— Да у тебя, видать, наболело?
— Да задрало все, Вить. Иногда таким идиотом себя чувствуешь!
— Это еще что. Вот всем ведущим политических ток–шоу недавно запретили выходить в прямом эфире.
— Маразм. Пора завязывать с этой профессией.
— А что делать будешь? Кому ты нужен?
— Наверное, никому…
— Вот то–то и оно…
Сегодня у Дмитриева был выходной, и он решил использовать его на полную катушку: до обеда понежиться в кровати, почитать интересную книгу, до которой никак не доходили руки, посмотреть телевизор, в конце концов. Трудно передать возмущение Алексея, когда настойчивый телефонный звонок вырвал его из сладких грез и заставил подняться с постели. Мысленно обматерив человека, нарушившего его покой, Дмитриев нехотя подошел к столу и снял трубку.
— Леша, это я.
— Кто я?
— Дмитрий Лебедев из «Вечерней зари», журналист. Помнишь меня?
— А, это ты к нам на ЛТН приезжал, а потом о нашей компании в своей газете писал?
— Ну да, он самый. Ты мне еще телефон свой оставил на всякий случай.
— Было дело. Так чего ты хочешь?
— Леша, я сейчас от телецентра звоню. Мне нужно срочно с тобой увидеться.
— Ну, во–первых, я сейчас дома, а не в телецентре. А что стряслось–то?
— У меня в руках компромат на нашего губернатора Полищука. Компромат страшный, Леша. Если его опубликовать, полетит не одна голова.
— Да ладно! — воскликнул Алексей. — А чего ж ты его в своей газете не хочешь обнародовать?
— Я еще жить хочу, Леша.
— Все настолько серьезно?
— Ну в общем, да. Просто ЛТН — крупная компания, вас наверняка прикроют в случае чего. А вот «Вечерней заре» с губернатором точно не справиться.
— Ну хорошо. Записывай адрес и приезжай со своим компроматом ко мне домой. Разберемся.
— Отлично. Уже еду.
Сон как рукой сняло. Через час в дверь позвонили, и на пороге появился Лебедев. Выглядел он не самым лучшим образом: растрепанные волосы, уставшие глаза. Парень заметно нервничал, и Алексей тут же предложил ему выпить, дабы тот мог расслабиться и спокойно обо всем рассказать.
— А ты чего так волнуешься? — спросил Алексей, когда они позавтракали и опустошили несколько бутылок пива.
— Потому что из–за документов, которые я тебе привез, у нас в области завалили уже несколько человек.
— Да ладно!
— Слыхал про Бархатова?
— Это ваш местный олигарх? Слышал краем уха. Так там вроде несчастный случай был.
— Ага, как же! Это по указке Полищука было сделано — не иначе.
— А ты откуда знаешь?
— Слухи, Леша. Бархатов с нашим чиновником крепко поцапался. Виктор Сергеевич сначала его в прессе грязью облил, затем налоговую натравил, а когда не помогло, случилось то, что случилось.
— Ну и дела у вас творятся!
— Вот поэтому я и нервничаю. У меня на руках, считай, человек Бархатова умер. А перед смертью папочку мне передал любопытную. Я ее как открыл — мне дурно стало. Знал я, что губернатор наш не святой человек, но чтоб такое… В общем, Леша, я тебе ее оставлю, а ты изучай. В своей газете я точно не смогу это опубликовать, поэтому, если тебе это по силам — хорошо, а нет, так, глядишь, и жить спокойнее будешь.
— Ты меня прямо застращал.
— Да не в этом дело. Просто Полищук — страшный человек. Если узнает, что кто–то против него недоброе затевает — пиши пропало. Поэтому аккуратнее с этими документами и никому их не показывай.
— Что ж я, маленький, что ли, не понимаю? Ну ты хоть в двух словах опиши, что там?
— Не хочу, Леша. Я лучше домой поеду. Дела.
— Что ж ты такой запуганный, Дима?
— А вот прочитай и узнаешь. Спасибо за бутерброды и пиво. Пора мне.
— Ну хорошо. Счастливо.
