Южная широта... Бескрайний песчаный пляж с редкими пальмами на берегу... Чистейшая синева морской воды... Без единого облачка небо... Тишина... Ласковое солнце... Мягкое махровое полотенце... Абсолютно всё со всех сторон окутывает негой... Хочется вот так вечно находиться в этом блаженстве... Здесь и накормят, и напоят, и повеселят, и усыпят... Да, есть такие места на нашей планете...
Но она знала, что есть и другая широта -- шестидесятая. До сих пор она помнит то чувство, в которое безрассудная молодость окунула её, тот шок, что испытала она, сделав первые шаги навстречу неизвестности, ту полную беспомощность перед стихией, когда она -- маленькая худенькая девица в светло-зелёном пальтишке, в коротеньких полусапожках, лёгких рукавичках, белой вязаной шапочке -- держась за огромную сумищу обеими руками, цеплялась за ручки своей поклажи, тогда как северный ветер пытался разорвать её одёжку в клочья, задирая подол на голову, оголяя коленки до талии, расстёгивая пуговицы. Ледяные иглы снега жгли лицо, пурга свистела, смеялась над её потугами, крутила в разные стороны, отрывала её руки от сумки, прикованной тяжестью к земле, чтобы отшвырнуть, отбросить в незримую чёрную дыру самонадеянную дамочку, посягнувшую без спроса ступить на это место.
Кто-то, сняв тяжёлую рукавицу, отряхнул её лицо от измороси, натянул на уши шапочку, крепко взял за руку.
- Мирон! Возьми сумку у барышни! - Потянул её за собой. - Не дрейф, маленькая. Справимся.
Она всё ещё ничего не видела, снежный затянувшийся вихрь слепил глаза, ветер пронизывал насквозь, ноги то проваливались в снег, то натыкались на колдобины. Из носа потекла вода, она чихнула. Мужчины дружно засмеялись.
- Будь здорова!
Она не могла даже "спасибо" сказать -- ледяной воздух заполонил её полностью. Шагали минут десять, ей это показалось вечностью. В кузов железной машины её подняли двое, как пушинку, двое других сверху подхватили. Закрыли дверцу. Здесь было теплее, она чуть-чуть оклемалась. Глаза считали -- двенадцать мужчин поглядывали на неё, она тринадцатая. Как-то ей это число не понравилось, и она повторила пересчёт. Оказалась всё-таки опять тринадцатая. Временами было слышно, как работал двигатель. Мотало из стороны в сторону. Все крепко держались за свои боковые сидения, и её держали, иначе она давно бы металась по кузову, как светло-зелёный мотылёк, не только от двери до кабины, но и вверх-вниз, давно бы расшибла свою непутёвую голову, пообрывала себе руки, ноги. Слышались разговоры -- уши стали привыкать к сумятице.
До этого она ехала около полутора суток на поезде. Потом был самолёт. Тогда слышались больше слова "вахтенный поезд", "вахтенная смена", "вахтовый метод", "вахтовая работа", "вахтовики". Сейчас новые слова доносились -- "полярники", "полярная ночь", "полярный маршрут". Тусклый плафон едва освещал компанию. Кто-то громко кричал в радиотелефон, чтобы встречали, кто-то анекдоты рассказывал, но все были весёлые, все, кроме неё. Ехали около часа. Водитель сигналил -- приехали, открыли двери, дружно попрыгали наружу. Не успела она собраться с мыслями, как очутилась среди сугробов. Ветер здесь не так буйствовал, хотя метель крутила.
- Болотин! Принимай свою подопечную! - Кричал старший, тот, что встречал её ещё у поезда.
- Как добрались? - Подошёл могучий дядька.
- Нормально!
- Ну-ка, где моя родственница? Господи, что же ты такая худенькая-то! Живая?
Она не была с ним знакома, это был дядя её мужа, который и прислал вызов для работы на севере. Вова уехал ещё осенью, а она вот, оставив двоих школьников на свою маму-педагога, собралась только к Новому году.
- Я твой дядя Женя, - смеялся он.- Ну, поехали искать твоего Вовку. Документы все с тобой?
- Все. - Это единственное слово она сумела произнести.
