производство. Скорее всего, вас вызовут в уголовную милицию Брно, могут пригласить и органы безопасности. Перебежчики — это их прерогатива.
— Со мною уже беседовал капитан Гавран.
— Я его не знаю, но слышал о нем от капитана Маришки. Тот сказал, что Гавран ведет дело мертвого патера. Ваш командир еще не приезжал?
— Сегодня нет, — ответила Власта.
— Поеду ему навстречу, надо поторопиться. До свидания!
Майор удалился. Ярда с Властой крикнули ему вслед прощальные слова и вновь остались вдвоем.
— Значит, герундий… — И Ярда приступил к роли репетитора. Власта внимательно слушала. — Прошедшее время — это… — продолжал Ярда.
— …когда действие началось в прошлом и переходит в настоящее, — заключила ученица.
— Правильно! — похвалил он менторским тоном. — Скажем, такое предложение: «Я влюбился в девушку по имени Власта».
Она вытаращила на него глаза:
— Это надо переводить?
— Да нет, просто ты должна это учесть, — сказал Ярда, обнимая ее здоровой левой рукой.
— Такого учителя я могу и полюбить, — прошептала Власта и закрыла глаза.
Такой «грамматикой» они продолжали заниматься до самого вечера.
Солнце было в зените, когда назойливый звук циркулярной пилы внезапно замолк.
— Обед, — уверенно произнесла Власта. И она была права.
Тут же разнесся звон колоколов костела. Ярда взял у нее курс лекций.
— Нам осталось отработать еще одно упражнение. Тебе уже не хочется?
— Голова не соображает. Лучше пойдем обедать.
Ярда не стал ее отговаривать. Ведь они уже отработали целый раздел, что было совсем неплохо. Сзади себя они услышали рычание собаки, которая бегала с распухшим языком. Они встали и направились к кухне, откуда доносились приятные запахи.
За столом они увидели дедушку Хохолача, который помешивал ложкой горячий гуляш и бросал в тарелку кусочки хлеба.
— А вы знаете, пани, что перцы к нам завезли, собственно говоря, румынские словаки. Когда-то мы ничего подобного не знали. На третий год после войны мы были у них в Новом Пршеворове, это в пяти-шести километрах отсюда. Им тогда потребовались загонщики в охоте на зайцев и фазанов. После выселения немцев все они поселились в одной деревне. Принимала нас пожилая крестьянка. Она дала каждому по краюшке хлеба с заячьим паштетом, по четвертинке вина, а на тарелке подала вот такие перчики. Я решил их попробовать первым, укусил, но ни проглотить, ни выплюнуть не смог. Во рту так защипало, что брызнули слезы. Ребята, помню, спрашивают: доброе ли кушанье? А я мотаю головой, мол, конечно. Через пару минут все мы дружно плакали и чихали, но семена все же взяли. И видите, теперь даже трудно представить гуляш без этих ужасно жгучих штуковин.
Можно было только удивляться тому, с какой проворностью Хохолач управился со своей порцией: ведь ел он всего тремя зубами — один скромно торчал сверху на правой стороне, а два других снизу. Дома у пего был новый протез, но носить его он отказывался, говоря, что протез пригодится в гробу, там он не будет ему мешать.
Хохолач доел, вытер губы рукой и встал.
— Пойду, пани, пропущу свежего пивка. За пилой заедем вечером на тракторе. Сам-то я с ней, окаянной, уже не справлюсь, а ваш молодой с такой рукой мне не помощник.
Смотри-ка, он уже считает Ярду членом семьи. Пани Урбанкова прервала его:
— Нам нужно, сосед, рассчитаться. Сколько мы вам должны?
— Околько дадите, так и будет хорошо, пани. Я был у вас три раза.
— Значит, сто пятьдесят крон, как обычно. И немного вам на пиво. — Она прибавила десятикроновую бумажку.
— К чему это? Не надо. Если что-нибудь потребуется, скажите. — Дед вернул десять крон и обратился к Ярде: — Пойдем выпьем пивка вместе?
— Сходи, а я помогу маме, — предложила Власта.
— Хорошо, я догоню вас, — согласился Ярда и побежал в свою комнату за деньгами.
Хохолача он догнал возле дома секретаря, который за прошедшие два дня изменился до неузнаваемости: появились строительные леса, под окнами выросла гора песку, возле дома — смеситель строительного раствора, груда кирпичей. Секретарь прибивал толстую доску к стойке.
— Пойду с вами! — крикнул он и, спрятав топор за дверь, присоединился к их компании.
— Кто здесь самый старый житель деревни? — поинтересовался Ярда.