Проводив Лебедева, Алексей взял папку и принялся тщательно ее изучать. Уже от первых страниц волосы на голове Дмитриева зашевелились. Теперь он понимал беспокойство своего приятеля из «Вечерней зари» и в полной мере осознал, что случится, если опубликовать эти бумаги. Здесь было все: миллионные зарубежные счета губернатора, фотографии любовных утех с мальчиками и девочками, доказательства незаконных сделок и многое другое. Одним словом, настоящая бомба, взрыв от которой мог аукнуться даже здесь, в Москве…
Быстро одевшись, Алексей сел в машину и помчался в телецентр. Ему не терпелось показать эту папку Соловьеву, от которого теперь во многом зависела ее судьба. Дмитриев твердо решил, что не будет лезть в это дело: слишком опасно ссориться с действующим губернатором. Опасно и неразумно. Никакая карьера, никакие деньги не стоят того, чтобы ставить на карту свою жизнь. А уж если этот Виктор Сергеевич не побоялся завалить Бархатова, то что для него какой–то там журналист? Раздавит и не поморщится. Конечно, Алексей любил рисковать, но только в том случае, когда риск не сулил значительных неприятностей. А эта папка могла похоронить его навсегда. Она жгла руки, и от нее хотелось поскорее избавиться.
Теперь он понимал Лебедева. Если на него, столичного журналиста, этот компромат произвел такой ужас, то что испытывал житель провинциального городка, где этот самый губернатор был царь и Бог? Алексей проклинал себя последними словами за то, что встретился с Лебедевым у себя дома. А что, если за ним следили, и теперь прихвостни чиновника знают, где он живет? Черт, какая непредусмотрительность, какая детская ошибка! Вот что значит расслабиться и не просчитать всех своих ходов. Стареет он что ли?…
Припарковав машину, Алексей со всех ног бросился к телецентру. Он влетел в кабинет к Соловьеву, как метеор, начисто забыв о нанесенной ему обиде. До обид ли, когда в твоих руках такой убойный материал?
— Михалыч! — закричал Дмитриев. — Срочно бросай все дела!
— Что стряслось–то?
— Узнаешь сейчас. Скажи секретарше, что тебя ни для кого нет. Это очень серьезно.
— Ну хорошо, — сказал Александр, набрав номер Ленки. — Рассказывай, что у тебя.
Когда Соловьев бегло просмотрел папку, он тяжело вздохнул и пристально посмотрел на Дмитриева.
— Откуда это?
— От надежного человека. Что об этом думаешь?
— Я думаю, что это пиздец, Леша.
— Согласен. А еще?
— Я не знаю ни одного человека, который возьмется раскрутить это дело. Разве что ты?
— Нет, Михалыч, я тоже не возьмусь.
— То–то и оно. Ладно, в любом случае, я один не могу решать такие вопросы. Мне нужно посоветоваться с Ладыгиным.
— А что ты надеешься услышать от этого цербера?
— Можно ли вообще оглашать материал такого рода. Ты же понимаешь, что будет, если мы это сделаем.
— Понимаю.
— Вот как поступим. Ты здесь посиди, а я скоро приду.
Но Дмитриев не мог усидеть на месте. Он мерил кабинет тяжелыми шагами и каждую минуту смотрел на часы. Если Лыдыгин не даст добро, эту папку нужно будет немедленно уничтожить и забыть о ее существовании. А вот если даст… В этом случае последствия могли быть самыми непредсказуемыми. Алексей уже пожалел, что отнес папку Соловьеву. Надо было сразу избавиться от документов, как только он ознакомился с их содержанием. И зачем он пришел сюда? Ведь если что, все стрелки теперь переведут именно на него. Кто получил папочку от Лебедева? Дмитриев. Кто отнес папочку в ЛТН? Тоже он. Если будут копать, то все нити приведут к нему. А копать будут непременно, в этом даже не приходилось сомневаться… Какой дурак! Ну почему он не разорвал ее и не сжег? Ведь это было так легко. И никто ничего бы не узнал. А сейчас… Сейчас оставалось только ждать.
Соловьев вернулся минут через двадцать.
— Ну что, — сказал он Алексею. — Ладыгин дает добро.
— Твою мать! — вырвалось у Дмитриева.
— Ты не матерись. А думай, кому лучше это дело поручить. Я успел связаться с самыми отчаянными нашими ребятами, но они отказались.
— Неудивительно. А почему цербер дал добро? Это на него не похоже.
— Он в Кремль звонил, пообщался там с кем–то. Говорят, этот Полищук у многих в печенках сидит.
— Получается, они хотят свалить его нашими руками.
— Скажем так, они буду не против, если мы это сделаем.
— Но человек, который возьмется за такой материал, очень рискует.
— Возможно. Но нам нужно его найти. Не пропадать же такому компромату. Я подумал и могу назвать только одного корреспондента, который взялся бы за такую работу.
— Да? Очень любопытно узнать, кто же этот безумец.
— Твой стажер.