Все мужчины куда-то улетучились, наверное, в те постройки, что виднелись с обеих сторон глубокого снежного туннеля. Опять машина, колёса выше её роста, еле-еле взобралась в кабину не без помощи дяди, конечно. Минут через пятнадцать вдали обозначился огнями посёлок, дома двухэтажные. Остановились почти внутри этого обжитого местечка. Дядя Женя долго нажимал на сигнал и светил своим прожектором, установленным на кабине, по одному из домов, пока из окон не стали выглядывать люди.
- Вовка! Крапивин! - Орал дядя у приоткрытой дверцы во всю мощь своего голоса. - К тебе жена приехала!
Не прошло и пяти минут, как её Вова вылетел из подъезда. В одной шапке, нараспашку.
- Люсенька! Приехала! Пойдём скорее... Замёрзла? Сейчас согреешься... Заходи в подъезд скорее, - провожал, открывая двери в здание. - Я за сумкой слетаю, да с Женей попрощаюсь. Подожди здесь.
Вот так она оказалась на Севере, в Новом Уренгое. Им выделили комнату в общежитии. Вова работал в Нефтепроме, а её дядя Женя устроил в Управление Газпрома. Оба ведомства и до сих пор существуют в неразрывной связи.
Дети оба выучились, старший, Олег, работал в Газпроме, его ценили. Денис был младше на четыре года, более лёгкий, работал под началом старшего. Но как-то не складывалась у обоих жизнь. Старший третий раз собрался разводиться -- жена тянула его в Екатеринбург, он не хотел. После первого развода жене квартиру оставил, жил с родителями, второй квартиру следующую оставил, опять явился к ним. В третий раз она ему отрезала:
- Я не напасусь на твоих жён! Хватит!
Младший был любителем проигрывать в казино тысячами, уезжая в отпуск, всегда звонил ей, чтобы выслала ему денег на обратный билет. Как мама, зная слабости сына, она всегда была готова это сделать. Даже женившись, не научился соизмерять свои траты с доходами, жена нервничала. У обоих дети от каждой жены, все девочки, частенько подсовывали ей, приходилось и нянчиться, кормить, одевать-обувать, воспитывать. Женщин на севере было мало, не каждой по нраву жёсткий климат, рожать уезжали в родные города, матерям легче заниматься бытом и детьми в более благоприятных и знакомых условиях.
А город строился и сейчас продолжает строиться. Проспекты широченные, освещение на зло полярной ночи -- роскошное, крепкие многоэтажки расположены дружно, есть и школы, и детсады, и больницы -- вся социалка обеспечена и финансами, и умелыми кадрами. Всё это поднималось на её глазах, во всём этом есть частичка и её труда, её жизни. Но каким жестоким было начало пути! Далеко не каждый мужчина выдерживал суровую жизнь, а сколько их просто сгинуло даже не на севере, а только на пути к нему! Сколько машин на трассе, бетонке, замерзали от лютых холодов! С семьями, с детьми! Одних подводило некачественное топливо, другие после обычной остановки просто не смогли завести своё авто, кто-то был пьян, кто-то был излишне самоуверен -- мертвецы! Ехали за длинными рублями -- не добрались до больших денег.
А она выдержала. Север мог легко вырвать с корнями дуб, но её -- былинку -- нежную, хрупкую, бессознательно пригнутую к этой земле, не удалось искоренить многие годы.
Но как скоротечна жизнь! Ещё совсем недавно дети были сопливыми, мама молодой, папа, вечно возившийся со своим "Запорожцем". Она была единственным ребёнком в семье, и родители были безмерно рады, что она подарила им двух внуков. Свердловск, конечно, город и родной, и красивый, и большой, но с заполярным Уренгоем не идёт ни в какое сравнение. Да и детство её прошло на его окраине меж двухэтажных домов, в центре которых -- котлопункт с вечно дымящей трубой. Мамину квартиру после смерти на себя оформила, мужа схоронила, а тут и пенсионный возраст подоспел. Всем пенсионерам выделяли кредиты с частичным Газпромовским погашением на постройку жилья в центре страны, она выбрала город Ковров. Продолжала работать, в последнее время была вахтёром в общежитии вахтовиков. Молодой её начальник всякий раз, выдавая зарплату, злился, что она получает чуть не в три раза больше него. Конечно, у ней же все надбавки, и северные, и отдельно Газпромовские.