Секретарь задумался, а потом сказал:
— Мне думается, сосед Хохолач. Так ведь?
— Вроде бы так, — согласился дед. — Мы приехали сюда после выселения немцев. Здесь была целая колония — восемь-девять семей. Никто не выдержал, только Коцоурек, но и он через несколько лет умер. Потом был Винцек Сыровы, где он умер, никто не знает.
— Между прочим, перед войной здесь немцы не проживали. Рассказывали, что несколько семей выехали внутрь страны. Из них никто не возвратился?
— Трудно сказать, парень, — отвечал секретарь. — Видно, прижились где-то. Некоторые приезжали посмотреть и снова уехали. Насколько я знаю, три семьи осели где-то под Тршебиче. Деревенский труд дается тяжело, а забывается легко. Там у них фабрики под носом, рядом лес, к чему гнуть спину на поле? А другую работу надо искать за много километров. Молодежь к лесу, конечно, привыкает, но ведь это каторжный труд, приходится вкалывать и в дождь, и в мороз. Но я не променял бы свою работу на другую. А вы, сосед? — повернулся секретарь к Хохолачу.
— Правду говоришь, привыкли мы к этому месту, — согласился дед.
В трактире они уселись за один стол. Ярда заказал себе пиво, от рома отказался:
— Мне нужно иметь ясную голову, занимаюсь с Властой английским языком.
— Видел вас вчера одним глазком, — ухмыльнулся Хохолач, — да вы никого не замечали.
— Оставьте его в покое, ведь они молодые, — взял под защиту Ярду секретарь. — А как у тебя дела, написал свой трактат?
— Написал, но кое-чего еще не хватает. Вот если бы найти человека, который проживал тут в сорок пятом году.
— Поговорил бы со старым Хенке, — предложил Хохолач.
— Я о нем уже слышал. Говорят, живет по другую сторону границы, в Тифенбахе. Но как его найти? Мне неизвестно, когда он сюда приезжает.
— Это я тебе скажу. Должен появиться на этой или на следующей неделе. Исполняется годовщина смерти его сына. Потом он побывает в день поминовения усопших[4], а в первую неделю апреля приедет на могилку жены. Иногда он приезжает просто так, когда взбредет в голову.
— Он знаком тут с кем-нибудь?
— Со, наверное, со всеми знаком. Тогда, в сорок шестом — сорок седьмом годах, мы границу всерьез не принимали. Временами наведывались к ним, а чаще они приезжали к нам. После войны у австрийцев была разруха, плохие дела с питанием, вот они и приезжали за салом, мукой, другими продуктами. Помогали не всем. Если приходили бывшие нацисты или гитлеровские подпевалы, то могли просить хоть на коленях, никто ничего не продавал. Мы сообщали о них своим пограничникам или в органы безопасности. Именно Хенке всегда без утайки сообщал нам о таких людях.
Ярда слушал внимательно и думал о том, с каких давних пор поддерживается связь через границу.
— Я слышал, что Хенке занимается контрабандой, — осторожно забросил он удочку. Оба местных жителя переглянулись.
— Всегда болтают больше, чем есть на самом деле, — махнул рукой секретарь. — Заходи сюда вечером и присмотрись: у каждого второго увидишь австрийскую зажигалку. Или возьмем помидоры. Тебе показала пани Урбанкова свои помидоры? Саженцы она брала у моей жены, а у нее они появились неизвестно откуда, но привез их сюда, как и зажигалки, Хенке. Обычно люди сами заказывают. Не дело это, но на таких мелочах не разбогатеешь.
— У меня от него серп, — признался Хохолач. — Попробуй-ка у нас купить обыкновенный серн! Если все же найдешь, то жать он будет с трудом. Я заказал Хенке, и он привез десять штук. Через пять минут все расхватали. Было бы пятьдесят — и их бы разобрали.
— И он пронес десять серпов мимо таможенников? — удивился Ярда.
— Я его не спрашивал, — отговорился Хохолач. — Кстати, он знает, что ваш капитан точит на него зубы.
— Вы думаете? — недоверчиво взглянул на него Ярда. — Так вы скажете мне, когда он появится?
— Будь спокоен, скажу. Возможно, он остановится у Урбанковых. Пани хочет посадить шалотку, которую разводит Хенке. Правда, сейчас у Урбанковых что-то много всякого шуму, то и дело приезжают автомашины, а на прошлой неделе появилась даже целая автоколонна, — проговорил дед Хохолач, не спуская глаз с Ярды.
— Это были знакомые командира, — решил Ярда приоткрыть половину правды. — В воскресенье они приезжали из-за меня. — И он шевельнул перевязанной рукой.