— Володька?! — вскричал Алексей. — Прекрати. Это же подстава!
— Но он ведь может и отказаться.
— Ты же знаешь, что он не откажется. Он еще молодой дурак. У него один ветер в голове.
— Молодость — это его козырь. Он не задумывается о последствиях, как мы с тобой, и ничего не боится. К тому же, не забывай, Кремль дал добро. А это что–то да значит.
— Сегодня дал, а завтра взял. Ты же не хуже меня знаешь, как это обычно бывает. Нельзя Володьке такое поручать!
— Не справится?
— Не об этом речь. Он думает, что ему море по колено. Володька бросится в это дело очертя голову и очень рискует сломать себе шею!
— Послушай! Мы выделим ему аналитическую программу в субботу. Представляешь, целых полчаса и только он один. А? Да кто в его возрасте добивается такого успеха? Парень с ума сойдет от радости!
— Но ведь это мерзко, Михалыч! Давай лучше избавимся от папки раз и навсегда. Незачем связываться с этой чернухой. Оставь стажера в покое, я тебя очень прошу.
— После такого выпуска он станет звездой. Его никто и пальцем тронуть не посмеет, ведь всем будет ясно, кто это замыслил. Губернатор не такой дурак. Чего ты боишься за своего стажера? Он что тебе, сын родной? Его ждет слава, которая нам с тобой и не снилась.
— Ага… Слава с пулей в голове.
— У тебя есть другие варианты?
— Нет.
— Тогда о чем разговор? Предложи ему. Я же не собираюсь силой к этому принуждать, на нет и суда нет.
— Получасовая программа! — закричал Володька, когда Алексей сообщил ему новость. — Не может быть! Вот это да! Целых полчаса в кадре буду я один! Фантастика!
— Погоди радоваться. Ты даже не выслушал меня до конца.
— Да чего там слушать! Тут же и так все ясно! Это ведь настоящий прорыв! Только попал на канал, как мне тут же доверили такое дело!
— А ты подумай, почему его доверили именно тебе.
— Ну и почему же?
— Да потому, что от него отказались все остальные.
— Ну и что? Это их проблемы, какое мне до них дело?
— Володька, очнись! Думаешь, ты один хочешь оказаться в кадре на полчаса? Да на телевидении таких желающих полным полно. Но никто не захотел рисковать своей шкурой и подставляться. Умные люди, проработавшие здесь не один год, знающие, что такое бросить вызов чиновнику столь высокого ранга, взяли самоотвод.
— Ну если они трусы, кто ж в этом виноват?
— То есть все трусы, а ты эдакий смельчак. Герой, да?
— Ты что, мне завидуешь?
— Я?! Боже упаси. Я тебе сочувствую. И хочу предостеречь тебя от большой беды. Не суйся в это дело. Давай я скажу Соловьеву, что ты отказался.
— Не вздумай даже! Я берусь за это дело и доведу его до ума. Это мой шанс, как ты не понимаешь!
— Хорошо. Я больше не буду уговаривать. Ты взрослый человек, сам и решай, что делать. Но учти: я тебя предупредил. Можешь зайти к Соловьеву и сказать, что ты согласен, а я поеду домой.
— Договорились, Лешка. Спасибо огромное!
— Эх, как бы ты потом об этом не пожалел…
Алексей прекрасно знал возможную реакцию Володьки и, к сожалению, не ошибся. Когда фортуна улыбается тебе, хочется вдоволь насладиться триумфом. Познать его от начала и до конца, купаться в его лучах, нежиться в жарких объятиях. Зачем идти к этому поэтапно, шаг за шагом, когда есть возможность взять все прямо сейчас, в один момент. Кто устоит перед таким соблазном? Кто скажет «нет», отринув путь на самые вершины? Молоденький мальчишка, едва успевший попасть на канал и не знающий этой сволочной жизни? Нет, только не он…
Глава 11
Губернатор собирался ужинать, когда ему доложили о приходе Лазарова. Спешно встав из–за стола, Полищук вышел на веранду и поприветствовал своего помощника.
— Ну, чем порадуешь? — спросил он.
— Виктор Сергеевич, мы перехватили всех гонцов Бархатова. Материал заблокирован. Газеты, которые должны были опубликовать компромат, сейчас заново верстают полосы. Правда, есть и плохие новости.
— Какие?
— Мы не сумели перехватить оригинал документов. По нашей информации он попал к некоему Лебедеву из «Вечерней зари». Сейчас его усиленно разыскивают мои люди.