Она с трудом считала рубли, вся её жизнь была связана с долларами, у ней всегда с собой было несколько банковских карт. Она не понимала мамину соседку в Екатеринбурге, которая жила на ежемесячную пенсию в восемь тысяч рублей, хотя тоже имела высшее образование и работала на приличной должности почти сорок лет.
Ни одну из своих трёх квартир она детям не оставит, они сразу их потеряют. Жить пусть живут, но пока она в здравии, их жёнам они не достанутся. Сейчас старшему купила однокомнатную, младший с семьёй -- с ней в трёхкомнатной. Имея на руках приличную сумму, она задумала продать ту, что в Коврове и мамину -- купит себе в новом микрорайоне Екатеринбурга большую новую для своей последующей жизни. Всё-таки много уже раз ей предлагали отправиться на пенсию.
- Буду спокойно поживать себе вдали от детей, их беспорядочных пристрастий, вдали от северного климата. Сколько денег останется -- так же по два раза в год буду отдыхать в южных широтах. Да и Газпром ведь повсюду свои базы отдыха имеет, и своих пенсионеров не забывает, зимой так даже всегда навязывает черноморское побережье.
И задремала она в тёплом блаженстве. А в сознании всё ещё сверкал новогодними салютами в полярной ночи богатый северный город Новый Уренгой.
ИГРОКИ.
Пятничный рабочий день когда-то для всех был коротким, сейчас этого не скажешь, за работу держались, с начальством не спорили, частенько перерабатывали, про два дня выходных некоторые только мечтали. Но если выпадало такое счастье, то почему бы не выйти во двор, не пообщаться с соседями, узнать, какое настроение у мужиков, какие сюрпризы им жизнь преподнесла, просто посидеть в летний вечер на свежем воздухе среди зелени, посмотреть, как ребята футбол гоняют на площадке, ни о чём не думать. Вот и стали подтягиваться к столику мужики, чтобы успеть занять местечко на солнечной стороне дома.
- Ну что! Сыграем! - Подтягивая штаны, маленький плешивенький мужичок высыпал из пластиковой коробочки домино. - Ну-ка, старый хрыч, подвинься, ты всё равно только смотришь. - Устраивался за столиком.
- Игроки хреновы... - Скептически щурясь, дед отодвинулся по лавочке ровно на столько, чтобы тот поместился. - Как дети малые... Никакой пользы от вашей игры...
- Не ворчи, Карим. - Старался, как всегда, примирить их сидящий напротив солидный Гена. - Что нам делать-то, пока бабы еду после работы готовят? Погодка чудесная стоит!
- Пустая у вас игра... Да и не игроки вы вовсе... Не в такие игры играете, - не унимался дед.
- А в какие игры нам играть!
- Ваши вон пацаны внизу в кустах в картишки на деньги режутся!
- Да ты что! - Удивился тот, что помоложе. - И мой там?
- И твой, Вася. - Смеялся дед в свои седые усы. - Я вот подучу его немного -- азартный шулер из него может получиться. Ловкий, страстный малый!
- Я вот вас обоих ремнём своим выпорю как следует, будет тебе тогда "подучу его"! У всех на виду штаны с тебя спущу, всю задницу располосую в кровь! Так и знай! Серьёзно тебе говорю, Карим. Где они?
- Да они всей шайкой дворовой купаться убежали, как завидели вас.
- Мой вроде дома сидит за компьютером.
- Гена, ты думаешь, он чем-то другим занимается? Ошибаешься! Я не раз подсаживался к нему рядышком. Вас же целыми днями дома нет. Так вот, думаю дай посмотрю, что это за компьютер такой. Не поверишь -- твой смирненький семиклассник мне такое показал! Даже страсть моя молодецкая встрепыхнулась, он у тебя тоже -- игрок! Причём гораздо более безрассудный, чем те, что в картишки на деньги режутся. Там, в этой Всемирной паутине группируются виртуальные игроки, и игры у них посерьёзнее -- убивают друг друга! - Помолчав, добавил с издёвкой. - Плохо вы своих детей знаете. Даже совсем не знаете.
- Что-то ты меня совсем озаботил, Карим. - Гена отбросил от себя пешки домино, смешав уже разложенную ими линейку, встал и направился, видимо, к себе в квартиру.
- Ну вот, из-за тебя, старик, вся игра насмарку. Вечно ты со своими прибаутками наш отдых портишь, - сетовал плешивенький Ванька. - Карим, а ты ведь не такой старый, каким прикидываешься?
- Конечно. - Дед, довольный замечанием, хитро расправил свои усы, усмехнулся. - Маскируюсь... Чтобы повоспитывать вас малость... Старикам это как бы сподручнее... Уважения больше...
- Что ж ты нас всё время подкалываешь-то? Неужели радостно тебе от этого?
- Ещё как радостно-то! Играю я так! - Хохотал он полным ртом зубов.
- Ну-ну, игрок, стало быть, тоже... Давай вешай нам опять лапши на уши. Вон, ещё один твой неистребимый врун на помощь тебе торопится, - проговорил с досадой Ванька, заметив двух крепышей, приближающихся к их столику.
- Нет, это не игроки, - вздохнул Карим. - Эти двое могут только проигрывать, они -- работяги. Просто они не знают, что им в этой жизни никогда не выиграть. А если узнают -- повесятся. Слабаки...
- А ты знаешь?
- Знаю. Хорошие игроки чаще проигрывают, но при этом азарт у них не пропадает. Заметьте сами, малыши в песочнице с рождения играют, женщины и мужчины всю сознательную жизнь играют меж собой, начальство с подчинёнными, политики с народом игру ведут, военные меж собой ракетами перебрасываются, Президенты друг с другом. Сейчас это войной называется, но это не так -- это обычная игра, каждая на своём уровне.
- О чём это вы тут глаголами бросаетесь? - Спросил по-свойски Лёшка, протянув только деду для пожатия руку, расписанную татуировкой от самых пальцев.
- Садитесь, мужики, послушайте, как тут дед опять философствует.
- Что, и мусульманский мир с христианством тоже по-твоему, играют? - Не выдержал долгой паузы Вася.
- По большому счёту -- да, играют.
- Ничего себе игрушки! Смертей-то сколько!
- Смерти крупных игроков совсем не интересуют. Они полны срасти и азарта только играть, их не заботит редкий выигрыш, или частый проигрыш, такие вот они настоящие игроки. Вот наш Путин, например...
- Что, ты и его к игрокам причислил?
- Он замечательный игрок! Какой игрок! Я завидую ему белой завистью! Насмотреться на него не могу! Как легко он выбрасывает свои фишки! Есть в его биографии замечательный факт. Когда-то он служил в Германии, и произошёл там случай во время какой-то смуты, то ли восстания, то ли вызов против СССР, он тогда ещё лейтенантом был при посольстве нашем. Короче, вооружённые немцы вошли на территорию нашего посольства с требованием покинуть границы Германии. Абсолютно все наши чиновники там, попросту говоря, разбежались, он один остался перед вооружёнными. И что он сделал! -- Вынул два пистолета и предъявил им свой ультиматум, что, если не покинут территорию советского посольства немедленно, он разрядит в них обе обоймы.
- И что?
- Те, подумав немного, удалились, хотя и с достоинством.
- Да-а-а... Отличительный поступок. - Произнёс Ванька. - Согласитесь, далеко не каждый на такое способен. Если только это не враньё. Путин складно умеет врать с экрана. Откуда ты узнал об этом?
- От одного служивого. Слухи-то по частям быстро разносятся. Давно я это слышал. А как он с Крымом всё оригинально сумел обтяпать, глазом моргнуть не успели -- и возвращён Крым в Россию! И в третью мировую войну умело не ввязался, сколько бы его ни провоцировали, неизвестно, что могло бы быть из-за этой Украины! Хотя на политической арене сейчас он потерпел полное фиаско -- Россию обложили санкциями, открыто игнорируют, провоцируют, оскорбляют, лишили членства в ООН, различных валютных фондах и так далее. Он даже постарел на глазах, но моментально на другие авантюры переключился -- устроил фейерверк ракетами из Каспийского моря по террористам в Сирии. Американцы на неделю онемели от этого фокуса с его стороны.
- Прям оловянный солдатик ни дать ни взять, - поддакнул Лёшка.