— Найди его! Во что бы то ни стало! Понял?!
— Не волнуйтесь, Виктор Сергеевич, мы все сделаем.
— Когда найдете Лебедева, выясните, передавал ли он кому–нибудь документы. А потом уберите. Только аккуратно.
Дмитриев не находил себе места. Прошел уже целый день с тех пор, как он вручил Володьке все документы, хранившиеся в папке, и стажер, хотя, почему стажер, уже полноправный корреспондент ЛТН, работал над ними, не покладая рук. Через четыре дня он должен будет выйти в эфир с убойным материалом и оборвать политическую карьеру губернатора на самой вершине. А такие вещи в их среде не прощались. Кремль забудет про наивного мальчишку на следующий день, а вот Виктор Сергеевич будет помнить всю свою жизнь и не успокоится, пока не отомстит. А что такое месть чиновника, потерявшего в один день абсолютно все, Алексей боялся даже себе представить…
Телефонный звонок прозвучал, как гром среди ясного неба. Схватив трубку, Дмитриев услышал абсолютно незнакомый голос:
— Это Алексей с ЛТН, верно?
— Да, это я.
— Так вот, Алексей. Я хочу уберечь вас от опрометчивых шагов. Либо вы передаете мне папку с документами, либо с вами случится несчастье.
— Не понимаю, о каких документах идет речь? — с дрожью в голосе произнес Дмитриев.
— Все ты знаешь. Рекомендую войти сейчас в интернет. У тебя ведь есть такая возможность?
— Есть.
— Вот и прекрасно. Загляни на сайт «Вечерней зари» и посмотри, что случилось с Лебедевым. Мне бы не хотелось, чтоб тебя постигла та же печальная участь.
— Что вы с ним сделали? — закричал Алексей.
Но незнакомец уже положил трубку.
Отбросив от себя телефон, Дмитриев тут же вошел в интернет. Сайт «Вечерней зари» он нашел довольно быстро. На главной странице крупными буквами было написано следующее: «Сегодня в автомобильной катастрофе погиб один из наших лучших корреспондентов Дмитрий Лебедев. Это невосполнимая утрата для всего творческого коллектива и…»
Алексей не стал читать дальше. Он медленно сполз со стула и сжал кулаки. «Суки! — закричал он. — Какие же вы суки! За что? За какие–то паршивые бумажки»…
Как легко они вышли на него, как легко узнали телефон. Теперь он станет козлом отпущения, ведь Димка передал компромат именно ему. Они даже не станут разбираться. Просто убьют и все. Им это ничего не стоит. «Боже! — подумал Алексей. — Куда я влез! Почему я не уничтожил эту проклятую папку! Сколько людей еще погибнет из–за нее…»
Что же делать? Спрятаться? Бежать? Это только кажется, что Москва — огромный город, на самом деле найти здесь человека не составляет труда. Это Дмитриев, как журналист с солидным опытом работы, знал наверняка. А может, передать им эту чертову папку? Но что это изменит? Материал все равно выйдет в эфир. Это лишь способ потянуть время, хотя какой в этом смысл? Что решат лишние дни или часы? По сути ничего. Его все равно найдут, если захотят. А они непременно захотят. Люди губернатора теперь не оставят его в покое…
Минуточку…. А откуда они узнали его телефон, как выяснили, что в доме есть интернет? Лебедев? Нет, он этого не знал. Тогда кто? Неужели на ЛТН завелся предатель…
Соловьев никак не мог избавиться от щемящего чувства одиночества. Зловещая тоска преследовала его буквально по пятам. Возможно, виной тому стало предательство отца Димитрия, возможно, нелепая ссора с Дашкой и ее бегство к Красницкому, а скорее всего, и то и другое вместе. Попытка с головой погрузиться в работу не дала никакого результата, и даже острый материал, который принес ему Алексей, не смог вернуть Соловьева к жизни. Он на автомате пролистал папку, затем сходил к Ладыгину, затем сделал что–то еще. Какая разница, что именно? В этом все равно не было никакого смысла. Ну выдаст ЛТН сегодня выпуск новостей, а затем еще и еще… Дело, поставленное на поток. Бездушный конвейер, перемалывающий одних людей и возносящий на вершину других. Какая справедливость? Какая правда? Какая там четвертая власть? Боже мой! Они с коллегами, словно волы, тянут груз, который кладут в повозку их хозяева. У них нет своих мыслей, желаний и воли. Их используют только для того, чтобы тащить телегу. А не будет их — так им без труда найдут замену, и бездушный конвейер заработает вновь.